— Я знаю. Чего-чего, а жадности и скупости за тобой сроду не водилось. Только по своей дурости ты никогда не понимал собственной выгоды. Это тебе говорю я, Поулине!
Что он мог возразить? Если он хотел заполучить свою сберегательную книжку, то должен был оставаться смиренным и сокрушенным. Он спросил:
— А елочки, что я посадил, они живы?
— Еще бы, и перед нашим домом, и еще кое у кого, но много где и засохли. Те, что в Нижнем селении, по обеим сторонам дороги от берега к церкви, они живы, но растут медленно, похожи больше на комнатные растения. Зато красивые, я всегда гляжу на них, когда стою возле церкви, Рядом с ними теперь насадили березы, чтоб хоть чуточку защитить от ветра. Чего же это я хотела сказать… я собираюсь завтра пойти повидать Эстер и ее доктора. Ты у них был?
— И не один раз. Прекрасные люди!
— Мне надо передать ей привет от родителей. А еще, прежде чем ехать домой, мне бы хотелось послушать проповедь. Говорят, у вас уж очень хороший пастор.
— Еще бы!
— Ты бывал на его проповедях?
— Да каждое воскресенье! За кого ты меня принимаешь?
— Но перво-наперво мне надо сходить к судье и покончить с моим делом и получить расписку. Экая жалость, что я не смогу задержаться до воскресенья и послушать проповедь. Но тогда я не поспею на пароход.
Чтоб тебе уже уехать! — подумал про себя Август. Ведь пока она в городе, ему совестно идти за сберегательной книжкой.
— Куда тебе торопиться? — сказал он. — Ты же можешь уехать следующим пароходом. У тебя ж не сидят семеро по лавкам.
Она по привычке пропустила его слова мимо ушей, они ровно ничего не значили.
— Передай от меня превеликое спасибо за угощение, — сказала она, надевая накидку. — Буду вспоминать, как меня тут принимали, а ведь я им совсем чужой человек. Можно сказать, побывала в раю. А знаешь, когда я вчера сошла с парохода, на пристани мне повстречался аптекарь, и, хотя я его до этого в глаза не видела, он вызвался понести мою корзину. Не буду отпираться.
— О, аптекарь отличный человек. Я хорошо его знаю.
— И хозяин гостиницы тоже, принял меня как родную. Я спросила, сколько он с меня возьмет, а он мне: «За такую комнатушку и брать-то неловко». Только я не согласилась, пусть не думает, будто я нуждаюсь в милостыне. Да уж, сегельфоссцы меня разуважили. Скажи-ка мне, сколько теперь на твоих часах, если они, конечно, ходят.
— Ходят? Да у меня под началом столько человек, что на счету каждая минута!
Август снимает со стены свой хронометр и говорит ей, который час.
— Тогда мне пора, ведь я написала судье, что буду у него до двенадцати. Ты, конечно, помнишь Ане Марию, жену Каролуса? Сейчас-то она, понятно, в годах и устала от жизни, но все еще страсть до чего живая и бойкая. А все потому, что она отродясь не болела, мы с ней отродясь не болели, потому так и сохранились и не старимся, и все равно это прямо удивительно, как это ты меня сразу признал.
— Чего ж тут удивительного, ты с тех пор ни на день не постарела.
— А больше ты, верно, никого и не помнишь, — сказала она, перебирая мысленно полленцев. — Но как я уже говорила, с фабрикой твоей ничего не поделаешь, так я судье и разобъясню. Разве ее купит какой-нибудь англичанин. Не поверишь, но однажды к нам приехал англичанин и купил дом. Лоцманский, на отшибе, да ты знаешь. Ему приглянулась доска в стенной обшивке, на ней была какая-то надпись с рисунком, она попала туда с разбитого корабля. Только лоцман был не промах и отказался ее продавать. Тогда, говорит англичанин, я покупаю весь дом, и купил-таки. И что же? Он выломал и увез с собой эту доску, а дом остался стоять. И теперь в нем никто не живет, а об англичанине ни слуху ни духу. Как ты думаешь, Август, что, если я налью себе еще одну чашечку, чтоб в кофейнике ничего уж не оставалось? Это неудобно?
— Неудобно? Да ты что!
— Уж очень хороший кофе! Но печенье я есть не буду.
— Да ешь себе на здоровье, хоть все.
— Нет, я сыта. Ну, мою сестру Осию и Ездру ты должен помнить. Ты еще додумался расширить их хлев, а они кричали, что он слишком велик, только он давно уже сделался слишком мал, и Ездре пришлось дважды к нему пристраивать, и все это благодаря болоту, которое они осушили и стали возделывать. Теперь-то Осия с мужем люди богатые и уважаемые и самые крупные у нас налогоплательщики. Так я им передам от тебя привет? Ну что же, Август, я хочу пожелать тебе на прощанье всего доброго и счастливо распорядиться деньгами!
