- Кажется, мы спасены, - улыбается Джон, ощущая себя Робинзоном, выбравшимся, наконец, из бушующего моря на свой необитаемый остров.
Шерлок кивает, стирая с лица воду, и встряхивается, как щенок дога, отчего Джон опять зависает, уже не скрывая голодного восторженного взгляда. Самоконтроль дает трещину, и когда он окончательно рассыплется в прах – вопрос времени.
Они сидят у очага, согреваясь. Поленья весело потрескивают, в меру чадят, вытапливая смолу из коры. Пальто Шерлока и куртка Джона сушатся на веревке рядом с вениками из разнотравья под низким потолком. Они оба, грязные и промокшие, тесно прижавшись друг к другу боками, греют руки у огня. Мокрая одежда начинает ощущаться на усталых плечах неподъемным грузом. Немного отдохнув, Джон находит в посудном шкафчике запас консервов, чай и упаковку бутилированной воды. На душе становится немного веселее. Разогрев на огне бобы, они с Шерлоком набрасываются на еду, словно последний раз ели неделю назад.
- Это сторожка лесника, - делится наблюдениями Шерлок, - а мы в самом центре частного заповедника. Поэтому и телефон не берет, и народа нет. Только ума не приложу, как мы сюда попали, - он сует Джону под нос карту и тычет грязным пальцем в темно-зеленое пятно, обозначающее лесной массив. – Вот это наше болото, куда загнали машину, а это – побережье.
- Далековато забрались, - резюмирует Джон, выскабливая консервную банку до конца и облизывая причудливо изогнутую темного металла ложку, - хреновый из тебя навигатор.
- Сам такой, - беззлобно отвечает Шерлок. – Судя по запасу продуктов и пыли на поверхностях, лесник наведывается сюда раз в три-четыре дня. Думаю, стоит его дождаться, и уже с ним выбираться к людям.
- Разумно, - соглашается Джон. – А пока я бы помылся и одежду как-то постирал. Там на улице кадка с водой стояла, в сенях я видел что-то типа ванны, а в шкафчике есть запасы мыла. Ты как?
Шерлок отставляет пустую консервную банку и потягивается:
- С удовольствием. Воду можно в ведре нагреть. Хочешь, я схожу?
Вдвоем им удается довольно быстро организовать около очага баню, налив в короткую ванну нагретой на огне воды. Первым мыться вызывается Шерлок, быстро и без лишнего стеснения скинув с себя всю одежду. Джон, не ожидающий такого подвоха и не успевающий должным образом подготовиться, застывает изваянием, в упор глядя на обнаженного Шерлока. Тот бесстыдно замирает на несколько мгновений, давая возможность Джону разглядеть себя, и Джон, не видевший друга без одежды со времен взросления, не может от этого удержаться. Шерлок тонкокостный и гибкий, как в детстве, с этими своими острыми коленками и локтями, длинными ногами и плоским животом, изящной шеей и аристократической бледностью, копной вьющихся волос и прозрачными топазовыми глазами. Он напоминает Джону олененка Бэмби. Джон старательно не смотрит вниз, туда, куда взгляд притягивается, словно магнитом, ощущая, как внизу собственного живота все становится до неприличия напряженным, выпирающе откровенным, опасно возбужденным. Джон заторможено поворачивается к Шерлоку спиной и садится на корточки перед очагом, подбрасывая в огонь полено. Слышно, как там, позади, Шерлок погружается в воду, как поливает себя водой из ковшика, фырча, словно тюлень, как стонет настолько эротично, что зажатое бедрами напряжение Джона дергается и истекает желанием. Не в силах сопротивляться этому искушению, Джон вскакивает и выбегает под отрезвляюще холодный дождь в одной рубашке и джинсах. Он долго стоит на ветру, подставив лицо хлещущим упругим струям, раскинув руки, уговаривая себя не превращаться в похотливое животное, потому что с таким Шерлок уже был знаком. Джон не хочет, чтобы Шерлок думал о нем ТАК. Возбуждение проходит не сразу, только когда Джон окончательно замерзает, а руки и нос наверняка приобретают романтический цвет зари. Джон возвращается в сторожку лесника, осторожно заглядывая в дверь, боясь застать Шерлока обнаженным, но тот, чистый и розовый, словно младенец, в своей невозможно узкой рубашке и обтягивающих брендовых боксерах сидит на кровати в любимой позе, подтянув колени к подбородку. Вскинув на Джона грустный взгляд, он переводит его на огонь и не задает никаких вопросов. Смутившись, Джон принимается готовить ванну для себя. Пока он выливает использованную воду, пока греет новую, мысли постепенно приходят в относительный порядок. Джон не должен напугать Шерлока своей одержимостью, и он этого не сделает. Быстро скинув собственную одежду, Джон забирается в ванную и моется так, словно за ним гонится банда взбешенных наркоторговцев, у которых он только что украл месячную выручку. Вода не успевает остыть, а Джон уже натягивает на себя более-менее сухую и даже чистую футболку и трусы, чувствуя себя в безопасности. Главное чем-то заняться, не смотреть на Шерлока, не думать о нем. Удачно вспомнив о грязном белье, Джон принимается за стирку. В итоге к висящим под потолком пальто и куртке присоединяются выстиранные брюки Шерлока, джинсы Джона, носки и даже подвешенные за прищепки ботинки. Особенно импозантно в этом натюрморте смотрятся стиляжные туфли Шерлока. Когда Джон заканчивает со стиркой-уборкой, время подходит к вечеру. Джон готовит чай, а Шерлок неподвижно созерцает пляшущий в очаге огонь. От еды Шерлок отказывается, а чай принимает с благодарностью. Устроившись подальше от Шерлока, чтобы не дай бог не спровоцировать собственный организм на непоправимо непредсказуемый поступок, Джон пьет чай и уговаривает себя успокоиться. Вот только спокойствия нет и в помине. Дождь все не утихает. Ночь надвигается стремительно.
