- Разве у вас нет автомеханика? – спросил я, глядя, как он вытирает руки. Пальцы у него были неожиданно аккуратные. Впрочем, почему неожиданно? У таких мужчин обычно всё одинаково хорошо.
Виктор усмехнулся.
- Вообще – есть, - сказал он, - но я сам люблю покопаться в содержимом своей малышки. Меня это успокаивает.
- Малышки, - я поднял брови.
- Да, - ещё одна усмешка, и чуть склоняется вперёд голова, он будто готовится защищать свои слова, - многие считают, что автомобиль - мужское начало, а мне хватает тестостерона вокруг.
- Главное, чтобы это помогало вам побеждать.
- Это точно, - Виктор усмехнулся и отбросил тряпку, - вы подождёте, пока я переоденусь?
- Само собой.
- Потом можно посидеть в кафе при входе, туда пускают только своих, так что шумно не будет.
Я кивнул и вслед за Виктором побрёл к выходу из гаража. Он был прав на все сто, с тестостероном у него всё было в порядке и без того, чтобы давать героические имена своему члену или окружать себя его компенсаторами. Я не смог бы назвать его бруталом, но от одного вида его бугристой, хоть и узкой спины, определённо ныло под ложечкой. И ещё кое-где тоже основательно ныло.
- У вас сейчас много поклонниц? – спросил я, когда мы уже выруливали к раздевалке.
- Что? А… Наверное, я не считаю. А почему вы спросили?
- Вы выглядите как человек, привыкший к вниманию.
Виктор хмыкнул.
- Издержки профессии. Войдёте или подождёте меня на этаже?
Я поколебался, затем уверенно загнал соблазн поглубже внутрь и твёрдо сказал:
- Я подожду.
Виктор спорить не стал.
***
Два дня я Максима не видел.
Да. Его звали Максим. Я об этом узнал чуть позже, но не буду забегать вперёд.
Два дня у меня начинались с утренней пробежки, потому что нога уже пришла в норму, и я выбегал из дома около шести, чтобы до занятий успеть навернуть по району пару кругов, а вот на третий мне не повезло. Пошёл дождь, что меня, конечно, не особо волновало, но в итоге я навернулся прямо в лужу и оказался в грязи от пяток до макушки. Обычно я переодевался в школьной раздевалке, чтобы не тратить время – тем более после уроков форма всё равно была нужна – а в тот раз выходило, что за формой всё равно придётся бежать домой. Времени к тому же было уже почти восемь, так что к тому моменту, когда я доскакал до квартиры, забросил грязные тряпки в стиральную машину, немного отмылся и откопал себе свежие спортивные штаны в нашем обычном домашнем беспорядке, была уже почти половина.
Утрамбовав всё необходимое в сумку, я рванул по лестнице вниз и… вылетев из подъезда, заранее заорал матом, едва успев заметить, что несусь прямиком на него.
Заорать я успел, но вместо того, чтобы рвануть куда-то с моего пути, он повернулся и захлопал глазищами, я же разогнался так, что затормозить уже не мог и снова врезался в него. Сумка полетела в лужу, рассыпая чистую одежду и учебники.
Я выругался ещё раз, даже не пытаясь встать. Копчик ныл, а штаны снова были в грязи, так что первый урок мне явно не светил.
- Что б ты сдох, - бросил я в сторону пытающегося подняться на ноги парня, - как тормоз, чес слово.
- Прости, - он всё-таки встал и бросился было собирать мои учебники, но замер на полпути и с опаской посмотрел на меня.
- Да уж давай, исправь свою ошибку, - брякнул я, не сразу сообразив, что именно вызвало его ступор. Он торопливо собрал мои вещи и вручил сумку мне. Я же только теперь встал и направился обратно к дому. – Чтоб когда вернусь, тебя здесь не было, - бросил я через плечо. Третьего купания за день я бы не пережил абсолютно точно.
Естественно, я опоздал. Получил к тому же выговор и испорченное настроение. Будучи выгнанным с первого урока литературы, я решил на второй уже не ходить, а там уже и отсиживать остальные три настроение у меня пропало.
Я вышел из школы и, устроившись с тыльной стороны крыльца, закурил, разглядывая светившее на небе по осеннему неяркое солнышко.
Сидел я так, по-видимому, довольно долго, потому что в конце концов за дверями школы зазвенел своим сорванным голосом допотопный звонок, и на улицу потянулись другие пацаны.
