Неподалеку от Лоры, над соседним столиком склонился официант в коротком черном жилете и длинном белом переднике, записывавший счет прямо на бумажной скатерти, лежавшей поверх обычной, матерчатой.

Выйдя из кухни в противоположном конце зала, Этьен Франкаст заметил журналистку и подошел ее поприветствовать, не скрывая удивления. Он предложил ей пересесть за другой столик, на балкончике, где, по его мнению, ей будет спокойнее. Лора согласилась и, последовав за ним, поднялась по широкой деревянной лестнице. Сделав заказ, состоявший исключительно из закусок: салат из цикория с рокфором, мясной винегрет и филе сельди с картошкой, она решила сразу перейти к делу.

– Оказывается, Энзо Малапарт вышел из проекта кафе-бистро? – задала она главный вопрос.

Удар рассчитан был точно. Сутулые, поникшие плечи Франкаста согнулись еще больше, словно он приготовился к обороне. Собрав волю в кулак, он постарался сохранить спокойствие, тем более что вопрос был задан напрямик, но не агрессивно. Он тотчас же понял, что журналистка появилась здесь только для того, чтобы получить на него ответ. Бросив тревожный взгляд вниз, на переполненный зал, он наконец заговорил:

– Да, вышел. От кого вы узнали?

– Сама догадалась.

На этот раз бывший метрдотель не удержался от ироничного смешка.

– И каким образом?

– Благодаря моему знакомству с одним блюдом. Настолько смелым и необычным, что его, например, ни за что не включили бы в меню кафе-бистро Жюльена: сердцеедки в красном вине! Удивительно, не правда ли? Ведь обычно морепродукты сочетают с белым вином.

Франкаст кивнул в знак согласия.

– Я знаю, над чем работал Жюльен незадолго до убийства, – продолжила она. – Это севиши из рыбы и морских гребешков. Если следовать буквально концепту кафе-бистро, идеальному сочетанию блюд и вин, то можно сказать, что в трагическое утро убийства Жюльена готовились закуски, к которым полагались белые вина. А когда я встретилась с Энзо Малапартом в Луврском отеле, он говорил мне только о красных. Значит, не он выбирал вино для новых творений Жюльена.

– Логично, – согласился Этьен Франкаст.

– Но это еще не все. Во время моего первого посещения набережной Орфевр мне назвали несколько имен людей, которые недавно общались с Жюльеном, то есть потенциальных подозреваемых. Имен этих я не знала. Тем более что мне сообщили лишь инициалы, а не полные имена. Немного поразмыслив и занявшись поисками, я их установила. Так вот: А. и Ж. Бюиссоны – это Анри и Жиль Бюиссоны из Сен-Ромена; Ж.-Ж. Жирар – Жан-Жак Жирар из Савиньи-ле-Бон; и наконец Ж.-С. Башле – «Жан-Клод Башле и сын» из Шассань-Монраше. Три громких фамилии в бургундском виноделии, поставляющие великолепные белые вина по вполне разумным ценам. Стало быть, Жюльен поручил кому-то поработать отдельно над картой белых вин. Кому-то, кто пользовался его доверием, с кем он проработал много лет, кто, возможно, родился неподалеку от Нюи-Сен-Жорж, в Кот-де-Бон[62], кому-то вроде вас, не так ли, Этьен?

Теперь Франкаст разглаживал подушечками пальцев гофрированную оборку бумажной скатерти.

– Виноградари, которых вы перечислили, прекрасно знают свое дело, – признался он. – Я знаком с ними лично, и мне не составило труда сделать выбор и завязать с ними контакт.

– Вы сказали об этом полиции? – осмелилась спросить Лора.

– Об этом не могло быть и речи! Зачем мне эта головная боль?

– Но ведь если Энзо знал, что его отстранили от проекта, значит, у него был…

– А кто сказал, что он знал? Вильдье дал мне четкие инструкции, которые я выполнил неукоснительно: ни одной живой душе не сообщать о моей новой роли в проекте. Ничто не должно было просочиться. И я принял меры: общался с поставщиками только по личному сотовому, строго-настрого наказав поставщикам использовать для контактов лишь этот номер. Тайна была соблюдена! Знал или не знал Энзо – мне не известно, так что, повторяю, неприятности с полицией мне не нужны.

