Он считал, что следующим шагом должен быть отказ от выпивки. И он пытался, но не смог. Тед, вместо того, чтоб стыдить его, пожал плечами: “Ты можешь только стараться. Это все намного, намного проще делать, когда ты молод”. Блейк дал ему кое-какую “литературу”, но не настаивал на посещении этих пугающих групп. Брайан бы скорее выковырял себе глаза чайной ложечкой, чем уселся в ряд с полными неудачниками и слушал бы их рассказы, как именно они просрали свои жалкие жизни.

Письмо Джастина очень его удивило. И ещё больше он удивился, что именно оно, из миллиона вещей, которые люди делали годами, побудило его к реабилитации. Он был совершенно уверен, что Линдси рассказала Джастину о его успехах, но ему казалось правильным сказать что-то лично. Он написал как минимум десяток е-мейлов, но удалил все. Особенно тот, что начинался со слов “Так здорово было увидеть тебя на похоронах”. Наконец он остановился на одном варианте, коротком и милом: “Если тебе вдруг интересно, я теперь кристально чист. Ну, по большей части. По крайней мере, настолько, насколько когда-либо буду. Спасибо за дружеский пинок. Надеюсь, у тебя все в порядке. Будь на связи. Или нет. Смотри сам, Солнышко”

*фрибейc - курение наркотиков (кокаин, крэк, мет и пр)

========== Часть 3 ==========

Он не знал, нравится ли ему идея “быть на связи”. Какой в этом смысл? Что у них общего для этой “связи”, о чем говорить? Обмениваться опытом достижения эффектных неудач? Ну, у Брайана это точно эффектно получилось. “Недружественное поглощение” - звучит круто. Как название боевика с Райаном Гослингом в главной роли. А неудачи Джастина наползали медленно и банально - никакой эффектности.

Его бойфренд в конце концов его бросил, но недостаточно быстро для того, чтобы избежать развития искренней взаимной неприязни. Джастин закатил вечеринку, куда народ явился с детьми и безалкогольными напитками для беременных и тех друзей, что были в завязке. Началась она довольно бодро - они затопили камин и торжественно спалили в нем все, что напоминало о бывшем бойфренде и могло гореть, в том числе огромную кучу порно, которую тот прятал за редко используемой медленноваркой (есть такая штука, да). Но потом дети устали и стали капризничать, кто-то ужрался в хлам, а кто-то заперся в ванной и там безутешно рыдал. Джастин решил, что это его последняя вечеринка. Пусть друзья зовут его на барбекю в свои пригороды или щедрые вечеринки в лофтах Сохо, но он больше ничего затевать не будет. И это было грустно, он всегда любил устраивать гулянки. А теперь больше не мог себе этого позволить, ни финансово, ни психологически.

“Выгнал бойфренда и спалил его порно-заначку”, написал он Брайану после того, как уговорил наконец женщину в ванной (ни малейшего понятия, кто она такая и с кем пришла) выйти из этой самой ванной, и усадил её в такси.

“Зря ты так”, ответил Брайан. “Порно ни в чем не виновато, жарил бы экса. А так - хорошее порно пропало ни за грош”.

“Оно не было хорошим”, отписался Джастин. “Это было такое порно, которое продают на стоянках дальнобойщиков”.

“Не продолжай. Ты сделал миру огромное одолжение” - прилетело в ответ.

Джастин хихикнул. По крайней мере, в этом смысле Брайан не изменился. Он все ещё был способен его рассмешить, в каком бы дерьмовом настроении он ни был. Может, хотя бы ради этого стоило “быть на связи”?

***

Самым тяжелым из того, что Брайану приходилось делать в своей жизни, не считая разрыва помолвки, было увольнение его сотрудников. Ни для кого это не было неожиданностью. Новое агентство так и не смогло раскрутиться, но было много слез, объятий и горько-сладких тостов дорогим шампанским, которое Брайан принес для большой вечеринки на ланче. Он сам не плакал. Не потому, что считал неуместным, а потому что много лет этого не делал. Он не плакал даже на похоронах Деб. И не был уверен, что вообще смог бы, ему казалось, что он выплакал все в те месяцы после отъезда Джастина. Тогда ему казалось, что слезы никогда не остановятся, но они прекратились, и теперь их просто не было. Тед поплакал за двоих. Плакала даже Супер Девушка Синтия (весь персонал её так и называл). Это нервировало. По какой-то причине именно слезы Синтии дали всем понять, что это все, это финал, если кто еще не понял. Слава богу, она не стала плакать долго, а нарезалась как следует и трахнула того парня (сильно моложе неё) из художественного отдела, на которого давно положила глаз. Все аплодировали, когда они вернулись из подсобки сияющие и растрепанные.

