***

За первой «мимозой» последовала вторая. Потом была «отвертка» (что ж, по крайней мере, он получил дневную дозу витамина С), затем «виски-сауэр», следом еще какой-то коктейль – темный и горький, Джастин не запомнил, как он назывался. К этому времени он до того наклюкался, что в голове его только одно это слово и звучало: клюк-клюююк-клллюююк…

А потом он раздобыл где-то бутылку какого-то непонятного, но определенно алкогольного пойла и решил, что именно сейчас настал прекрасный момент высказать Брайану все, что он о нем думает.

И нужно было поторопиться – у него оставалось совсем немного времени до того, как он потеряет способность говорить внятно или умрет от алкогольной интоксикации.

***

Джастин не помнил, как добрался до лофта. До дома Брайана, который однажды был и его домом. Теперь же у него вместо этого были загадочные разводы на стенах, обваливающаяся штукатурка и дружелюбный крысомышь Майки в качестве соседа.

Он не помнил, как ему удалось преодолеть шесть лестничных пролетов. По ощущениям их там было все семь… Или восемь…Двадцать миллионов бесконечных лестничных пролетов… Брайан – со своим вечным ироничным апломбом – называл их когда-то «лестницей в небо».

Ну да неважно, просто это отняло у него достаточно много времени. А потом ему показалось, будто он сходит с ума, потому что он обнаружил, что снова стоит перед этой дурацкой металлической дверью, но при этом совершенно не помнит, как он сюда попал из дома Линдси. В голове мелькали только какие-то отдельные вспышки, которые могли быть как воспоминаниями, так и фантазиями. Господи, кажется, он еще ни разу так не нажирался с тех самых пор, как обнаружил, что стал беспомощным, бесполезным, неспособным рисовать, одноруким куском блондинистой задницы…

- Ты вернулся.

Джастин выпрямился и привалился к дверному косяку. Как-то так вышло, что Брайан вдруг оказался прямо перед ним. Он судорожно сглотнул, чувствуя, как саднит во рту распухший язык.

- Ты вроде как удивлен.

Спасибо господи, ему удалось выговорить это членораздельно.

Взгляд Брайана на секунду остановился на его кроссовках, а затем скользнул выше – вверх по телу, до самых кончиков взмокших от пота волос.

- Я уже начал было сомневаться.

- А что, ты думал, я просто сбегу, так ничего не сказав? Разве это похоже на меня?

Брайан выразительно вскинул бровь. Слова «это было бы не в первый раз» словно повисли в воздухе.

- Ну… в общем, нет. Это совсем на меня не похоже.

Воздух тут был каким-то плотным, душным. Да еще и жарко было смертельно. Воротник рубашки лип к шее, как вторая кожа.

Джастин прошел мимо Брайана в центр лофта. Вся его напускная уверенность, весь кураж мгновенно испарились, как только Брайан его впустил. Так было всегда. Брайан определял, что позволено, а что нет, от Брайана зависело, как он будет себя чувствовать, все окончательные решения принимал Брайан.

Ему так все это обрыдло – до тошноты, до рези в желудке. Он страшно устал, от лжи, притворства, вечных противоречий.

Я люблю тебя – я не верю в любовь. Ты важен для меня, будь самым лучшим, - нет, вот это, это и это куда важнее, чем ты.

Он страшно устал от невысказанных вслух обещаний, от надежд, которые тут же отнимались, от того, что постоянно сдавался только для того, чтобы сразу же начать все снова.

Устал быть единственным уязвимым звеном в их тандеме.

- Ты ведь почти полюбил меня, несмотря ни на что, верно? Мне почти удалось заставить тебя меня полюбить. Это так? Скажи, что хоть это не было ложью!

Брайан стоял у двери, скрестив руки на груди. Глаза его потемнели, из ореховых сделались темно-зелеными с коричневыми крапинами.

- Ты пьян.

- Брайан…

- Ты пьян, - снова повторил он.

Голос у него был ровный, безжалостный, без какого-либо проблеска эмоций.

Все как всегда.

И Джастин растерял последние остатки терпения, что до сих пор не погибли в битве с алкоголем и яростью.

- Превосходное наблюдение, мистер Кинни. Может быть, поделитесь с нами, недостойными болванами, еще какой-нибудь житейской мудростью? Ну давай же, я знаю, у тебя на каждый случай найдется остроумный лозунг.

