***

Операция закончилась около трёх ночи. Нас, естественно, в палату не пустили.

Посовещавшись, мы установили порядок дежурств – первым спал я, как не спавший уже вторую ночь. Потом уже я подумал, что Ян меня обманул – он-то тоже не спал, хоть и был ещё дома.

Он растолкал меня в половине седьмого, хотя мы договаривались спать по два часа, и, едва я продрал глаза, сообщил:

- Очнулся.

Сон как рукой сняло. Я подскочил и бросился к палате, едва не столкнувшись в дверях с сестрой.

- Простите, - пробормотал я, даже не сообразив, что говорю по-русски, и она меня не понимает.

Ян извинился за меня по-английски, и она отошла в сторону, пропуская нас внутрь.

Впервые после аварии я увидел Витю – замотанного в бинты с ног до головы. Больше похожего на мумию, чем на себя самого. Изо рта у него торчала трубка, и приближаться к нему было страшновато. Я остановился у самого края кровати. Облизнул губы, разглядывая его, и тут понял, что губы, едва видные из-под бинтов, чуть заметно шевелятся.

- Витюш… - выдохнул я. Увидел его руку, свободную от бинтов и, схватив его за пальцы, крепко сжал. – Витенька, всё уже хорошо. Всё будет хорошо. Любимый мой. Солнышко моё.

- Не разговаривай, - Ян подошёл и опустился на корточки рядом с кроватью, вглядываясь Вите в глаза. – Мы тут рядом всё время, Вить. Тебе пока нужно отдыхать. Осталась одна операция. Ты уже идёшь на поправку. Макс будет тут – я его никуда не отпущу.

Я вздрогнул и посмотрел на него, пытаясь понять, что стоит за этими словами.

Моего плеча коснулись ещё чьи-то пальцы, и я увидел сестру.

- Пора отдыхать.

Я кивнул. Потом посмотрел на Витю.

- Можно…

Я не решился произнести свою просьбу вслух при Яне и потому прошептал её на ухо сестре. Она молча кивнула.

Я наклонился и прикоснулся губами к его губам. И Витька ответил. Слабо, но явно поддерживая меня.

Я чуть отстранился и прошептал:

- Я люблю тебя, Витюш.

Мы вышли в коридор, и я с трудом перевёл дыхание, а, обернувшись к Яну, увидел, что он тоже тяжело дышит.

- Что значит ещё одна операция? – спросил я.

На секунду мне показалось, что он не хочет отвечать, а потом Ян всё-таки произнёс:

- Пластика. У него сильно обгорела правая сторона лица.

Я сжал зубы. А потом сказал неожиданно для самого себя, обращаясь к Яну:

- Всё будет нормально.

- Наверно… Да.

Мы просидели в приёмной ещё несколько часов.

Ян в конце концов сдулся – вырубился прямо в кресле. Я растолкал его и сунул в руку ключи от номера.

- Мы не сможем тут жить, - пояснил я, - Витьку ещё долго не выпишут. Будет лучше, если мы будем дежурить по очереди.

Ян кивнул, хоть и не сразу, и, сказав: «Спасибо» - встал и, пошатываясь, пошёл на выход.

Я просидел в коридоре до двенадцати. Витя больше в себя не приходил.

Странно, но мне в голову больше не лезла всякая фигня. Стало неожиданно легко – уж не знаю, от того ли, что угроза миновала, или после разговора с Яном. Я твёрдо знал, что больше не уйду и не дам Вите уйти, что бы не произошло.

Ян пришёл около двенадцати с пончиками и чаем. Теперь уже он отправил меня спать и, кое-как добравшись до номера, где в последний раз мы с Витей были вдвоём, я упал на кровать и отключился, не успев подумать вообще ни о чём.

Проспал я почти двенадцать часов и встал разбитым, но тут же собрался и, побрившись – а вдруг Витя придёт в себя? – поехал в больницу.

Так прошла ещё неделя. Витька изредка приходил в себя – иногда это выпадало на дежурство Яна, иногда на моё. Говорить он был не в состоянии, и мы просто заходили к нему и говорили какие-то глупости, обещали, что всё будет хорошо.

К концу недели портье осторожно поинтересовался, насколько мы планируем продлевать номер и когда будем платить. Говорить об этом Яну я не хотел. Заплатил за неделю вперёд и стал думать, где брать деньги.

