Допив кофе и расплатившись, мы ушли из кафе. Дождь сошёл на нет, только робкие капли шлёпались на асфальт, срываясь с выступающих крыш. От земли поднимался душный запах прелой листвы и сырой земли. Ветер, взявший на время дождя перерыв, с новыми силами набросился на улочки Лондона.
Мы с Ремом шагали по опустевшему парку. Узенькие дорожки украшали белесые лужи, отражавшие светло-серое небо. Бурые уточки лениво рассекали пруд, что-то покрякивая друг другу. Несмотря на то, что было лишь начало августа, чувствовалось, что осень уже даёт о себе знать: прикосновение её заботливых ладоней выдавали потемневшие и побуревшие листья шиповника, пожелтевшие листья липы и пожухлая трава. Сохранившие дождевую воду листья деревьев передавали друг другу капельки, норовя уронить пару-тройку нам на головы. Порой ветер влетал в кроны деревьев, и тогда на нас с Ремусом вновь обрушивался целый каскад дождевых капель.
На душе было легко и радостно. Не знаю, в кофеине ли дело или ещё в чём, но я едва ли не напевала себе под нос, бродя по дорожкам парка, а тело само собой просилось в пляс. Один раз я всё же позволила себе совершить совершенно нелепый пируэт и тут же едва не рухнула в мокрую насквозь траву. Благо, Ремус всё же успел подхватить меня и резко рвануть к себе, удерживая от падения.
Воцарилась неловкая пауза. Я замерла, чувствуя на спине и руке его ладони. Сердце странно стукнуло. Рем в свою очередь как-то недоумённо смотрел на меня, продолжая неподвижно стоять в позе спасителя падающих в мокрую траву девиц. Однако он-то опомнился первым, мягко отстранившись.
— Знаешь, тут неподалёку есть один чудный антикварный магазинчик, — непринуждённо сказал он. — Может, зайдём?
Я только кивнула, смущённо улыбаясь. Мы быстро пересекли парк, вышли на оживлённую улицу. Город начинал просыпаться от тугой обеденной дремоты, что объяла его на время дождя. Шумно, вздымая каскады брызг, по проспекту проезжали мимо машины. Куда-то спешно семенили люди. Стучали каблучки, шлёпали лужи, птицей в небо взмывал чей-то громкий смех. Мы ловко лавировали в толпе, уступая дорогу и уворачиваясь от особенно спешащих прохожих. К счастью, вскоре Рем свернул на небольшую улочку и как-то незаметно вывел нас прямо к антикварной лавке. Мне оставалось только диву даваться, как этот парень умудряется так хорошо ориентироваться в городе, в котором прожил немногим больше года.
В лавке было тихо и мрачно, но сколько же там было всего! Каждый дюйм пространства занимала какая-нибудь безделушка, а стены были так плотно увешаны гобеленами, картинами и зеркалами, что невозможно было сказать, какого цвета обои. Подслеповатый дедуля, щурясь, распознал в посетителе Ремуса и радостно поздоровался с ним. Я неторопливо шагала вдоль полок и стеллажей, изучая ассортимент. Минут пятнадцать я простояла около музыкальных шкатулок, самозабвенно вращая ручки и с упоением внемля мелодичным тихим звукам. Одну из них я всё же решила купить.
Уже стоя возле прилавка, я увидела рядом с кассовым аппаратом хрустальный шар с замершей в танце фигуркой девушки внутри. Я осторожно протянула руку и взяла шар, пристальнее вглядываясь в фигурку. Распростёршая руки в стороны в танцевальном жесте девушка была облачена в красивое викторианское платье, которое нежным каскадом струилось и переливалось в свете лампы. Рыжие кудри словно взметались в воздух, сквозь прорези яркой венецианской маски живо и ярко сверкали зелёные глаза. До боли в сердце знакомый образ, застывший в стеклянной сфере.
— Откуда это у вас? — одними губами прошептала я.
— Что? А, это, — продавец обнажил беззубую улыбку. — Честно говоря, мы понятия не имеем. Просто в один прекрасный день, кажется, год назад, она появилась на прилавке. Мой племянник утверждает, что если на рояле или пианино правильно сыграть гамму ми-минор, то она будет танцевать. Хе-хе, богатое воображение… Но мы её теперь так и зовём: принцесса ми-минор.
— Продаётся? — Тихо спросила я, продолжая сжимать шар в руке. На деревянной подставке была прикручена латунная табличка с выгравированными буквами: «From G to Em». По поверхности сферы шла тоненькая трещинка. Я провела по ней пальцем. Стало как-то странно холодно и неуютно.