- Ну что, будем укладываться спать, - преувеличено бодро заявляет Джон, потирая руки. – Ты на кровати, а я себе на полу постелю.
- Джон, - спокойный голос Шерлока едва не заставляет Джона подскочить на месте, настолько он взвинчен, - мы вполне поместимся вдвоем на кровати. С детства вместе спали, и ничего, не поубивали друг друга.
Джон смотрит на Шерлока, пытаясь придумать приемлемое для него объяснение, почему они не могут спать вместе, но кроме слов «хочу тебя» в голову ничего не приходит.
- Не самая удачная идея, - хрипит он.
- Почему? – Шерлок смотрит на него невинными глазами ангелов с картин Ботичелли, и Джон молча разводит руками.
- Потому что.
Застелив набитый душистой травой матрас найденной под хилой подушкой простыней, Джон осторожно укладывается с краю, стараясь не задеть втиснувшегося между ним и стеной Шерлока. Накрывшись шкурой, удивительно мягкой и подбитой каким-то приятным на ощупь материалом, они оба старательно не смотрят друг на друга в красных отблесках догорающего в очаге огня. Сердце начинает биться учащенно, Джон вдруг понимает, что если не отважится сказать Шерлоку правду сейчас, не сделает этого никогда. На мгновение он зажмуривается, набираясь смелости, а затем распахивает глаза и выпаливает:
- Я тебя люблю, - Шерлок молчит, таращась на него своими прозрачными глазами, и Джон боится, что сейчас он заговорит и произнесет тот самый жуткий приговор, поэтому торопится сказать, обгоняя словами мысли: - Правда, люблю, всегда любил, с детства. Просто не знал. Не знал, что люблю ТАК… Ты ничего не говори, просто выслушай. Люди скажут, что так не бывает, не знать о своих чувствах, но ведь правда же это, ты всегда был для меня самым близким человеком. Я только не знал, что это не просто дружба, но я всегда знал, что то, что есть между нами, больше чем дружба, а подходящего слова найти не мог. Когда появился этот Виктор, я понял, что теряю тебя. Ты уходишь, а я остаюсь один. И мне стало страшно, ведь кто я без тебя? Никто. Меня нет. И не было. Я есть только с тобой. И я убить этого Виктора готов, потому что знаю, он и мизинца твоего не стоит, потому что он занял мое место, потому что он рядом с тобой, а не я. Прости меня, Шерлок, прости-прости-прости… Все глупо получилось, и поздно, и я, как всегда, говорить не умею… Ты однажды сказал, что уже нашел своего человека, и что этот человек я, а я сделал вид, что не услышал тебя. Но я услышал, и всегда это знал, и дурак я, что сразу не понял, что мой человек – ты. И ты тысячу раз прав будешь, если пошлешь меня сейчас, ударишь, я заслужил, но пока ты молчишь, я… поцелую тебя. Мне тот поцелуй каждую ночь снится, я как подросток с тобой по ночам целуюсь, а потом просыпаюсь и дрочу… - Джон испуганно запинается. - Что я говорю, прости меня, Шерлок. Я не хотел тебя напугать, я помню, что было у тебя с Себастьяном, и я никогда не попрошу, не обижу… Мне просто рядом с тобой быть счастье, только не уходи… - Джон задыхается от переполняющих чувств, собственные слова кажутся бедными и не отражающими и доли того, что он чувствует.