Пока Джастин разглагольствовал, ноги его как-то запутались, заплелись. Он

неловко покачнулся, и Брайан немедленно оказался рядом и подхватил его. Мягко удержал сильными руками за бедра и прижал дрожавшего, словно в лихорадке, Джастина к себе.

- Так, Солнышко, я думаю, тебе хватит.

Прижиматься к Брайану было так приятно, что в голове у него осталась только эта мысль - прижиматься к Брайану так приятно. До чего же все это было жалко!

Джастин попытался вырваться, но Брайан обхватил его крепче. Сердце загрохотало, как сумасшедшее, - бум-бум-бум. Интересно, как ему удавалось это делать, если оно плотно засело у него в глотке?

- А я думаю, что тебе нужно убрать от меня свои гребанные руки, - медленно и спокойно проговорил Джастин. – Я сам знаю, хватит мне или нет. И мне не нужно, чтобы ты меня тут поучал. У тебя такого права больше нет, Брайан!

Он резко вырвался, отсту… отлетел в сторону и едва не плюхнулся на задницу – что могло бы сильно подпортить впечатление от его речи.

- Вообще-то, у тебя такого права никогда не было. Я, блядь, тебе не сын. Я не Гас и не Майкл. Не какой-то там несмышленый малыш, у которого нет в голове ни одной собственной мысли, и потому ему только и остается, что повторять твои. И я уж точно Не Счет По Кредитке.

- Что за хуйню ты несешь?

- Линдси мне поведала, что ты тогда сказал. О том, что у тебя появилось два сына.

Поначалу очевидно было, что Брайан представления не имеет, о чем это Джастин говорит. Но потом он вдруг весь как-то переменился – начиная от выражения лица, и заканчивая позой. И на лице его ясно проступило: «Ах, старая добрая Либерти-авеню, с тобой никакие колонки свежих новостей не нужны!» Была какая-то ужасная несправедливость в том, что Джастин до сих пор мог считывать его настроение по выражению лица. Как, интересно, можно окончательно порвать с человеком, когда ты до сих пор можешь его считывать?

Блядь, ну вот как он должен это сделать?

Брайан отлично умел закрывать глаза на неудобные вещи, а Джастин этому так и не научился. Ни на собственном опыте, ни от матери. И уж точно ни от отца – который если и умалчивал о чем-то, что его разозлило, так только для того, чтобы при удобном случае использовать это против тебя.

- Я тебе не сын. До таких девиаций мы, к счастью, не докатились, - он невольно хихикнул, что было совершенно не к месту, но если бы он попытался сделать вид, будто просто икнул, Брайан еще того и гляди решил бы, что он пьян. Может, он и был пьян, но Брайану знать об этом было вовсе не обязательно. - Помнишь народную мудрость: наручники - это извращение, инцест – это грех? Впрочем, что это я? Ослу понятно, что ты все знаешь об извращениях и грехе.

- Коню. Нужно говорить - «коню понятно»…

- Я сам знаю, что кому понятно! Что, уже нельзя проявить немного фантазии? Вот об этом я и твержу, Брайан! Прекрати, блядь, постоянно меня поправлять!

Брайан снова направился к нему, на этот раз, двигаясь не спеша, очень настороженно. Наверное, так ветеринар подкрадывается к раненому дикому зверю – расставив пошире руки и повернув их ладонями вверх, чтобы ясно было, что угрозы он не представляет.

- Джастин. Тебе уже хватит.

Это только разозлило Джастина еще больше.

Ты сам это сделал, ты сам меня ранил! Так что нечего теперь осторожничать, гребанный ты ублюдок! Ты. Сам. Это. Сделал.

- Как ты мог трахнуть Майкла?

- Отдай бутылку, пока тебя не вырвало на пол.

- Я любил тебя. Любил-любил-любил-любил-любил, а ты знал об этом и каждый раз швырял мне это в лицо. А я все равно постоянно возвращался и пытался снова, - он снова рассмеялся. – Блядь, да я же сам ответил на свой вопрос. Я для тебя просто более блондинистая, более сексуальная версия Майкла Новотны. Вот почему ты это сделал. Для тебя тут вообще не было никакой разницы, так?