— Конечно, дорогая, конечно! — радостно заулыбался дед. — Ею никто и не интересовался до Вас. Хе-хе, словно она ждала Вашего прихода.
Из магазинчика я вышла в совершенном смятении. Ветер, обрадовавшись тому, что я вышла из укрытия, налетел на нас с удвоенной силой. Меня бросило в дрожь. Снова начал накрапывать дождь. Я осознала, что не могу сдержать слёзы. Из груди вырвался сдавленный, безуспешно сдерживаемый скулёж. Ремус удивлённо обернулся.
— Марс? Что случилось?
Я всхлипнула и тихонько заплакала, опустив голову. Тёплая рука мягко опустилась на моё плечо. Я шагнула к Рему и, спрятав лицо в его плече, разрыдалась. Какая-то прагматичная часть сознания отметила, что уж больно часто в последние дни я плачу. Другая часть сознания ответила первой, что это нормально, ибо у меня сейчас настроение скачет, как белка под ЛСД.
Одной рукой Ремус успокаивающе прижал меня к себе, бережно держа за плечи. В другой руке был зонт. Он бормотал что-то утешительное, пока я давилась слезами. О, Ремус, Ремус… как и тогда, год назад, ты вновь меня утешаешь. Тогда ты помог мне не свихнуться от скорби и тоски. Я помню это, помню все те выходные в Хогсмиде. Как же мне повезло, что у меня есть такой друг, как ты…
— Ну, вот, ты совсем продрогла, — проворчал Ремус, вырывая меня из сумбурного водоворота мыслей. — Идём. У меня дома ромашковый чай есть. Как раз то, что тебе нужно.
Спустя одну непродолжительную поездку на автобусе, недолгие блуждания по спальным районам и моё насквозь вымокшее пальто мы добрались до квартиры, которую Рем снимал недалеко от книжного магазинчика. К тому моменту я была совершенно измотана и выбита из колеи, однако даже в таком состоянии я сумела оценить квартиру.
Не было места во всём мире, которое настолько напоминало бы хозяина. Каждая мелочь здесь словно бы напоминала его. Даже общая атмосфера этой крохотной квартирки как будто бы была частью Ремуса. Уютная, милая и какая-то… добрая.
Ремус помог мне раздеться, показал, где ванная, а сам ушёл на кухню заваривать чай. Умывшись, я прошлёпала по старому паркету в пушистых тапках-зайцах следом за ним. Рем к тому времени уже выставил две кружки, накрытый чайник и вазочку с конфетками. На кухне было почти не развернуться, настолько она была крохотная, так что чай было принято пить в гостиной, которая не намного отличалась по размерам от кухни.
Через час, выпив две чашки чая и приведя мысли в порядок, я заявила, что надо бы собираться домой.
— Да брось, — сказал Ремус, убирая со стола. — В такое время вновь отправишься в Баттерси? У меня камина нет, как ты можешь заметить.
— Тогда вызову «Ночной Рыцарь», — решила я. А после хорошенько подумала. — Нет, не вызову.
— Вот-вот, — хмыкнул Рем. — Не волнуйся. Завтра утром я открою магазин, и ты от меня благополучно сбежишь.
— Ну… не знаю… — протянула я, с сомнением косясь на потемневшее небо за окном.
— Дело твоё, Марс, — пожал плечами Ремус. — Я не настаиваю. Просто пекусь о тебе, вот и всё.
Он ушёл, оставив меня сидеть на диване в гордом одиночестве. В руках я сжимала ещё тёплую чашку чая, на плечах лежал согревающий мягкий плед, тогда как на улице царило чёрте что. А аппарировать мне больше нельзя, ибо вредно.
Я вздохнула и сделала глоток чая. В голове лениво копошились мысли, которые я тщетно пыталась заставить связаться в единую логическую цепочку. Веки налились тяжестью.
— Марс, если тебе так не хочется у меня оставаться, я могу вызвать такси до дома тётки Эда. Марс?
Я что-то невнятно пробормотала. Мыслительный процесс нажал на «стоп-кран» и остановился совсем. И только ощущение покоя оставалось на душе, да следы недавней скорби, так не вовремя выпустившей когти.
Я сама не заметила, как задремала. Проснулась только утром, на рассвете. К вящему изумлению я осознала, что не сижу в умиротворённой позе на диване, как я запомнила себя в последний раз, а лежу на чуть жестковатой постели, укутанная в два пледа. Было чертовски холодно, даже кончик носа замёрз. Сморщившись, я потёрла нос ладонью, укуталась поплотнее в оба пледа и встала с кровати. Отчего-то я чувствовала себя совершенно неловко.
