========== Глава 1 ==========

Серия 110:

Б: А когда он кончает, он сразу идет в душ или лежит рядом с тобой и обнимает тебя, весь взмокший и липкий?

М: Он лежит рядом и обнимает меня, весь взмокший и липкий.

Б: Думаю, он действительно любит тебя.

Серия 215:

Дж: Все это время я обманывал себя, думая, что он меня любит.

М: Он любит тебя. Ты видел его лицо сегодня утром? Мы могли бы ему зубы плоскогубцами вытаскивать, и он бы не стал сопротивляться.

Глава 1

Джастину в жизни довелось вволю нахлебаться дерьма, вволю. И, по его мнению, справедливо было бы сказать, что он неплохо с этим справлялся. Ну, в большинстве случаев. Почти не истерил и на все тычки, которых на его долю выпадало немало, реагировал, как ему казалось, достаточно зрело. Черт, да он пережил Брайановское «это был просто одноразовый трах, хули ты тут ошиваешься, мелкий сталкер?» Брайановское «обоссу-ка я Джастинову единственную настоящую страсть в знак наивысшего смятения чувств». А так же его же «буду взасос целоваться с моим так называемым лучшим другом на глазах у моего так называемого не-бойфренда просто потому что могу, а мелкий пизденыш не посмеет меня остановить». И он терпел и старался все наладить, и разгребал это Брайановское дерьмо слой за слоем, потому что слишком многое видел в глубине.

А еще потому, что понимал - при всей этой его показной откровенности, Брайан… лжец. Самый настоящий лжец - врун, брехло, трепач. Даже интересно, почему никто, кроме него, этого не замечает?

Никаких извинений, никаких сожалений – ага, не смешите мои шнурки! «Извинения – чушь» - это просто его способ сказать: «Я буду лажать, а тебе придется с этим мириться. Снова, снова и снова». Чепуха какая!

Брайан не может сказать «Я люблю тебя», зато легко говорит «Я люблю тебя трахать». И это вовсе не потому, что он не способен испытывать чувства, а потому, что очкует их признать.

Нет, конечно, иногда он говорит «Я люблю тебя». «Всегда любил и всегда буду». Но тут всегда или - или. Эти две фразы никогда не предназначаются одному и тому же человеку.

Брайан никогда не давал ему никаких обещаний, но Джастин предполагал – мечтал, надеялся, думал: «если не со мной, то ни с кем» - что все всегда как-то так и будет. Что Брайан никогда не сможет сказать «я люблю тебя» и «я люблю тебя трахать» одному и тому же человеку.

И все же подсознательно он ждал, что однажды это случится.

Он просто знал, что так будет, - вот и все. Потому что Брайан лжец – врун, брехло, трепач - ежедневно сдающий с потрохами свои же собственные правила. Он говорит одно, а делает другое, твердит, что не ведется на манипуляции и не слушает советов, а сам при этом покупается на все это легче, чем… любой другой, кто покупается… Блядь! Не до аналогий тут сейчас!

Этот человек вечно кичится тем, что он сам себе голова, что не под чью дудку плясать не станет, и вообще ему на всех глубоко плевать. Но при этом, как только случается какое-нибудь дерьмо, как только кого-нибудь из членов его «семьи» прижимает по-настоящему, и он просит Брайана за него впрячься, тот спрашивает только - куда тащить. Наверное, поэтому Джастин все это время за него и держался. Потому что, когда прижимает, Брайан спрашивает только – куда тащить. Ну ладно, в конце он еще обычно прибавляет «ты, жалкий бесполезный кусок дерьма», но ведь спрашивает же.

Проблема была только в том, что Джастин знал, вот просто знал и все, что в один прекрасный день кое-кто (вполне конкретный кое-кто) перестанет щелкать клювом и затребует себе и «я люблю тебя» и «я люблю тебя трахать» одновременно.

Так что в ту среду, когда это, наконец, случилось, Джастин не смог придумать ничего лучше, кроме как тупо сидеть на месте и пялиться в пространство. Мысли в его голове меж тем метались от «Как-то это все на удивление обыденно» до «Господи, поверить не могу, что он все-таки на это решился». При этом он и сам толком не понимал, кого именно из них двоих имел в виду. Возможно, обоих.

Его совсем не удивило, что это случилось в среду. Он всегда презирал среды. Расселись такие посреди недели, самодовольные и преисполненные чувства собственной важности от того, что расположились в самом центре. Может быть, если бы это случилось в любой другой день, это все не было бы так символично. Потому что их отношения - если, конечно, это вообще можно было назвать отношениями – застряли ровно в такой же точке. Не начало и не конец… Просто какая-то равноудаленная от обоих пунктов невнятная середина.

Джастин не знал, что с этим делать.

Он любил Брайана. Правда, любил. Любил, когда тот брезгливо морщился, если кто-нибудь при нем делал что-то по-настоящему омерзительное. Любил, когда тот приходил в игривое настроение и принимался дурачиться - просто так, без всяких запрещенных законом стимуляторов. И даже когда его игривое настроение являлось прямым следствием употребления тихуанской дури, после которой Брайан принимался жонглировать подушками, фруктами и носками, Джастину это тоже нравилось. А еще ему нравилось, что в итоге Брайан всегда принимает правильное решение. И чаще всего даже не слишком долго перед этим раздумывает и колеблется. Джастин любил Брайана, когда тот надувался, как маленький мальчик, когда решительно расправлял плечи, когда ухмылялся, уперев язык в щеку, когда нервно прикусывал губы и хмурился, отчего между бровями появлялась тоненькая морщинка. Любил, когда тот вел себя покровительственно, обхватывал его руками и словно заслонял собой от целого мира. Любил его саркастические замечания, игривые насмешки и похабные шуточки. Он, правда, любил его, очень сильно любил.

Только не знал, хватит ли его любви, чтобы пережить – это. И, пожалуй, даже проверять не хотел.

Дело было даже не в том, что Брайан трахнул другого. Ох, да бога ради, Брайан в этом городе перетрахал практически всех! (365 дней в году – в високосные 366 – да помножить на десять лет, да еще раз помножить на, как минимум, два захода в день. Да прибавить к этому все тройнички и оргии – и это при учете правила «никогда никого не трахать дважды»… Блядь, может он и получил 770 баллов за математический раздел в общем экзамене, но он все же художник, а не математик).

Джастин, в общем-то, был особенно и не против. Вернее, перестал воспринимать Брайановы левые потрахушки как пренебрежение к нему лично. Конечно же, ему это не слишком нравилось, потому что, что бы там ни твердил Брайан, уроки полового воспитания в школе (а так же «Геи во всем блеске»), единственный по-настоящему безопасный вид секса, это когда ты сам являешься и партнером А, и партнером Б (в случае с Брайаном, вероятно, следовало бы сказать – являешься всеми партнерами от А до Е). Потому что презервативы рвутся, а люди иногда удалбываются до такой степени, что просто про них забывают. А еще в мире существуют агрессивные парни, насильники и сталкеры – вовсе не такие милые и безобидные, как Джастин. Черт, да если верить статистике, большинство серийных убийц – это белые мужчины в возрасте от двадцати до тридцати – как раз Брайанов контингент. Ну, в большинстве случаев. Так что, конечно, Джастину все это не нравилось, конечно, он пиздецки за него волновался. Но от одного того факта, что Брайан трахнул другого, он бы сейчас не чувствовал себя таким (растоптанным-разбитым-преданным-взбешенным) расстроенным.

Дело было даже не совсем в том, кого именно он трахнул.

Брайан всегда был неразборчив в связях. Закидывался какой-нибудь наркотой, запивал ее крепким алкоголем, и все, что его после этого интересовало, - это чтобы у потенциального партнера был член. Единственное, пожалуй, чего он не делал – это не трахался с животными, детьми, трупами и – конечно же! – никогда не бывал снизу. В последнем случае, правда, он вроде как делал исключение - только для Джастина. Ну да кто теперь может знать наверняка?

Нет, все дело было в том, что в данном случае оба эти параметра - «я люблю тебя» и «я люблю тебя трахать» - сошлись вместе. Вот от чего было так невыносимо больно. Брайан не имел права отбирать это у него и отдавать тому, кто, блядь, совершенно этого не заслуживал.