взорвалась на фотографии, пропитывая висящие нити негатива и просачиваясь в

чувствительные запчасти оборудования.

Вскоре стало сложно дышать, так что они сбежали по закрученному коридору и

вернулись в главную комнату, где Бен начал разбрызгивать искусственный снег на всѐ,

что видел.

— Дай мне попробовать, — сказал Тим.

Он обошѐл комнату, брызгая на книжную полку до такой степени, пока с неѐ не

начала капать пена. Челюсти Тима сжались. В его глазах была ярость, которую Бен

считал пленительной. Из-за чего Тима мог испытывать такую злость? Из-за своих

родителей? Из-за своей неспособности открыто быть тем, кем он являлся на самом

деле? Он ненавидел то общество, в которое так идеально вписывался?

Огнетушитель начал шипеть. Истощив своѐ оружие, Тим бросил его в маркерную

доску на дальней стене, оставляя противную вмятину в центре. Они тихо покинули

комнату. Впервые они шли по школьным коридорам рядом друг с другом. Выйдя из

здания, они бросились бежать, и от смеха у них болели бока, пока они пытались

оставить между собой и школой как можно больше расстояния.

Они добрались до велосипедных дорожек и прошли по ним в святилище леса.

Там они упали на ковѐр из хвои, смеясь и хватая ртами воздух, пока не выдохлись.

— Эй, — серьѐзно произнѐс Бен, когда ему что-то пришло на ум. — Тебе

понравилось?

— Что понравилось?

— Мой стих.

— Ну, я не знаю, — сдержанно ответил Тим. — Я не слышал правильный конец.

82

Что-то похожее на лето. Джей Белл

Бен повторил для него изменѐнные строки, краснея от смущения.

Тим усмехнулся, всѐ это время зная, для кого был написан стих.

— Подойди и посмотри мне в глаза, мой милый нищий, — сказал он, притягивая

Бена ближе для поцелуя.

***

Приток адреналина, который последовал за дневными разрушениями, к ночи

выдохся, заставляя Бена ворочаться и крутиться на кровати. Он был уверен, что их

поймают, что кто-нибудь видел его возле кабинета журналистики, пока он собирался с

мыслями. К тому времени, как он проснулся после мизерных трѐх часов сна, он уже

принял то, что ещѐ до ланча будет стоять в кабинете директора, возможно, даже в

полицейском участке.

Он раздумывал над тем, чтобы впервые за год пойти на физкультуру, переживая,

что кто-нибудь будет там его искать. В конце концов, парень решил, что проблема

есть проблема. Теперь уже слишком поздно притворяться ангелом. Бен приехал на

второй урок английского, всѐ время до предела напрягая нервы, ожидая какого-нибудь

признака своей неминуемой гибели. Он огрызнулся на Дэниела Уигмора, когда тот

взглянул на его записи, которые были жалкими и малочисленными, так как он смотрел

на дверь.

Прозвенел звонок. Следующим уроком стояла журналистика. Бен обнаружил в

себе желание вновь посетить место преступления и посмотреть, что произошло.

Миссис Джонс стояла за дверью, окружѐнная полукругом из учеников.

— Никому нельзя заходить, — объявила она. — Там произошѐл инцидент. Пока

мы воспользуемся кабинетом 2В6.

Бен нервно ждал, когда она обратит на него внимание. Еѐ глаза на мгновение

встретились с его, пока она мысленно считала своих учеников, чтобы убедиться, что

все на месте. Не было ни момента признания или даже подозрения. Она понятия не

имела! Камень с его души упал так резко, что он чуть не рассмеялся вслух. Ему всѐ

сошло с рук!

Расположившись в другом кабинете, миссис Джонс эмоционально описала всѐ,

что произошло. Несколько учеников казались расстроенными из-за новостей о том,

что их работа разрушена, в то время как другие фыркали. Бен нацепил на лицо своѐ

лучшее обеспокоенное выражение, пока миссис Джонс снова и снова повторяла одну и

ту же информацию, которая в основном сводилась к тому, что она ничего не знает.