Снова вставал вопрос, который мне так и не удалось решить. Ян, в сущности, был прав – мне, видимо, по-прежнему было шестнадцать и все прошлые двенадцать лет я провёл в другой вселенной, куда теперь попасть не мог, да и не хотел.

Искать в Германии серьёзную работу не имело смысла, потому как было ясно, что едва Витино состояние стабилизируется, мы будем перебираться домой. Я залез в интернет, полистал сайты в поисках вакансий, допускавших дистанционную работу, и нашёл контакты одного германского издательства, заинтересованного в литературных переводах. Позвонил и сразу же получил небольшой заказ – заплатить обещали четыреста евро. Смешно, с учётом того, сколько я раньше зарабатывал за вечер, но оплатить неделю проживания хватило бы, и я согласился.

С тех пор думать у меня времени вообще не осталось. Всё время – и в больнице, и дома – я или спал, или переводил. Дело само по себе оказалось увлекательное, но очень уж муторное.

Октябрь уже подошёл к концу. Всё чаще лили холодные дожди, а вся моя одежда осталась в Москве – я же думал, что мы летим сюда на три дня. Пришлось купить у китайцев какую-то непромокаемую куртку за десять евро. Я с удивлением разглядывал себя в зеркале и понимал, что в таком виде в самом деле смогу зарабатывать только переводами. Впервые в жизни я носил что-то за десять евро. Опыт оказался не таким уж страшным, скорее… унизительным. В этой куртке я почему-то казался сам себе беззащитным. Парня, отражавшегося в зеркале, так и хотелось пнуть.

Но выбора особого не было. За месяц я сделал два перевода и понял, что ненавижу читать. А десятого ноября Витя пришёл в себя настолько, чтобы мы смогли поговорить и решить, что делать дальше.

========== Глава 68 ==========

Витя пришёл в себя в мою «смену». Как раз вскоре после того, как Ян отправился спать. Меня позвали войти, и я ожидал, что мне предстоит снова сказать ему несколько успокаивающих слов, чтобы уйти и продолжить дежурство, уже зная, что он сегодня больше не проснётся.

Когда я показался на пороге, Витя слабо повернул голову, и я понял, что впервые с момента аварии он меня действительно видит.

Я слабо улыбнулся, подошёл к кровати и присел на корточки.

- Не двигайся, больно же… - попросил я.

Все слова давно закончились. Из раза в раз мы только и могли что просить его не шевелиться, не говорить и не впадать в отчаяние – хотя даже не знали, кто на самом деле близок к отчаянию, он или мы.

- Не очень, - ответил Витя вдруг - довольно тихо, но вполне разборчиво.

Я закусил губу, чтобы не заплакать.

Витя помолчал и прошептал:

- Ты здесь…

- Вить, я почти всё время здесь. Мы меняемся, но я никуда не ухожу и не уйду.

Мне показалось, что Витины губы растянулись в подобии улыбки.

- Даже не верится…

- Это правда.

Я поймал его руку, а когда сжал её, с удивлением понял, что он сжимает мои пальцы в ответ.

- Что со мной? – спросил он.

- Уже всё хорошо, ты идёшь на поправку. Тебе просто нужно отдыхать и ждать.

- Щека… обгорела?

- Всё нормально, Витюш.

- Врёшь.

Я промолчал. Витя тоже ничего не говорил какое-то время.

- Я думал, ты сбежишь, - сказал он вдруг.

Я почувствовал, как в горле набухает ком. И очень хотелось соврать. Тем более, что сейчас говорить ему правду было совсем некстати. Но я так устал избегать всего, что произнёс, даже не вспомнив о предупреждении Яна:

- Я почти сбежал, Вить. В самый первый день чуть не ушёл к Руслану. Хотел, чтобы… Не важно. В общем, чуть не сбежал.

Витя чуть повернул голову в мою сторону.

- Почему не сбежал?

Я пожал плечами.

- Потому что должен был вернуться.

Витя опять отвернулся и посмотрел в потолок.

- Не надо. Не должен. Мы в расчете.

- Витя! – я крепче сжал его руку, - я хотел вернуться!

Витя молчал, и я добавил беспомощно:

- Я люблю тебя.

Витя по-прежнему молчал, а потом вдруг сжал мою руку, повернул голову и снова прошептал: