Для чтения лекций по стратегии военного и оперативного искусства из Военной академии им. М. В. Фрунзе прибыли генерал-майор в годах и полковник, оба с брюшком, седовласые, хотя полковник был значительно моложе.

После вступительного слова начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта Ф. К. Коржаневича и восьми часов лекций первого дня занятий голова Сергея с непривычки гудела сильнее, чем за целый день работы на рынке в Белых Журавлях. Лекторы, сменяя друг друга, говорили деловито и доходчиво, но уже на третьей паре часов Сергей стал периодически отключаться. Тем не менее о чем говорили преподаватели академии, он успевал записывать чуть ли не дословно. К концу лекций незаметно появилось «второе дыхание».

Когда началась самоподготовка, Бодров с удивлением обнаружил, что его спецблокнот, начатый только что, на четверть заполнен; у соседа по столу всего-навсего пара страниц исписано крупной скорописью.

Этим соседом оказался представитель политуправления фронта. Просматривая свои записи, он сначала изредка, а потом все чаще и чаще заглядывал в блокнот Сергея, затем предложил читать конспекты совместно.

— Не получается у меня конспектирование со слов, — сокрушался он, — мысли теряются, остаются обрывки фраз. Помогай, сосед!

— Прошу, садитесь рядом.

— Зовут меня Михаил Романович, по фамилии Квингов, как видите, подполковник.

Сергей назвал себя.

«Военная стратегия есть составная часть, высшая область военного искусства, включающая теорию и практику подготовки страны, ее вооруженных сил к войне, ведение войны и стратегических операций…» — читали каждый про себя новоиспеченные знакомые, тесно прижавшись плечом друг к другу.

Как ни старался Сергей записывать лекции подробнее, его конспект, тем не менее, изобиловал обрывками мыслей, сокращенными словами: «…В первом периоде Великой Отечественной войны, когда стратегической инициативой владел противник, наша военная стратегия решала задачи обороны… изматыванием… упорным сопротивлением… Стратегическая оборона в 1941 году организовывалась вынужденно в ходе наступления противника… в 1942 году — заблаговременно…

— Вы не знаете, где была заблаговременно подготовлена оборона нашего фронта? — спросил Михаил Романович.

— Мне не пришлось таковую видеть. Плохо подготовленную встречал.

«…Крупным достижением военной советской стратегии в первом периоде стало осуществление стратегического контрнаступления под Москвой зимой 1941/42 года, а в 1942— 1943-м под Сталинградом».

— Мне довелось воевать под Сталинградом, — сказал Сергей.

— А мне под Москвой.

«Оперативное искусство, — продолжили чтение лекций курсанты, — составная часть военного искусства, теория и практика подготовки и ведения операций армейскими и фронтовыми объединениями… Важнейшей проблемой оперативного искусства явилось определение основных направлений ударов противника и сосредоточения сил для их отражения…»

— По-моему, термин «оперативное искусство» не совсем подходящий для военного дела, — сказал Квинтов.

Сергей недоуменно пожал плечами.

— Что есть искусство как таковое? — задал вопрос собеседник и сам же ответил: — Это отражение реалий в художественных образах, то есть литературных, живописных, музыкальных и других. Практика организации и проведения военных операций как-то не вяжется с искусством. Лектор говорит, такое понятие существует лишь у нас.

— Как бы вы сформулировали его?

— Умение связывается с практикой, способностью человека сделать то, что другому не под силу. Потому более обоснованно «оперативное искусство» именовать «оперативным умением».

— Не берите в голову. «Незачет» схлопочете, если начнете полемику с преподавателем на эту тему. Когда придет время для раздумий, ваше предложение стоит вспомнить.

Перед ужином новые знакомые уже вместе прогуливались вокруг землянки, обмениваясь ничего не значащими фразами. Проехал проулком «студебекер». «А что, если отец?» — подумалось Сергею. Вспомнилась недавняя скоротечная встреча с семьей, улыбнулся при мысли о Димке. «Как он там?»