— Когда мы сможем снова использовать тѐмную комнату? — спросила девушка,

которая частично увлекалась фотографией.

— Может быть, завтра или послезавтра. Полиция не хочет, чтобы что-то мешало,

пока они не снимут отпечатки пальцев.

Камень вернулся, выбив из Бена самодовольство, как и кислород из лѐгких. В его

голове прокручивалось то, как Тим хватался за ящики стола и выдѐргивал их. Он был

уверен, что на этих ручках из нержавеющей стали будут отпечатки. Его собственные

будут на огнетушителе. Но было ли это и, правда, важно? Не то чтобы у кого-то из них

имелось криминальное прошлое. У полиции в базе не будет его отпечатков, верно?

К нему вернулось расплывчатое детское воспоминание. Мама отвела его в

общественную библиотеку, где у него взяли отпечатки пальцев и сделали фото в

профиль и анфас. Он помнил, как после этого играл с Карен в копов и грабителей. Это

делали для базы данных пропавших детей, как безошибочный способ опознания

ребѐнка при ужасных обстоятельствах. Тогда отпечатки его пальцев были намного

меньше, но Бен знал, что их узор никогда не меняется.

Отпечатки Тима могли иметься в архиве по похожей причине. Им совсем это не

сошло с рук. Их просто ещѐ не поймали! Следующие полчаса Бен долго и тяжело

83

Что-то похожее на лето. Джей Белл

думал, что делать. Не считая сожжения школы и уничтожения всех улик, он

чувствовал, что у него остался только один вариант.

— Это сделал я, — прохрипел он, перебивая миссис Джонс, пока она пыталась

раздать задание.

— Что ты сказал? — переспросил сидящий рядом с ним парень, не веря своим

ушам.

— Это сделал я, — громче произнѐс Бен, привлекая внимание всего класса. —

Нет смысла терять время полиции, потому что это я разгромил ваш кабинет.

Он поднял глаза, чтобы встретиться со снисходительным выражением лица

миссис Джонс, которое бранило его за безвкусную шутку. Она не поверила ему!

— Я не шучу, чѐрт побери! — выругался он.

Теперь Бен привлѐк еѐ внимание. Его за считанные секунды вывели в коридор и

потребовали объяснений.

— Вы не должны были менять моѐ стихотворение, — преувеличенно громко

сказал он, в надежде, что услышат другие ученики. Он хотел, чтобы вся школа знала,

почему он это сделал.

Вокруг его руки словно сцепились вороньи когти, пока миссис Джонс вела его в

кабинет директора, болтая всю дорогу. Еѐ недоверие переходило в злость. Он

мысленно отключился от неѐ, вместо этого сосредоточившись на своѐм плане. Было

очень важно, чтобы он не ошибся, никак не упомянул Тима или другого человека. Он

сдавался только чтобы защитить Тима и не хотел допустить ошибок.

Администрация позвонила его родителям. До их приезда Бена допрашивал и

директор, и миссис Джонс. К тому времени, как приехали родители, история в его

разуме уже была безупречной. Он как попугай повторял им подробности, не выражая

никакого раскаяния. Вызвали полицию, и он сделал заявление, повторив рассказ в

третий раз, в этом случае не забыв подчеркнуть, что чувствовал по отношению к себе

дискриминацию. Директор при этом новом повороте в истории казался только слегка

обеспокоенным. Когда дело было в расе или религии, всѐ воспринималось более

серьѐзно.

Бена отстранили от занятий на три дня, что вызывало у него смех. Как можно

считать три дня отдыха наказанием? Ещѐ он должен был выплатить ущерб. По дороге

домой на машине Бен поклялся, что оплатит всѐ сам, и на это не потребуется ни цента

из кармана родителей. Это немного их успокоило. Они несколько раз читали ему

лекции, говоря то, что он уже знал: ему следовало бороться словами, использовать

разум, а не жестокость.

Бен знал, что это правда, и ему было бы стыдно, сделай он это в одиночку.

Вместо этого он лелеял этот момент Бонни и Клайда, который они с Тимом разделили