Спустя долгое время после того, как они оба отскребли себя дочиста, и пальцы их сморщились от воды, Маэдрос всё пытался распутать свои волосы. Наконец, пришёл Фродо с грудой одежды.

— Иногда наши гости оставляют свои вещи. Думаю, эти подойдут! — сказал он, а потом увидел, в чём дело, и нахмурился: — Может, принести гребень?

Сэм поглядел через плечо Фродо и защёлкал языком:

— Гребень тут не поможет, — сказал он. — Лучше уж ножницы.

Когда Фродо принёс с кухни ножницы, Сэм рассказал, как у его собственной дочери Эланор однажды появились почти такие же ужасные колтуны, когда она играла со своими кузенами Коттонами на залитых илом и грязью полях в самой низинке в Приречье.

— И все её хорошенькие золотые кудряшки нам пришлось отрезать! — сказал он. — Моя Рози чуть не плакала, хотя наполовину это было из-за того, что сама Эланор ревела так отчаянно. А потом она всё лето ходила стриженая, как овечка, бедняжечка! Но это ведь всего лишь волосы, они отрастут! А вот и Фродо со своими ножницами. Дайте-ка мне!

Он проковылял по мокрому полу и взялся за работу. Клик, клик — ножницы звенели, и клоки безнадёжно спутанных рыжих и седых волос падали на пол. Фингон смотрел на это, и в груди у него всё сжималось. Сэм знал, что делает: ведь у мужчин-хоббитов было принято носить короткую стрижку, и он часто стриг волосы своим сыновьям. Он постарался сделать, что мог, но всё-таки, когда стрижка была закончена, волос у Маэдроса осталось не так уж много.

— А теперь смойте-ка это! — сказал Сэм ободряющим тоном. — И посмотрим, не станет ли вам лучше!

Маэдрос наклонил голову под тёплую воду, вылез снова, и провёл рукой по остриженным кудрям.

— Лучше! — признал он, хотя выражение его лица было очень странным. — Он взглянул на Сэма. — Благодарю… ах, нет, подождите — благодарствую за вашу доброту!

— Для вас, юноша, завсегда пожалуйста! — сказал Сэм. Фродо, ждавший в дверях, перехватил взгляд Фингона и улыбнулся.

Затем хоббиты оставили их, и Фингон и Маэдрос выбрались из своих ванн и облачились в одежду, которую нашёл для них Фродо. Фингон подумал, что узнаёт одеяние, которое надел Маэдрос. Похоже было на одно из тех, что носил Тургон. Маэдрос свободно подвязал пояс, весь перекосился и снова провёл рукою через коротко остриженные волосы. Они почти уже высохли.

— Странно это как-то чувствуется, — сказал он.

Это и выглядело странно. Даже полностью одетый, Маэдрос с такими коротко стрижеными волосами казался почти голым. Фингон смотрел, как он смотрит вниз, на спутанные пряди, которые отстриг Сэм, и как его лицо кривится. Потом он поднял глаза и их взгляды встретились.

— Я сильно поседел? — спросил он; голос у него был такой, как будто он не совсем хотел это знать.

Седины было не так много, как казалось раньше.

— Только на висках, — сказал Фингон. — Всё не так плохо. На самом деле мне даже нравится.

— Правда?

— Правда! — сказал Фингон. Он закончил застёгивать пояс на своём платье — оно было ему лишь слегка велико, — и подошёл к Маэдросу. — Ты как себя чувствуешь?

— Лучше. Гораздо лучше. Гораздо. Хотя мне кажется, что если я лягу спать, то ещё неделю не проснусь. Я ведь так устал, — Маэдрос улыбнулся. — Это лучшая усталость, что я чувствовал за долгие годы.

— Я тоже буду рад немного отдохнуть, — сказал Фингон. — Кажется, все эти семь лет я не спал. Но я должен найти своих братьев, и мать, и сказать им, что у меня всё в порядке.

— Моя мать! — тихо сказал Маэдрос. Он сглотнул. — Мой дед! И все вы… вся семья. И…

Он снова стал выглядеть испуганным.

— Не пытайся думать обо всём сразу! — сказал Фингон. — Тебе это не поможет. Ты можешь сделать только одну вещь за определённый промежуток времени. Сначала отдохни.

— И суд, — сказал Маэдрос. — Я ведь знаю, что суд будет.

— Да, но ещё не сейчас. Вспомни, что Орёл принёс нас именно сюда!

— Они поступили по-доброму, — сказал Маэдрос. Уголок его рта чуть скривился. — Они добры. Как же я забыл, что они добры? Как же я только мог забыть?