— Чему так ласково улыбнулись?

— Сына вспомнил. На душе потеплело.

— Большой?

— Нет, маленький еще.

— А я не успел обзавестись, хотя жена есть.

— А у меня нет жены как таковой. Так уж получилось. Не по-людски, конечно. После войны разберемся.

— Как, по-твоему, — перешел подполковник на «ты», — война скоро закончится?

— От Орла до Берлина более полутора тысяч километров. Если подолгу будем топтаться на одном месте, как сейчас, понадобятся годы для преодоления этого расстояния.

— В скором времени обстановка изменится. Пойдем вперед быстрым шагом не только по своей земле, но и по Германии. Аукнется еще немцам их вероломство.

— Попривыкли мы к обжитым местам. Хорошие землянки, ухоженные дорожки, посыпанные песком…

— Заградотрядовцы старались.

Теперь выразил удивление Сергей, но Квинтов пояснил:

— Нет для заградотрядов работы, когда немцы обороняются. Народ там сильный физически, а бездействие способно разложить самого хорошего бойца. Заградотряды используются для благоустройства и охраны штабов фронта и армий.

— Расформировать их надо.

— Не мы их создавали. У соседей наших заградотряды свои задачи выполняют, хотя случаев проявления прямой трусости фиксируется очень мало. Теперь не сорок первый и даже не сорок второй, стрелять некого.

— Заградотряды не стреляли, они задерживали, останавливали угрозой применения оружия, были случаи, когда вели огонь поверх голов больших групп бегущих, чтобы припугнуть их. В редких случаях расстрелы перед строем струсивших людей проводились, а чтобы стрелять в бегущих — этого не было. Бегали за передним краем многие: посыльные, подносчики боеприпасов, связисты, раненые, санитары, перемещались группы бойцов для маневров. Откуда заградотрядам знать, кто бежит и зачем. Их задача — задержать беглеца и доставить командиру, а не убивать.

— А как же приказ Сталина, который требовал истреблять на месте паникеров и трусов?

— «На месте» означает перед строем. Именно так делалось, — ответил Сергей.

— Больно уж детали знаешь, приходилось встречаться? — настороженно поинтересовался Квинтов.

— Был командиром отдельного заградотряда войск НКВД.

После ужина перед курсантами выступил начальник оперативного управления штаба фронта, познакомил со сложившейся обстановкой на Курской дуге, в полосе обороны Юго-Западного. Из его выступления следовало, что наши войска на Ольховатском направлении приостановили продвижение немцев на Курск, встречают они упорное сопротивление в своем стремлении захватить Ольховатку.

— В самый бы раз начать наступление, — сказал представитель гвардейской армии.

— Выделенные для наступления войска фронтов к сражениям не привлекаются, как и резервы Ставки. Когда станет очевидным, что ударные группировки врага обескровлены, войска Центрального и Воронежского фронтов двинутся вперед. Наш фронт на занимаемых рубежах тоже долго не задержится.

— Нас с планами наступательных операций познакомят? — опять поднялся гвардеец.

— Вам выдадут крупномасштабные карты с нанесенной обстановкой сегодняшнего дня. Порассуждайте о целесообразном направлении наступления Юго-Западного, о ближайших и последующих задачах армий и дивизий, направлении главного и вспомогательного ударов. Найдите свое место и определите задачи вашим силам во фронтовых операциях.

«Я уже начальник штаба войск НКВД фронта? — пришла мысль. — Мне как-то не по себе сразу перескочить с батальона на фронтовые масштабы».

— …в зависимости от обстановки дивизии второго эшелона армии располагаются в семи-двенадцати километрах от линии фронта…

«Но там же строит боевые порядки первая линия войскового заграждения. Надо учесть».

— …Срок представления своего мнения — одна неделя. Более или менее приемлемые будут нами рассмотрены.

Рабочий день Сергея закончился поздно вечером. Едва вошел в кабинет, появился Николай Михайлович. Он выслушал отчет о лекциях, сказал: