— А куда она ведёт? — спросил Маэдрос.

— За пределы Мира, как ты уже догадался. А там, дальше — кто может сказать? Даже повелитель Чертогов Мандоса тебе не скажет. Да, ты можешь пойти туда, и я могу понять, почему эта дорога может тебе нравиться. Я не говорю, что этот путь легче; мне кажется, что ни один из них не легче, но там определённо уже нет никаких клятв! Только берегись. Как только ты вступишь на этот путь, вернуться назад ты уже действительно не сможешь, ибо, как ты видишь, этот путь слишком узок, это не проезжая дорога, и всё совсем бы запуталось, если бы все ходили по ней всё время то туда, то сюда.

— Я понимаю, — сказал Маэдрос.

— И ты не должен ничего с собой брать, — сказал волшебник. — И дорога эта темна, и известно, что кое-кто там потерялся. Но всё-таки для тебя, может быть, эта дорога и окажется более лёгкой.

— Конечно, это единственный путь, — сказал Маэдрос. — Ничто злое нельзя выносить из Пустоты.

— Совершенно верно, — сказал волшебник, — так что хорошо, что ты это выбросил!

Маэдрос быстро посмотрел на него.

— Я не хочу сказать, что оно исчезло навеки. Вещи, которые ты теряешь здесь, могут и вернуться. Может быть, окажется, что тебе придётся выбрасывать это снова и снова, и я не обещаю, что это для тебя будет легче. Но всё-таки, как я уже сказал тебе, перед тобой открыты оба пути. Это ты должен выбрать.

Маэдрос кивнул. Он посмотрел на Фингона.

— Спасибо тебе, — сказал он и слегка улыбнулся.

Фингон смотрел на него. Сердце его стремилось к зелёной дороге, там, где крошечные белые цветочки росли в траве. Левая дорога казалась ему очень страшной. Узкой и жестокой она была, и быстро исчезала во тьме.

— Ты должен?.. — сказал он.

— Думаю, да, — сказал Маэдрос. — Прости меня. Иди домой, Фингон! Иди домой, и передай им, что я их люблю.

Фингон с тоской посмотрел на зелёную дорогу. Потом — на волшебника.

— А он не может взять с собой друга? — спросил он.

— Взять? Нет, не взять. Брать ничего нельзя. — Волшебник посмотрел на Фингона из-под бровей. Его глаза ярко сверкали. — Но всё-таки друг может пойти с ним, если он выберет эту тропу. Но правила те же. Ты тоже не вернёшься, Фингон, и дорога для тебя будет очень трудной.

— Я не боюсь, — сказал Фингон. Всё равно у него мало что осталось, чтобы взять с собой. С некоторым сожалением он отложил свою арфу в траву у дороги. Потом он посмотрел на звёздный фиал, который всё ещё держал в руке. — Наверное, нельзя оставлять это здесь лежать в грязи, — сказал он. — В нём свет Эарендила, и уже дважды он стал благородным даром. Если я дам его тебе, ты проследишь за тем, чтобы его снова дали тому, кому он понадобится?

— Прослежу, — торжественно ответил волшебник, и принял фиал из его руки.

— Фингон! — сказал Маэдрос.

Фингон улыбнулся ему. Теперь, когда он отложил всё, тёмная дорога уже не казалась ему такой страшной, хотя о зелёной дороге он всё ещё жалел.

— Пойдём? — сказал он.

— Нет, — сказал Маэдрос. — Тебе нужно домой.

— И оставить тебя идти во тьме одному? Ни за что на свете!

Маэдрос выглядел совсем несчастным.

— Фингон, я не хочу тащить тебя с собой туда.

— Ты никуда меня не тащишь, — сказал Фингон. — Я совершенно не должен был идти искать тебя. Это был мой выбор. Было бы очень трусливо с моей стороны оставить тебя сейчас!

— Ты должен пойти домой.

— Я пойду — если ты пойдёшь со мной.

— Для меня там нет места, — сказал Маэдрос.

Фингон нахмурился.

— Ерунда!

— Я очень сомневаюсь, что тебе удастся его переубедить, Маэдрос, — сказал волшебник. — К этому моменту он уже видел в тебе самое худшее, знаешь ли. Если бы он хотел тебя бросить, он бы уже это сделал.

— Скажи ему, что он не должен так поступать! — сказал Маэдрос.

— Я? — ответил волшебник. — Нет. Я никому ничего не говорю, как правило. Если говорить людям должен и надо против желания их сердца, это только обидит их, и одними приказами зло никогда нельзя было обратить в добро. А в этом случае, как мне кажется, ничего плохого нет. Мало что лучше лучшего друга, и на друзей жаловаться не надо. Мне кажется, что-либо он пойдёт с тобой, либо ты должен будешь пойти с ним. Да, и на самом деле, мне кажется, я согласен с ним: куда бы вы в конце концов не пошли, гораздо лучше вам быть вместе!

— Но куда же?.. — сказал Маэдрос.

— Этого я тебе тоже не буду говорить.

— Так ты не можешь дать нам совет? — сказал Фингон.

Волшебник приподнял брови.

— Советов-то я могу дать много, но выбрать за вас я не смогу. Давайте-ка я скажу вам вот что. Тёмная дорога будет легче для Маэдроса, и тяжелее для тебя; с зелёной — всё наоборот. Но ни одна не будет совсем лёгкой, и ни одна — совсем тяжёлой. И хотя выбор за вами, и вы можете свободно сделать свой выбор, зелёная дорога — та, для которой вы предназначены — если это конечно, что-то значит для вас!

Фингон и Маэдрос посмотрели друг на друга.

— Пусть будет тёмная дорога, — сказал Фингон. — Ты уже и так достаточно много вынес.

— Это с моей стороны было бы просто каким-то невероятным эгоизмом, — сказал Маэдрос. — Ты же больше ходил ради меня по тёмным тропам, чем кто-либо когда-либо должен был, и тебе не нужно было бы ступать ни на одну из них, если бы я столько раз не делал такой ужасный выбор.

Фингон закатил глаза.

— Да при чём тут всё это? Я сказал — пусть будет тёмная дорога. Ради тебя.

— Нет, — сказал Маэдрос. — Тебе там очень не понравится. Мне кажется, лучше пусть на этот раз я окажусь отважней тебя. — Он взглянул на волшебника. — Это правильно?

— А ты сам что думаешь? — сказал волшебник.

— Это мне мало чем поможет.

— Если быть точным, то я не помогаю, и я никогда не отвечаю на вопросы, на которые мой собеседник может ответить сам. Это правильно? Ты должен знать — а если ты ничего не знаешь, то попробуй хоть что-нибудь узнать!

— Это правильно, — сказал Маэдрос. — По крайней мере, я так думаю. — Он подошёл и взял Фингона за руку, и они встали на краю зелёной дороги. Фингон посмотрел на свою арфу, и увидел, как трава уже прорастает через неё, разрывая инструмент на куски. Он подумал, что уже не сможет взять её обратно. Он и не подумал попробовать попросить волшебника вернуть ему звёздный фиал. Он отдал его: пусть он опять станет даром. Пусть он попадёт к кому-то, кому он нужен.

Волшебник опять уселся на свой холмик со своей хоббичьей трубкой. Кажется, он собрался ещё здесь посидеть. Фингон и Маэдрос посмотрели на зелёную дорогу.

— Мне страшно, — сказал Маэдрос.

— Всё будет не так плохо, — сказал Фингон. — Они будут рады тебя видеть.

— Да неужели.

— Ну кое-кто, — признал Фингон, но при этом он сжал руку Маэдроса. — Пойдём домой.

Маэдрос глубоко вздохнул.

— Пойдём домой.

***

Не больше чем в сотне ярдов от зелёной дороги их прекрасная тропа вышла на низкую лужайку. Фингон удивлённо посмотрел вперёд. Перед ними было двое врат: одни — врата Лориэна из отполированной слоновой кости.

— А я думал, они затонули! — сказал Фингон.

И рядом с вратами из слоновой кости стояли другие, гораздо более тёмные. Может быть, они тоже были сделаны из слоновой кости — но эта кость была старой и выцветшей. Может быть, это был рог — а может быть, и просто кость. На врата Лориэна было приятно смотреть: они были изящно сработаны и покрыты изящной витой резьбой. Но те врата, что хранил его брат, были простыми — и очень мрачными. Фингон растерянно переводил взгляд с одних на другие.

— Куда же мы пойдём? — сказал Маэдрос. Голос его был твёрд, но Фингон чувствовал, что внутренне он весь дрожит.

Фингон покачал головой. Он и сам не знал. Врата из слоновой кости, подумал он. Врата Лориэна? Лориэн отправил его в этот путь: он предупредил его не сходить с этого пути и, кроме того, одарил его прекрасными дарами. Хотя арфа принадлежала самому Фингону, он оставил и кинжал, и лук там, в Средиземье, и владел он ими только в своей памяти. А верёвку он вообще никогда раньше не видел. Он за многое должен был поблагодарить Повелителя Снов. И Ирмо был добр: он был печален, а не суров — супруг нежной Эстэ.