— Мнѣ никогда еще не приходилось видѣть, чтобы кто-нибудь такъ красиво и скоро писалъ! — сказалъ съ удивленіемъ мистеръ Родгерсъ.

Алиса невольно бросила взглядъ въ мою сторону; Фредь сидѣлъ возлѣ нея, и они болтали между собою.

— Ты пишешь золотой ручкой? — сказала она.

— А вамъ она нравится? — спросилъ я.

— Конечно.

— Вы можете ее получитъ, миссъ, — сказалъ я и подалъ ей ручку.

— Я? Я вовсе не хочу ее, — коротко возразила она. — Но меня удивляетъ, что ты пишешь такой дорогой ручкой.

— Пишутъ тѣмъ, что имѣется. — Далѣе я намекнулъ ей, что ручка была мнѣ подарена женщиной. Но это не произвело на нее никакого впечатлѣнія. А мнѣ такъ и не удалось подарить ей ручку, несмотря на то, что я и употребилъ хитрость.

Я прибѣгалъ къ всевозможнымъ уловкамъ и придумывалъ одинъ планъ за другимъ. Въ продолженіе одной недѣли я былъ сдержанъ и молчаливъ, желая вызвать ея сочувствіе, на слѣдующую недѣлю я былъ веселъ и старался блистать остроумными отвѣтами. Алиса спросила только:

— Ты давно въ Америкѣ?

— Въ общемъ лѣтъ семь, — отвѣтилъ я. — Теперь я здѣсь во второй разъ.

— А ты, Фредди?

— Я родился здѣсь, — послѣдовалъ его отвѣтъ.

— Ты видишь разницу, — сказала Алиса, обращаясь ко мнѣ.

Родиться въ Америкѣ было признакомъ благороднаго происхожденія. Она потому и назвала Фреда — Фредди, что это звучало не на нѣмецкій, а на американскій ладъ.

— Посмотри на его волосы! — сказала Алиса, указывая на волосы Фреда. — Они совсѣмъ какъ золото. А что случилось съ твоими волосами, Нутъ?

— Я растерялъ ихъ въ степи, — отвѣтилъ я. — Но теперь, мнѣ кажется, они окрѣпли и начинаютъ расти.

— Такъ, такъ, — сказала Алиса.

Но, наконецъ, долженъ былъ настать день, когда моя звѣзда дѣйствительно взошла высоко, и я на короткое время оказался побѣдителемъ на фермѣ. То были для меня часы непомѣрной гордости.

Къ Родгерсамъ пріѣхалъ гостить маленькій внукъ, его звали Эдвинъ. Мальчуганъ былъ почти цѣлый день со мной, ходилъ со мной въ поле, и тамъ я сажалъ его вмѣстѣ съ собой на плугъ, и онъ правилъ волами. Однажды, когда онъ былъ съ дѣдомъ на фермѣ, съ нимъ случилось несчастіе. Старикъ былъ занятъ тѣмъ, что спускалъ доски внизъ по лѣстницѣ амбара, одна изъ этихъ досокъ скользнула неправильно и попала однимъ концомъ ребенку въ голову. Эдвинъ упалъ и лежалъ, какъ мертвый.

По всей усадьбѣ поднялось невѣроятное волненіе. Алиса позвала меня, такъ какъ я былъ ближе другихъ, я долженъ былъ итти немедленно. Я отпрягъ воловъ, оставилъ ихъ на произволъ судьбы и побѣжалъ къ дому. Но Алиса обратилась ко мнѣ въ минуту отчаянія; когда она опомнилась, то позвала Фреда, такъ какъ питала къ нему больше довѣрія, чѣмъ ко мнѣ. Она поручила ему, какъ можно скорѣй запрячь въ экипажъ лошадей и ѣхать въ городъ за докторомъ.

Старики были въ отчаяніи, и ихъ слезамъ и причитаніямъ не предвидѣлось конца. Мистеръ Родгерсъ поворачивалъ ребенка во всѣ стороны, не умѣя принести его въ чувство. Старое воспоминаніе изъ дней юноcти пришло мнѣ вдругъ въ голову, и мнѣ стало ясно, что нужно было сдѣлать.

— Снимите ему курточку, — сказалъ я, моя бритва лежала у меня подъ подушкой на кровати, я поспѣшно принесъ ее; вернувшись, я разорвалъ рукавъ рубашки Эдвина и сталъ осторожно надрѣзать жилу на его рукѣ.

Женщины закричали и бросились на меня, какъ угорѣлыя, особенно Алиса была невоздержна и кричала, что я хочу умертвитъ ребенка. Я ударилъ ногой объ полъ и приказалъ ей отойти въ сторону; здѣсь дѣло шло о жизни или смерти, и я хочу спасти ребенка. На старика Родгерса мои слова произвели сильное впечатлѣніе, и онъ сталъ помогать мнѣ держать ручку ребенка.

— Развѣ это не опасно — вскрыть ему жилу? — спрашивалъ онъ только.