На первой перемене курить шли только самые потерянные. Те, кому уже было реально надо. Курили бегом и тут же неслись обратно, чтобы успеть зажевать. Я не сильно удивился, увидев, что среди компашки, показавшейся в дверях, в первых рядах нёсся Пашка. Давно было ясно, что серьёзным спортсменом ему не быть, потому что единственное, что он начал делать раньше меня – это курить. Тому, что следом вынесло Белобрысого, Тёму и Серёгу, я тоже не удивился. Куда более странным было то, что последние двое почти вынесли под руки Максима.
Максим брыкался и извивался, глаза его были полны ужаса, но весом он был наверное раза в полтора меньше любого из пацанов, а уж вдвоём они могли из него верёвки вить.
Весёлый гогот прервался, когда ребята свернули за угол, и Пашка едва не столкнулся лбом со мной.
- Норрис. А ты чё тут делаешь?
Я затянулся и отбросил окурок. Судя по горке на асфальте – далеко не первый, хотя сам я и не замечал, как успевал раскуривать одну за другой.
- Стою. Курю. А это чё?
Пашка загоготал, и хохот его подхватили все трое. Все трое, кроме, естественно, Максима.
- А это Спидозный. Мы его сейчас лечить будем.
Я посмотрел на Максима, на секунду встретился взглядом с его глазами цвета весенней листвы, а в следующий миг он отвёл взгляд. Почему-то стало противно, и тут же я сам разозлился на себя за эту слабость.
- А я посмотрю? – спросил я.
- Да можешь поучаствовать.
Максима швырнули на землю. Я как-то очень хорошо запомнил, как ударились об асфальт его голые коленки в дырявых джинсах. Там, где камень порвал кожу, моментально выступили красные капли.
- Рот открыл, - потребовал Пашка на правах инициатора.
Максим стиснул зубы.
- Норрис, помоги ему, а?
Прицокнул языком. Я тогда любил не столько насилие, сколько блеснуть своими навыками, потому, шагнув вперёд, нажал ему на челюсть давно изученным приёмом, и зубы тут же разомкнулись.
Откуда не возьмись взявшийся Белобрысый с охапкой грязных листьев в руках затолкал их в открывшийся рот.
- А ну жуй лекарство, педик, - прикрикнул Пашка.
Максим противиться не стал. Я с непонятным мне самому ужасом смотрел, как он прожёвывает грязные листья и, видимо, глотает их.
Мне стало тошно. И опять же я сам не мог понять почему.
Я посмотрел на часы.
- Лана, пацаны, мне на химию надо попасть.
- Ага, - Пашка только кивнул, полностью поглощённый своим развлечением.
Я свернул за угол, с трудом сдерживая желание побежать, бегом рванул к входу в школу. Впервые в жизни мне больше хотелось оказаться на уроке, чем в курилке, и я готов был выслушать любые упрёки от учителей, только бы не находиться сейчас там, рядом с Пашкой.
Остаток дня у меня перед глазами стояло бледное лицо Максима и его с трудом, против воли, сжимающиеся челюсти.
Шесть уроков я отсидел и задержался в столовой, почему-то опасаясь выйти из школы и увидеть там Пашку, ждущего меня на тренировку.
И всё же Пашку я увидел – иначе, наверное, не пошёл бы в тот день вообще никуда.
- У меня формы нет, - сказал я мрачно.
- Забежим, мою запасную возьмём, - Пашка жил в соседнем доме от нашей секции, - а с твоей чё?
- Мокрое всё. Забей.
Мне стало легче. Мне всегда было с Пашкой легко. С ним можно было не думать, и это расслабляло, так что, не прекращая ржать, мы добрели до его дома, а потом и до подвальчика, где занимались тхэквондо; и о Максиме я вспомнил только когда Пашка свернул к себе домой, а я направился к себе.
Почему-то снова стало паршиво. Ужасно захотелось зайти и извиниться, а ещё забрать свой суппорт, сказав, что он мне вдруг понадобился позарез. Собственно, я и сам не знал, чего от него хочу. Может быть просто посмотреть на него и убедиться, что он ещё жив. Но адреса у меня не было. Я знал почти всех парней во дворе, кроме него, и хотя кто-то другой наверняка знал и его имя, и этаж, на котором он живёт, спросить я стеснялся – он же был «Спидозным», а мне не хотелось, чтобы так думали и обо мне.
