"Я поднялся отъ земли и протянулъ къ ней руки; я протянулъ ей руки, она снова позвала меня, и отъ всего ея тѣла вѣяло радостью. И я содрогнулся весь, и я рванулся къ ней, протянулъ къ ней губы, и мои глаза закрылись… А когда я вновь взглянулъ, женщина была стара. Женщина была стара годами, ея формы пострадали отъ времени, и въ ней почти не было жизни, когда я взглянулъ; небо становилось темнымъ, какъ ночь; да, какъ въ темную ночь, а женщина была безъ волосъ. Я взглянулъ на нее и не узналъ ея, и не узналъ неба, и я вновь взглянулъ на нее и женщина исчезла.

"Это была красота", сказалъ Іегова. "Красота исчезаетъ. Я есмь Іегова".

"И Іегова вторично дотронулся моихъ глазъ, и я увидѣлъ:

"Я увидѣлъ террасу дворца, высоко, на верху. Двое людей стояло тамъ, и оба они, на террасѣ, были молоды и полны жизни. И солнце свѣтило на дворецъ и на террасу, и солнце свѣтило на обоихъ людей и бросало лучи на камни, глубоко, глубоко, въ пропасть, на каменистую дорогу. И ихъ было двое, мужчина и женщина, въ полномъ расцвѣтѣ жизни, и оба они были полны сладострастныхъ словъ любви и оба они были нѣжны другъ къ другу.

"Посмотри на этотъ цвѣтокъ на моей груди", сказалъ онъ, "можешь ты понятъ, что онъ говоритъ". И онъ облокотился на рѣшетку и сказалъ: "Этотъ цвѣтокъ, который ты мнѣ дала, все дышетъ и шепчетъ, и лепечетъ тебѣ: возлюбленная королева, Альвильдэ, Альвильдэ, — ты слышишь?"

"И она улыбнулась и посмотрѣла въ землю, и она взяла его руку и положила на свое сердце и отвѣчала: "А ты слышишь, что говоритъ тебѣ мое сердце? Мое сердце стремится къ тебѣ и краснѣетъ изъ-за тебя, и мое сердце лепечетъ смущенно отъ радости".

"Возлюбленный, я останавливаюсь для тебя, а почти умираю, когда ты на меня смотришь, возлюбленный!"

"Онъ облокотился на рѣшетку террасы, и его грудь вздымалась отъ сильной любви. А глубоко, глубоко внизу была пропасть и каменистая дорога. И онъ указалъ рукой въ глубину и сказалъ: "Скажи лишь слово, и я ринусь туда!" И онъ вторично сказалъ: "брось свое опахало, и я брошусь за нимъ". И, сказавъ это, онъ приподнялся и, положивъ руки на рѣшетку террасы, онъ былъ готовъ къ прыжку.

"Тогда я крикнулъ и закрылъ глаза…

"Но когда я снова взглянулъ, я опять увидѣлъ обоихъ людей; они оба были старые. И оба они уже больше не говорили другъ съ другомъ и молчали о томъ, что думали. И когда я взглянулъ, небо было сѣрое, и оба человѣка поднимались по бѣлой лѣстницѣ дворца, и она была полна равнодушія, да, ненависть была въ ея холодныхъ глазахъ, и когда я въ третій разъ взглянулъ, въ его взглядѣ былъ гнѣвъ, и волосы его были сѣрые, какъ сѣрое небо.

"И когда они поднимались по лѣстницѣ дворца, у нея выпало изъ руки опахало и упало на одну ступеньку ниже. И она сказала дрожащимъ ртомъ: "Я потеряла свое опахало, оно лежитъ на одну ступеньку ниже, подними его, дорогой!"

"Онъ не отвѣчалъ и шелъ дальше, и онъ позвалъ слугу, чтобы тотъ его поднялъ.

"Это была любовь", сказалъ Іегова.

"Любовь проходитъ. Я есмь Іегова.

"И Іегова тронулъ мои глаза въ послѣдній разъ и я увидѣлъ:

"Я увидѣлъ городъ, площадь, и я увидѣлъ эшафотъ. И когда я сталъ прислушиваться, я услышалъ шумъ голосовъ, а когда я посмотрѣлъ, я увидѣлъ тамъ много людей, которые разговаривали и скалили зубы отъ радости. И я увидѣлъ связаннаго человѣка, злодѣя, связаннаго ремнями, и связанный злодѣй былъ по наружности гордый человѣкъ, и глаза его были, какъ звѣзды. Но на человѣкѣ былъ дырявый плащъ, и босой стоялъ онъ на землѣ, да, почти ничего не оставалось отъ его платья, его плащъ былъ изорванъ и изношенъ.

"И я прислушивался и слышалъ голосъ, и я увидѣлъ, что это говоритъ злодѣй, онъ говорилъ съ большою силой. Ему приказали молчать, но онъ говорилъ, онъ взывалъ къ свидѣтелямъ и, хотя ему приказали молчать, онъ не молчалъ, не страшился. А такъ какъ злодѣй продолжалъ говорить, толпа надвинулась, ему зажали ротъ; и такъ какъ онъ сталъ нѣмъ и сталъ показывать на небо, на солнце и на сердце, которое все еще билось, толпа набросилась на него и начала его бить: толпа била его, и злодѣй упалъ на колѣни и скрестилъ руки.