Фингон вспомнил о паучьей королеве. У Маэдроса было множество шрамов, и не все они были шрамами на теле. Он ничего не сказал, лишь раскрыл ему свои объятия. Маэдрос со смехом, недалёким от всхлипа, подошёл к нему и тоже обнял.

— Всё будет в порядке, — сказал Фингон, хотя сам не совсем был в этом уверен. Но он надеялся. — Самое худшее позади. Всё будет в порядке.

Наконец, они отошли друг от друга. Фингон присел на низкую влажную скамью у двери и снова вплёл немного золотых украшений в свои мокрые волосы. Маэдрос с улыбкой глядел на него.

— Я так давно в последний раз видел, как ты это делаешь, — сказал он.

После этого они пошли искать хоббитов. Фингон собирался попросить у них предоставить им спальню. Он был уверен, что у них есть что-нибудь подходящее, ибо очевидно, что они привыкли постоянно принимать гостей, и он подозревал, что Фродо и Сэм полностью согласятся с ним: в следующую очередь самое важное, чтобы Маэдрос немного поспал. Тогда, может быть, Фингон может пойти и поискать своих родных, хотя ему и не совсем нравилась мысль сейчас оставить Маэдроса. Может быть, Фродо и Сэм придумают какой-нибудь способ послать им весточку.

Слева от них в коридоре послышались голоса. Маэдрос ударился головой о свисающую с потолка лампу, и снова сказал: «Ой!». Фингон рассмеялся и взял его за руку, чтобы вести дальше. В холл выходило много дверей слева и справа — хоббиты, видимо, расширили своё жилище за последние семь лет (Фингон не мог припомнить, чтобы он сам копал всё это) — но впереди он видел солнечный свет. В конце коридора они вошли прямо в яркую, выходившую на восток утреннюю гостиную, где Фродо и Сэм восседали в удобных креслах. Фингон сказал:

— Фродо, может быть, мы…

Он замолчал. У хоббитов были гости.

Тургон вскочил на ноги так быстро, что низкий стул, на котором он сидел, упал на пол со стуком. Финрод смотрел в молчаливом изумлении.

— …Ну вот, — сказал сбивчиво Фродо, заканчивая то, о чём он говорил раньше. — Ну… я полагаю, больше мне вам рассказывать не надо!

Тургон издал тихое восклицание. Фингон открыл рот, но у него не было времени сказать хоть что-то перед тем, как брат подошёл к нему и крепко обнял его. Фингон улыбнулся и тоже его обнял от всей души. Брат так напомнил ему Элроса. Когда Тургон отошёл, положил руки на плечи Фингона и посмотрел на него, Фингон увидел, что сходство было таким же большим, как ему казалось.

Потом Тургон посмотрел на Маэдроса, который неловко маялся в дверях, и выражение его лица стало таким, что по нему трудно было что-либо прочесть.

В светлой комнате воцарилось молчание.

Финрод встал, и вышел вперёд. Он осмотрел Маэдроса с головы до пят. Маэдрос отдёрнулся назад перед этим спокойным взглядом. Финрод потянулся, взял его руку — тот не противился — и положил в свои ладони.

— Кузен, — сказал он. — Много времени прошло с тех пор, как мы с тобой охотились между Келоном и Гелионом, когда этот мир был молод.

— Действительно, много, — сказал через мгновение Маэдрос, глядя на их сплетённые руки.

Финрод улыбнулся.

— Слишком уж долго, Маэдрос. Дай мне увидеть твоё лицо. — Маэдрос удивлённо поднял глаза. Улыбка Финрода стала шире. — Так хорошо, что ты тут! — сказал он и притянул Маэдроса к себе.

Фингон видел потрясённое выражение лица Маэдроса, когда Финрод обнял его. Он не сразу вернул ему объятие, и оно сначала было неловким, но кузен не отпускал его. Только когда напряжение, наконец, покинуло высокое, тощее тело Маэдроса, Финрод отошёл, улыбаясь, снова оглядел его с головы до ног, и, наконец, звонко поцеловал его в обе щеки. Потом он повернулся к Фингону, оставив всё ещё потрясённого Маэдроса стоять у себя за спиной.

— И снова Фингон Отважный! — сказал Финрод. — Ты, наверное, о многом можешь рассказать, и уже давно я не слышал новой истории. И где же ты нашёл свою дорогу?

— Я… — сказал Фингон, но продолжать не стал. Тургон всё ещё смотрел на Маэдроса, и его выражение всё ещё было таким же непроницаемым. Маэдрос закусил губу и встретил взгляд Тургона, не отводя глаз. Лицо Тургона, по которому нельзя было ничего прочесть, безмолвно нахмурилось.