Лора нисколько не приуменьшала важность этой новости, понимая, однако, что остается еще слишком много темных мест, которые нуждаются в объяснении. Внизу поток желавших попасть в ресторан не уменьшался – клиенты буквально брали приступом дверь-турникет. Один из официантов сделал знак Франкасту спуститься, и тот этим воспользовался, чтобы положить конец не слишком приятной беседе.

– Вы не раздумали завтракать у нас? – спросил он Лору перед уходом.

– Конечно же, нет, Этьен. И добавьте к моему заказу еще шесть улиток, пожалуйста.

Погода неожиданно улучшилась, в воздухе повеяло теплом. Еще немного, и весна, пожалуй, вступит в свои права.

Вернувшись с рынка, Лора взяла кофе в бистро рядом с домом и стала ждать. Ей вдруг захотелось воспользоваться этой минутной передышкой, осмыслить события последней недели, просмотреть торчавшую из хозяйственной сумки газету, и она молила судьбу, чтобы Карина Делонже опоздала на их встречу. Однако судьбе пришлось покориться: из-за угла вскоре вынырула сройная фигурка, и Лора увидела, как Карина, подняв подбородок, отыскивает нужный номер дома. Она вздохнула поглубже, стараясь прогнать из памяти воспоминания о пережитом в Рюнжи. Стратегия была определена: оставаться спокойной, ничего не бояться и не дать ей почувствовать свой страх. Лора встала, помахала рукой, и они вместе поднялись в ее квартиру.

Карина начала с любезностей: она похвалила кваритру за удачное расположение комнат, но сказано это было настолько расплывчато, что никак не располагало к обсуждению. Потом дизайнерша, вооружившись блокнотом и рулеткой, приступила к более тщательному изучению с серьезностью хирурга, изучающего больного перед отправкой в операционную. Лора воспользовалась передышкой, чтобы разгрузить сумку, достать то, что предназначалось для завтрака и откупорить бутылку вина Пик Сен-Лу.

– Как хорошо, что квартира такая светлая, – заметила Карина, присоединяясь к хозяйке.

Гибким движение женщина уселась на высокий табурет и положила блокнот на стойку, отделявшую кухню в американском стиле от столовой.

– Это одно из ее преимуществ, – продолжила она. – Увы, почти нет места, которое мы смогли бы использовать более рационально, но ведь всегда можно что-то выгадать, верно?

– Я полностью доверяюсь вашей изобретательности. Выпьете вина? – предложила Лора. – Только что открыла.

– Спасибо, нет, – отказалась Карина. – На работе – никакой выпивки!

– Ну, тогда газировки или томатного сока?

– Нет, простой воды.

Лора была разочарована, она не рассчитывала, что ее угощение будет встречено подобным пренебрежением. Со стаканом вина в руке она рассеянно слушала «первые соображения» дизайнерши, поглядывая на аппетитные артишоки под соусом из оливкового масла с белым вином, приправленные тмином, лавровым листом и украшенные крохотными луковками, кружочками моркови и консервированными помидорками.

Послышался громкий стук входной двери, сопровождаемый возгласами: «Мама, я пришла! Голодная как волк!», затем с сухим звуком захлопнулась дверь в ванную.

– Дочка! – бросила Лора со смущенной улыбкой. – Наверное, забыла, что у нас гостья.

– Сколько ей?

– Пятнадцать. После танцевальных занятий она готова быка съесть. Сейчас поджарю ей бараньи котлетки. Продолжайте, прошу вас.

Излагая свой план по переустройству квартиры, Карина Делонже расписывала на все лады, каких чудес ей удавалось добиться, работая с прежними клиентами, которые, и на это был сделан особый упор, были ей очень и очень благодарны. Внезапно поток самовосхвалений прервался, она покачнулась, стараясь не потерять самообладания, страшно побледнела и выбежала из кухни вон. Из сострадания Лора включила погромче радио – в туалете раздавались малоприятные звуки.

Вошла Амандина с головой, замотанной полотенцем.

– Мам, ты в курсе, что у нас в сортире кто-то есть, причем сейчас ему совсем не сладко?