В последние несколько лет в его жизни столько всего было завязано на Брайана, что просто выключить это было трудно. Но необходимо. Научиться перенаправлять эти чувства, сублимировать их во что-то иное, снова начать вести себя как нормальный человек.

Он не пытался убедить себя, что идет на базар только потому, что так старательно трудился над флаером. Черт, да если бы Брайан попросил, он бы и на заброшенной парковке с ним встретился. До чего же он все-таки жалок!

Часы показывали половину десятого. За последние тридцать шесть часов ему уже раз двадцать казалось, что он что-то для себя решил, а затем он снова ударялся в сомнения. Ой, да какие там тридцать шесть часов? Это продолжалось последние три года!

В итоге кончилось тем, что он сел в автобус и поехал к своему экс-не-бойфренду, чтобы весь вечер делать вид, будто теперь они приятели по койке. Помнится, когда им с Дафни было по двенадцать, они воображали, что во взрослой жизни будут исключительно заниматься искусством и путешествовать по миру. Когда все успело так запутаться?

Джастин смотрел в окно. За стеклом проплывал обычный Питтсбургский вечер. Во влажном воздухе размыто светились огни реклам и подсвеченных вывесок. Интересно, когда это начался дождь?

Он вздохнул и прижался лбом к холодному стеклу.

***

Когда Джастин вошел в ЦГЛ, долго выискивать Брайана в толпе ему не пришлось. Вся энергия в зале словно бы концентрировалась в одном месте, вихрем закручивалась вокруг Брайана.

Он сегодня выступал в роли хозяина вечера, явно чувствовал себя в своей стихии и использовал свой природный магнетизм на всю катушку. Ей богу, Джастин несколько секунд глаз от него отвести не мог. Вокруг Брайана толпилась куча людей, и все равно он каким-то образом умудрялся держаться отчужденно, излучать превосходство, словно всем своим видом говоря: «Вы можете на меня смотреть, можете меня трогать, хотеть, вожделеть, но вы никогда меня не получите».

Джастин, оказывается, и забыл, какой он красивый.

Потом Брайан подошел к нему и поприветствовал его глубоким, влажным, останавливающим время поцелуем. Поцелуем, буквально оравшим – я не друг тебе, а любовник. Прижал к себе всем телом, подчинил. На время забыл об окружающей суете и полностью переключился на Джастина. Одной рукой собственнически обхватил его за талию и притиснул к себе, словно присвоил.

Член Джастина дернулся – и не только член, у него словно бы вообще все задергалось внутри.

И ты думаешь, тебе этого будет достаточно? Быть с ним приятелями по койке?

Джастин отдал бы многое – свою живопись, свою правую руку, свое сердце – чтобы Дебби оказалась не права.

Но ужас был в том, что, кажется…

Кажется, они могли быть друг другу кем угодно, только не приятелями по койке.

***

Все постоянно твердили мне – ты знал, кто он такой, с самого начала.

Прошло три недели. Они виделись каждый день.

Но понимаешь, Брайан, дело в том, что это… не весь ты.

Проводили вместе дни и ночи, прикасались друг к другу, трахались и разговаривали. Разговаривали…

Ты – это не просто некая совокупность твоих вызывающих поступков. Ты – это не только беспорядочная ебля, наркота и сволочные комментарии.

И каждый день Джастин прокручивал в голове миллион вещей, которые они до сих пор друг другу так и не сказали.

Это - не ты. Да, я с самого начала знал кто ты. Да, я и сейчас это знаю. Но вот это… Вот эта идиотская чепуха? Этого я никогда не смогу принять.

И которые необходимо было сказать.

Я заслуживаю лучшего.

Эти слова курсировали у него в голове, застревали в глотке и так и оставались невысказанными. А так все шло хорошо. Джастин отдавал себе отчет, что у него хватит силы духа притворяться, что все хорошо. Хотя бы еще некоторое время.

И ты тоже.

- Ну, ты же меня знаешь, - обмолвился как-то Брайан, вскинув бровь и мягко усмехнувшись.

Джастин не запомнил, о чем они тогда разговаривали. Да это было и не важно, ответ все равно был один:

- Да, я тебя знаю.