Когда я надрѣзалъ немного глубже, показалась кровь, сначала маленькими капельками, а потомъ тоненькой струйкой. Я разстегнулъ сорочку и приложилъ ухо къ его груди, сердце не работало. Тогда я схватилъ его за ноги и началъ качать взадъ и впередъ головою внизъ. Я сдѣлалъ это для того, чтобы возстановить кровообращеніе. Затѣмъ я положилъ ребенка на полъ и сталъ выслушивать его сердце — оно начинало слабо работатъ. Это была наиудачнѣйшая операція, на которую я могъ только разсчитывать. Мы стояли и смотрѣли на ребенка. Маленькіе пальчики на его рукѣ слегка задвигались.

— Онъ зашевелилъ пальчиками, — сказалъ мистеръ Родгерсъ, задыхаясь отъ радости.

— Онъ зашевелилъ пальчиками, — сказала бабушка и, рыдая, вышла изъ комнаты.

Вслѣдъ за этимъ ребенокъ открылъ глаза и опять закрылъ ихъ.

— Онъ открылъ глаза! — воскликнулъ мистеръ Родгерсъ, — онъ живъ. — Онъ позвалъ свою жену и повторилъ ей то же самое.

— Принеси мнѣ кусокъ полотна, — сказалъ я Алисѣ.

Алиса ушла и долго не возвращалась, я дѣлался все смѣлѣе, я схватилъ то, что бросилось мнѣ въ глаза, это былъ кусокъ полотна, приготовленный очевидно для работы. Я оторвалъ четырехугольникъ для корпіи и длинную полосу для бинта.

Алиса вернулась и сказала:

— Это ты разорвалъ мое хорошее полотно?

— Я вамъ заплачу за него, — отвѣтилъ я и продолжалъ щипать корпію.

Мистеръ Родгерсъ проникся ко мнѣ уваженіемъ за мое искусство и сказалъ дочери:

— Замолчи, Алиса.

Эдвинъ все чаще и чаще открывалъ глаза, онъ началъ стонать и хотѣлъ прикоснуться рукой къ ранѣ на головѣ, но я не допустилъ этого. Тогда онъ широко открылъ глаза, и по его взгляду я понялъ, что онъ меня узналъ. Я положилъ теперь корпію на вскрытую жилу и наложилъ повязку, что мнѣ слѣдовало уже сдѣлать раньше. Послѣ этого мы отнесли его на кроватку; и раздѣли его. Онъ впалъ въ безсознательное состояніе; тѣмъ временемъ я омылъ рану на его головѣ и забинтовалъ ее.

— Теперь можетъ пріѣхать и докторъ, — сказалъ я. И у меня было божественное настроеніе.

Но когда состояніе напряженноcти улеглось во мнѣ, я сдѣлался вялымъ и апатичнымъ. Я опустился въ изнеможеніи на стулъ. Вскорѣ затѣмъ я поднялся и вышелъ изъ дому, колѣни у меня дрожали, я примостился за конюшней и чувствовалъ, что я никуда больше не гожусь. Я просидѣлъ тутъ минутъ десять, послѣ этого я почувствовалъ себя немного бодрѣе, пошелъ на поле, запрягъ воловъ и принялся пахать. Меня клонило ко сну.

Я пахалъ часа три. Наконецъ пришелъ старикъ Родгерсъ и сказалъ, что былъ докторъ, сдѣлалъ Эдвину перевязку и далъ ему капель. Мистеръ Родгерсъ попросилъ меня на сегодня прекратить работу. Я отпрягъ воловъ и отправился съ нимъ въ домъ.

Мы почти не говорили между собою, но я видѣлъ по глазамъ старика, какъ онъ былъ мнѣ благодаренъ.

Мистрисъ Родгерсъ вышла къ намъ навстрѣчу и сказала мнѣ:- Здѣсь былъ докторъ, онъ надѣется, что Эдвинъ выживетъ.

— Онъ сказалъ, что ты правильно поступилъ, надрѣзавъ жилу, — добавилъ Родгерсъ.

— Онъ сказалъ, что ты спасъ ему жизнь, — вмѣшалась мистрисъ Родгерсъ.

И опять я почувствовалъ Бога въ душѣ. Остальную часть дня я отдыхалъ. Но это бездѣлье не доставляло мнѣ никакого удовольствія, я бродилъ по фермѣ и скучалъ; если бы было возможно, я опять принялся бы за полевыя работы. Алисѣ слѣдовало бы сказать мнѣ нѣсколько ласковыхъ словъ, но вмѣсто того, она подошла ко мнѣ и сказала сердито.

— Ты топнулъ на меня ногой, Нутъ. Не дѣлай этого въ другой разъ.

Я не нашелся ничего отвѣтить. Зато старики рѣшили, что я замѣчательно знающій человѣкъ, они внимательно прислушивались къ тому, что я разсказывалъ, и мнѣ казалось, что они начали дѣлать различіе между мной и Фредомъ, и, конечно, въ мою пользу. Такъ, напримѣръ, они однажды послали меня въ городъ продавать пшеницу и сдѣлать кое-какія порученія и покупки.

Между тѣмъ дни проходили за днями. Эдвинъ поправлялся, и все входило въ свою колею; подвигъ мой былъ мало-по-малу забытъ, и я опять бродилъ по фермѣ бѣднымъ и побѣжденнымъ. И для меня не было больше никакихъ перемѣнъ. Фредъ пришелъ ко мнѣ и сказалъ:

— Скоро наступятъ морозы, а съ ними и конецъ пахотнымъ работамъ. Что ты думаешь предпринять?