Литмир - Электронная Библиотека
A
A

"Нѣтъ, Иргенсъ, вы не должны были бы этого говорить. Не правда ли? Лучше было бы, если бы я этого не слышала, я не знаю, какъ мнѣ помочь этому, а потому…"

"Нѣтъ, конечно я не долженъ былъ этого говорить, я не долженъ былъ этого говорить, но…" Онъ пристально посмотрѣлъ на нее, его губы тоже немного дрожали. "Фрекенъ Линумъ, что бы вы сдѣлали, если бъ ваша любовь сдѣлала бы изъ васъ ребенка, разстроила бы вашъ разсудокъ и ослѣпила бы васъ такъ, что вы ровно ничего бы не видѣли? Я думаю…"

"Да, но не говорите такъ больше", прервала она его: "я васъ понимаю но… я не могу васъ слушать". Она замѣтила, что его рука все еще обнимала ее, она порывисто отшатнулась отъ него и встала.

Она все еще была такъ смущена, что ничего не могла дѣлать. Она стояла и смотрѣла въ землю, она даже не счищала верескъ со своего платья. А когда и онъ за нею всталъ, она сдѣлала видъ, что хочетъ итти, но все продолжала стоятъ.

"Милый Иргенсъ, я бы вамъ была такъ благодарна, если бы вы никому этого не разсказывали. Мнѣ такъ жутко", сказала она, "и вы не должны относиться ко мнѣ безъ уваженія. Слышите! Я не могла себѣ представитъ, чтобы вы могли такъ привязаться ко мнѣ. Правда, я думала, что я вамъ нравлюсь немного; я начинала это думать. Но я этому не очень-то вѣрила. Какъ онъ можетъ меня полюбить, думала я… Но если вы хотите, я поѣду на нѣкоторое время домой, въ Торахусъ".

Она тронула его своей непосредственностью, у него сжалось горло, глаза сдѣлались влажными. Эта милая болтовня, эти искреннія слова, все ея поведеніе, лишенное всякаго страха и жеманства, произвели на него большее впечатлѣніе, чѣмъ все другое. Его чувство разыгралось, загорѣлось яркими огнями. Нѣтъ, нѣтъ, не нужно въ Торахусъ, никуда только бы быть вмѣстѣ. Онъ будетъ держать себя въ рукахъ, онъ сумѣетъ овладѣть собой. Она не должна уѣзжать. А что, если онъ совсѣмъ лишится разсудка, если онъ погибнетъ; нѣтъ, но все-таки лучше пусть она здѣсь останется.

Онъ продолжалъ говоритъ и очищалъ ей платье. Она должна ему простить, онъ не такой, какъ всѣ другіе, онъ поэтъ; когда настала минута, онъ отдался ей. У нея не будетъ больше поводовъ жаловаться на него, только пусть она не уѣзжаетъ. Вѣдь у нея нѣтъ никакихъ основаній на то, чтобы ѣхать, ничего нѣтъ, даже самаго пустяшнаго основанія? Ахъ нѣтъ, конечно нѣтъ, онъ и не воображаетъ себѣ ничего….

Пауза.

Онъ ждалъ, что она будетъ говоритъ, будетъ ему противорѣчитъ, скажетъ, что ей, можетъ быть, будетъ трудно ѣхать въ Торахусъ. Но она молчала. Значитъ, онъ ей былъ совершенно безразличенъ? Не можетъ быть. Но эта мысль мучила его, онъ былъ оскорбленъ, огорченъ, чувствовалъ, что она несправедливо съ нимъ поступаетъ. Онъ повторилъ свой вопросъ: неужели въ ней не было ни одного отзвука на всю его любовь къ ней.

Кротко и грустно она отвѣтила:

"Нѣтъ, вы не должны спрашивать. Подумайте, что сказалъ бы Олэ, если бы онъ это слышалъ".

"Олэ?" вотъ о немъ онъ ужъ ни минутки не думалъ. Неужели же онъ въ самомъ дѣлѣ долженъ былъ конкурировать съ Олэ Генрихсенъ? Это ужъ было черезчуръ смѣшно, онъ не могъ даже подумать, что она говоритъ это серьезно. Боже мой, Олэ могъ самъ по себѣ бытъ очень хорошимъ, онъ покупалъ, продавалъ, платилъ счета и присоединялъ къ своему состоянію новые шиллинги, но вотъ и все. Неужели деньги имѣли для нея большое значеніе? Кто знаетъ, можетъ быть въ этой маленькой свѣтловолосой головкѣ былъ скрытый уголокъ, гдѣ мысли были заняты кронами и шиллингами, какъ ни невѣроятно это казалось.

Иргенсъ помолчалъ немного. Въ немъ проснулась ревность. Олэ былъ въ состояніи удержатъ ее, она предпочтетъ его можетъ быть ему, у него голубые глаза, и онъ большого роста, у него рѣдкой красоты глаза.

"Олэ?" сказалъ онъ. "Все, что онъ скажетъ мнѣ, совершенно безразлично. Олэ для меня не существуетъ, я люблю васъ".

Въ первый разъ по ней пробѣжала какая-то дрожь, она поблѣднѣла, на лбу появилась складка, она пошла.

"Нѣтъ, это слишкомъ уже гадко", сказала она. "Этого вы не должны были говорить, вы любите меня? Такъ вы не должны этого говоритъ"

"Фрекенъ Агата, еще одно слово. Я въ самомъ дѣлѣ для васъ безразличенъ?"

Онъ взялъ ее за руку, и ей пришлось взглянуть на него, онъ употреблялъ силу, онъ не владѣлъ собою, какъ обѣщалъ, теперь онъ не былъ красивъ.

"Этотъ вопросъ вы не должны мнѣ задавать", отвѣтила она. "Я люблю Олэ, да; понимаете ли вы это?"

Солнце опускалось все ниже и ниже; острова пустѣли; лишь порой показывался запоздалый прохожій тамъ, на дорогѣ, которая по берегу вела въ городъ. Иргенсъ не задавалъ больше вопросовъ, онъ молчалъ, или же говорилъ только самое необходимое. Отъ волненія глаза его казались свѣтлыми. Агата напрасно старалась завести какой-нибудь разговоръ, ей самой не легко было успокоить свое сердце, но онъ этого не замѣчалъ, онъ черезчуръ былъ занятъ своимъ горемъ.

Когда они сѣли въ лодку, онъ сказалъ:

"Можетъ быть, вамъ лучше будетъ поѣхать одной въ городъ, — по всей вѣроятности, тамъ будутъ еще извозчики?…"

"Нѣтъ, Иргенсъ, не будьте злымъ!" возразила она.

Она не могла удержать слезъ, она старалась думать о безразличныхъ вещахъ, чтобъ держать себя въ рукахъ, смотрѣла назадъ на островъ, который они оставляли, слѣдила глазами за птицей, летѣвшей надъ фіордомъ. И съ глазами, все еще влажными, она спросила:

"Что это такое? Это вода? Тамъ вдали, чернее?"

"Нѣтъ", отвѣчалъ онъ: "это лугъ, зеленый лугъ, онъ лежитъ въ тѣни".

"Нѣтъ, — а я думала, что эта вода". - такъ какъ было невозможно говоритъ дольше объ этомъ зеленомъ лугѣ, лежавшемъ въ тѣни, она прямо приступила къ дѣлу и сказала: "Послушайте, Иргенсъ, давайте говоритъ! Не правда ли?"

"Очень охотно", возразилъ онъ. "Давайте высказывать, напр., наши мнѣнія вотъ о тѣхъ облакахъ тамъ, на небѣ. Мнѣ кажется, что они похожи на большіе бутоны, а конецъ…"

Она слышала, что голосъ его былъ холодный, холодный, какъ ледъ; но, несмотря на это, она сказала улыбаясь:

"А мнѣ кажется, что они похожи скорѣе на облачные шары".

"Да", сказалъ онъ: "я не надѣюсь именно теперь найти подходящее сравненіе; я немного лѣнивъ на это, фрекенъ Линумъ. Будьте справедливы и пощадите меня хоть на этотъ разъ: хотите? Нѣтъ, вы не должны думать, что я близокъ къ смерти… я умираю не легко, но…"

Онъ гребъ сильнѣе, они приближались къ гавани. Онъ присталъ бортомъ, всталъ на деревянную ступеньку и помогъ ей выйти на берегъ. Они оба были безъ перчатокъ, ея теплая рука лежала въ его рукѣ, она воспользовалась случаемъ, чтобы л=поблагодарить его за прогулку.

"А я прошу васъ забыть, что я такъ неожиданно напалъ на васъ со своими сердечными изліяніями", сказалъ онъ. "Дорогая, простите меня"…

И, не дожидаясь ея отвѣта, онъ снялъ шляпу, вскочилъ опять въ лодку и отчалилъ.

Она оставалась на верху, на пристани, видѣла, что онъ прыгнулъ опять въ лодку и хотѣла ему крикнуть, спросить, куда онъ теперь ѣдетъ, но она этого не сдѣлала. Онъ видѣлъ, какъ исчезла за мостомъ ея бѣлокурая головка.

Собственно говоря, у него не было никакихъ намѣреній, когда онъ прыгнулъ снова въ лодку, онъ сдѣлалъ это въ смущеніи подъ впечатлѣніемъ минуты, безъ всякой мысли предпринятъ что-нибудь опредѣленное. Онъ взялъ весла и началъ грести по направленію къ островамъ; вечеръ былъ тихій. Теперь, когда онъ былъ одинъ, имъ овладѣло отчаяніе. Опять разочарованіе, опять неудача, и самая скверная. И во всей его жизни ни одной звѣздочки!

На одно мгновеніе онъ вспомнилъ Ханку, которая искала его, можетъ быть, сегодня, — можетъ бытъ, и въ данную минуту повсюду ищетъ его. Нѣтъ, Ханка не была бѣлокурой, она была темная, она не сіяла, какъ Агата, но она очаровывала. И потомъ, развѣ она не переваливалась немного, когда шла? У Ханки не было такой походки, какъ у Агаты, она переваливалась. И какъ это могло быть, что грудь его не колыхалась, когда она смѣялась.

32
{"b":"568441","o":1}