***

Брайан достал презерватив, вложил его Джастину в ладонь и утянул его за собой на кровать.

Прошло уже три недели, два дня и тринадцать часов с тех пор, как он, непристойно напившись, то ли случайно, то ли намеренно угодил к Брайану в постель. И с того самого дня этот сценарий (за вычетом алкоголя, но с полным сохранением непристойности) проигрывался снова и снова по трижды на дню – а по воскресеньям и того чаще.

Каждый новый день он начинал с клятвы. Я, Джастин Себастьян Тейлор, без каких либо оговорок, оправданий и исключений, торжественно клянусь в следующем. Сегодня мы с Брайаном займемся сексом – и это не будет ничего значить. Удовлетворение физической потребности – и только. А весь тот незначительный дискомфорт, который я испытываю от этой ситуации, окажется вымыслом, существующим лишь у меня голове. Да будет так.

Временами Майки даже выходил его послушать.

Судя по тому, что Джастин был абсолютно обнажен, а Брайан решительно двигался в том же направлении (он как раз только успел подумать – до чего же Брайан красив с этими мерцающими на коже мелкими капельками пота, светящимися желанием глазами и – боже праведный! – с этой знойной ухмылкой, словно намекающей на то, что у них есть общий секрет)… В общем, судя по всем этим фактам, Джастин в очередной раз не сдержал свою клятву. Незначительный дискомфорт, ага как же. Вот блядь!

Он еще успел подумать, что, наверное, нужно будет в ближайшее время изменить текст обета и вообще исключить из него секс.

Но тут его колени стукнулись о кровать, и Брайан выпустил его из рук. А сам, лежа на спине, отполз чуть ближе к изголовью. И Джастин подумал, что если бы он сам попытался двигаться таким манером, то точно выставил бы себя полным идиотом.

И да, текст клятвы, наверное, нужно было изменить. Но, пожалуй, не сегодня.

Его экс-не-бойфренд, приятель по койке, так же широко известный девизом «не больше одного раза», сделал последний рывок и расслабленно раскинулся на темных простынях. Джастин с трудом сглотнул и опустился на спину. А потом перекатился на бок, лицом к Брайану.

- Иди сюда.

Голос у Брайана был мягким, насыщенным и тягучим, как карамель на запеченном яблоке. И у Джастина от этого голоса мурашки побежали по спине, затем переместились куда-то в живот, пощекотали внутренности и теплыми струйками покатились к члену.

Брайан опустил голову на подушку, и его шелковистые каштановые волосы рассыпались по шелку… сатину, хлопку… В общем, по какому-то очень качественному материалу – откуда ему знать, он ведь, в конце концов, не портной!

Черт, кажется, он впал в панику. Ну так, слегка.

- Что ты делаешь?

О господи! А голос-то не дрожит.

Брайан насмешливо улыбнулся в ответ.

- Да ладно, Солнышко, не говори мне, что так давно этого не делал, - отозвался он. И затем, кажется, даже не переведя дыхание, приказал. - Иди сюда.

Не мог же он просить о том, о чем подумал Джастин. Да нет, точно не мог. Несмотря на то, что факты явно свидетельствовали об обратном, Джастин был на 110, нет, даже на 120 процентов уверен, что Брайан Не Мог Об Этом Просить.

Не то, чтобы Брайан не любил быть снизу – нет, для него это скорее было одним из тех запретных удовольствий, наличие которых он решительно отрицал. Брайан слишком любил секс во всем его многообразии, чтобы лишать себя такого удовольствия, - в чем, конечно же, никогда публично не признавался. И не то чтобы он никогда не позволял Джастину быть сверху. То, что он никогда не признавался в этом публично, не означало, что у него не хватало духу проделать это в более приватной обстановке. А Джастин уж точно свято хранил его секрет из страха, что Брайан рассердится (или смутится, или в будущем перестанет ему давать).

Дело было просто в том, что до сих пор он никогда об этом не просил. Никогда. Джастину приходилось умолять, настаивать, умасливать, отпускать очень-очень толстые намеки. Или терпеливо ждать, а потом невинно подтрунивать над Брайаном – «Опять не смог передо мной устоять?» Но сам Брайан не просил никогда.