И, не пожав ему руки, она направилась к двери.
Август понимал, это так на нее подействовал крепкий кофе, она не только разрозовелась, но и сделалась до странности словоохотлива. По правде говоря, ее болтовня его утомила. Но он не мог отпустить ее, не сказав ей на прощание словечка благодарности. Это словечко вылилось в целую речь.
— Поулине! — окликнул он ее. — Если я во что бы то ни стало должен получить такую, как ты говоришь, огромную сумму, то я твердо заявляю тебе прямо в лицо, что не собираюсь разведывать тут никакие залежи и вообще ухлопывать деньги на горный промысел. Пока я жив, этому не бывать. Я навидался старателей в Южной Америке, да и в остальных частях света, они только и знали, что ходили, постукивали по камням и разглядывали их в увеличительное стекло, а стоило им разжиться шиллингом, так они тратили его на выправку всяких бумаг, сколько раз я видел людей на краю гибели, но у них была золотая лихорадка, и остановиться они уже не могли. Боже меня избави! Так что ты, Поулине, не беспокойся.
— Это меня не касается, — махнув рукой, сказала она. — С чего ты взял, что я беспокоюсь? Меня это не волнует.
Весь последующий час Август строил грандиозные планы и витал в облаках, откуда ему открывались новые горизонты и манили новые приключения.
Хорошо, пришла старая хозяйка и вернула его на землю. По своему обыкновению, она хотела с ним посоветоваться, на этот раз по поводу вдовы Сольмунна, которая так бессовестно обошлась со своим благодетелем-аптекарем. Все упиралось в три с половиной сотни крон и полсотни крон. Выслушав подробные объяснения, Август не на шутку раскипятился.
Видите, к нему то и дело обращаются за советами, и он никому не отказывает, он найдет выход из положения, завтра же, если еще не сегодня, мало того что у него есть желание помочь, теперь это в его власти.
— Говорите, не оставляет его в покое?
— Какое там! Она повадилась в аптеку, и ее приходится оттуда вышвыривать.
— Я ей покажу! — сурово произнес Август.
— Я так и знала! — воскликнула старая хозяйка. — Я знала, стоит мне только к тебе прийти!..
— Я этого не потерплю! — вскричал он неумолимо, словно был в ярости и его нипочем не удержать от вмешательства. — Мне совестно вас об этом просить, только я не знаю, куда они подевали мою одежду. Я хочу встать!
— Ты получишь одежду сию же минуту, — сказала старая хозяйка. — Спасибо тебе, Подручный, хорошо, что ты есть!..
Август тотчас же развил бурную деятельность. Первым долгом он проинспектировал дорогу, все было в лучшем виде: гладкая, широкая на всем протяжении, а на самом верху стоял, смотрел на него из-под бровей охотничий домик.
Он распустил рабочих.
— А как же ограда? — спросили они.
— Успеется! — ответил он. — У меня есть дела поважнее!
Они вместе направились вниз. Рабочие шли к Чубуку начинать подвал, а Августу надо было пересечь город, чтобы попасть на проселок, ведущий в Северное селение, где жила вдова Сольмунна. Но ему положительно не повезло! На перекрестке ему попался не кто иной, как сама Поулине, которая тут же его заприметила.
Не выказав никакого удивления при виде того, что он уже на ногах, она торопливо заговорила:
— Август, хорошо, что я тебя встретила! Я только что была у судьи, передала ему все бумаги и получила расписку, можешь теперь идти за сберегательной книжкой. Замечательный человек этот судья, пожалуйста, говорит, присаживайтесь, и внимательно меня выслушал. «Раз у вас доверенность, — говорит, — эти деньги, несомненно, принадлежат вам». — «Верно, — говорю, — только мне не нужны чужие деньги». А он засмеялся. А когда я уходила, сказал, чтоб вечером я обязательно пришла к нему домой побеседовать с ним и с его супругой. В жизни не встречала такого радушия, как здесь! А знаешь, что со мной приключилось, после того как мы с тобой распрощались? Оказывается, Эстер с доктором услыхали обо мне от аптекаря, и наведались в гостиницу, и строго-настрого велели мне передать, чтобы я тут же шла к ним — ха-ха-ха! — не то они придут и заберут меня силой! Ты когда-нибудь встречал подобных людей! Все, больше мне с тобой разговаривать недосуг, я должна еще забежать в гостиницу и привести себя маленько в порядок, прежде чем идти к доктору. Скажу тебе одно, Август, я не жалею, что ты заставил меня проделать это путешествие, я его никогда не забуду. Давай-ка, не мешкай и отправляйся к судье и получи, что тебе причитается.