После того, как он махнул рукой на свое бьющееся в агонии агентство, он направил все свое внимание на позабытый им “Вавилон”. Тед заправлял финансами, а Брендон (да, тот самый Брендон) был весьма приличным менеджером и даже заимел залысины, как у Сэпа, но, к счастью, у Брендона хватило достоинства сбрить волосы и не выглядеть отрыжкой семидесятых. Брайану, на самом деле, делать тут было нечего. Кроме того, становилось ясно, что “Вавилон” движется в том же направлении, что и все гей-клубы. Жизнь геев поменялась радикальным образом. Теперь они снимали друг друга в Гриндре, бары и клубы для этого стали не особо нужны. Ну кто-то ещё по ним ходил, но доходы упали, “Вавилон” лишь чуть-чуть приподнимался над уровнем безубыточности. Брайан мог наизнанку вывернуться, но прежнего было уже не вернуть. С Либерти-авеню все обстояло примерно так же. Гейского тут осталось - одна закусочная, какой-то полуподпольный секс-шоп, да пара радужных флагов. Геи стали невидимками, и им, кажется, это нравилось. Брайан старался об этом не думать, наваливалась тоска, а тоска вела к “Викодину”, который шептал на ухо, как сирена на меловой основе.

Ему нужно было чем-то себя занять, Брайан и скука никогда хорошо не сочетались. Секса было навалом. Он уходил в свой клуб в полдень и оставался там до полуночи, но даже шикарные бани уже не были тем, чем были. Чертов Гриндр и хипстерские кофейни! Он скучал по Либерти авеню, как по старому другу, который умер в его отсутствие. Все слишком быстро изменилось. Он начал чувствовать себя вздорным стариком, вроде Карла, бубнящим про “а вот в наше время…”

Ему нужно было себя чем-то занять. Срочно. Он не молодел.

***

Его соучредитель решил выйти из дела, так что они с Джастином распродали дорогое световое оборудование. Хорошо, что по крайней мере, за прекращение аренды платить не пришлось. Пара парней захотела арендовать помещение под джаз-бар. Джастин стал барменом, и новый бизнес открылся с большой помпой и упоминанием в местной прессе. Но через полгода и этот бизнес увял - арендодатель поднял плату. Джастина это так разозлило, что он написал письмо в Нью-Йорк Таймс в ответ на опубликованную им статью о благоустройстве района. “Все те места, которые должны были стать инкубаторами для мелкого независимого бизнеса, стали для него петлей на шее, потому что арендодатели взвинчивают цены, стараясь побыстрее вернуть вложенные средства. Мы уничтожаем Нью-Йорк”, написал он. “Все становится одинаковым - “Старбакс” и “Сабвей” на каждом углу. Это то, чего мы хотим? Мы повторим судьбу округа Колумбия”. Когда Таймс опубликовала письмо, Джастин ощутил гордость, которой хватило, чтобы отослать экземпляр матери и… Брайану.

“Смотри, я знаменит” - указал он в теме письма и прикрепил вложение.

Брайан в ответ прислал статью о поразительных успехах Питтсбургской инициативы по реновации и созданию новых рабочих мест. Статья называлась “Питтсбург больше не Питс*“. Брайан не говорил об упоминании, но Джастин заметил его имя немедленно, слова “Брайан” и “Кинни” бросились ему в глаза, едва он взглянул на статью.

Местный бизнесмен и предприниматель Брайан Кинни планирует продать “Вавилон”, так долго бывший флагманом Либерти-Авеню и инвестировать средства в недвижимость развивающегося района Трой-Хилл.

- Клубы уже не играют прежней роли в гей-сообществе, - сказал Кинни. - “Вавилон” практически устарел в наши дни. Я решил, что пора выйти из умирающей индустрии и инвестировать во что-то новое, смелое, с прицелом на будущее. Я люблю сложные задачи, а переобустройство района Трой-хилл - как раз такой случай.