"И я посмотрѣлъ на этого человѣка, посмотрѣлъ на его глаза, которые были, какъ звѣзды, и я увидѣлъ, что толпа его опрокинула и потащила на эшафотъ. И когда я взглянулъ вторично, въ воздухѣ мелькнулъ топоръ, и когда я сталъ прислушиваться, я услышалъ ударъ топора о подмостки и радостный крикъ толпы. И когда я прислушивался, къ небу поднимался единодушный крикъ такъ люди выражали свою радость.

"Но голова злодѣя покатилась по землѣ, а толпа бросилась къ ней и подняла ее за волосы. И голова злодѣя все еще говорила и свидѣтельствовала громкимъ голосомъ и говорила громкимъ голосомъ снова.

"И голова злодѣя не была нѣмой и въ смерти.

"Но толпа набросилась, схватила голову злодѣя и подняла ее за языкъ. И языкъ былъ побѣжденъ и молчалъ, и языкъ больше ничего не говорилъ. Но глаза были опять, какъ звѣзды, да, какъ блестящія звѣзды, которыя каждый можетъ видѣть…

"Тогда сказалъ Іегова:

"Это была истина. Истина свидѣтельствуетъ даже тогда, когда ей отрубаютъ голову, а когда связываютъ ей языкъ, ея глаза свѣтятся, какъ звѣзды. Я есмь Іегова".

"Когда Іегова сказалъ, я упалъ ницъ и ничего не говорилъ, я молчалъ, преисполненный мыслями. И я думалъ, — красота была хороша, пока не исчезла, любовь была сладка, пока не прошла, истина же длилась, какъ вѣчная звѣзда, и я съ трепетомъ думалъ объ истинѣ.

"И Іегова сказалъ: "Ты хотѣлъ знать, что тебѣ нужно избратъ въ жизни". И послѣ этого Іегова сказалъ: "Избралъ ли ты?"

"Я лежалъ ничкомъ и отвѣчалъ, преисполненный мыслью:

"Красота была красива, а любовь — мила, но если я изберу правду, она будетъ для меня какъ вѣчная звѣзда".

"И Іегова заговорилъ вторично и сказалъ:

"Избралъ ли ты?"

"И у меня мыслей было много, и онѣ вели во мнѣ ожесточенную борьбу, я отвѣчалъ:

"Красота была, какъ утренняя заря". И, сказавъ это, я шепнулъ: "Любовь была мила, какъ маленькая звѣздочка въ моей душѣ".

"И когда я почувствовалъ глазъ Іеговы на себѣ, и глазъ Іеговы читалъ въ моихъ мысляхъ. И опять, въ третій разъ Іегова спросилъ.

"Избралъ ли ты?"

"А когда онъ въ третій разъ сказалъ: "Избралъ ли ты?" мои глаза широко раскрылись отъ ужаса, да, и у меня больше не было силъ. А такъ какъ онъ въ послѣдній разъ спросилъ: "Избралъ ли ты?" я снова подумалъ о красотѣ и о любви, подумалъ объ обѣихъ и отвѣчалъ Іеговѣ: "Я избираю истину"…

…Но я все еще думаю о…"

Всѣ молчали нѣкоторое время, тогда журналистъ сказалъ, смѣясь:

"Я молчу, потому что я знаю, что Мильде что-нибудь скажетъ".

И Мильде не отнѣкивался, — въ самомъ дѣлѣ, чего ему молчатъ? Напротивъ, онъ хочетъ сдѣлать одно замѣчаніе. Можетъ ему кто-нибудь скажетъ, что все это означаетъ? Онъ восхищается искренно Ойэномъ, какъ никто, но… И былъ ли какой-нибудь смыслъ въ томъ, что говорилъ Іегова и опять говорилъ? Ему бы очень хотѣлось получилъ отвѣтъ.

"Послушайте, Мильде, почему вы такъ плохо всегда относитесь къ Ойэну?" сказала фру Ханка. "Итакъ, "Старыя воспоминанія", — вы совсѣмъ это не поняли. Я нахожу, что это тонко и полно настроенія, я все это прочувствовала; и не разбивайте мнѣ теперь впечатлѣнія". Она обратилась къ Агатѣ и спросила: "не находите вы также, что это очень красиво?"

"Милая фру Ханка, развѣ я плохо отношусь къ Ойэну? Развѣ я ему не желаю, чтобы онъ взялъ у меня изъ-подъ носа премію? "Старыя воспоминанія", хорошо, но гдѣ же, собственно говоря, вся соль? Іегова ни въ какомъ случаѣ не былъ у него. Клянусь, что все выдумка. И, кромѣ того, развѣ онъ не могъ такъ же хорошо выбрать и любовь, и красоту, и истину? Я бы это сдѣлалъ. Гдѣ соль?"