Командор ловко вскарабкался до порога со всё ещё нетронутым достоинством:

- Неплохо проделано, добрые сэры. Этому старому месту не повредит уборка. Мы же не хотим, чтобы аббатиса Майри увидела всё это валяющимся по Рэдволлу, не так ли?

Аббатиса появилась на верху ступеней сторожки:

- Разумеется, мы этого не хотим, хотя на этот раз я это прощу, видя, как вы возвратили мне моё аббатство. Ну, так что же я могу сделать, чтобы вознаградить вас, звери добрые?

Сердцедуб, пыхтя, взобрался на парапет:

- Немножко завтрака пришлось бы как раз к месту, моя дорогая Майри.

Майоран, улыбаясь, сделала реверанс:

- В таком случае это будет завтрак!

Толпа защитников двинулась через газоны, а Сердцедуб Сухая Колючка превосходным баритоном исполнял песню, написанную им много сезонов тому назад для одной из его знаменитых постановок Сухих Колючек. Он хорошо её помнил, потому что сам себя назначил на роль героя-победителя. Все скоро присоединились к напеву, начинавшему каждый куплет, и повторению последней строчки:

Ежиха Дралл встретила их в дверях аббатства. Она выглядела обеспокоенной:

- О-ох, э-э, прошу прощения, матушка настоятельница, мистер Диггз не с вами ли?

Командор ответил за неё:

- Нет, мэм, Диггз не с нами. Последнее, что я про него слышал - что он лежал раненый в лазарете.

Дралл набросила свой передник себе на морду:

- Ох, батюшки, сейчас его там нет. Диггз исчез!

Избавившись от Гракка, Вилайя какое-то время передвигалась спешно, прежде чем остановиться на отдых. Соболья Королева прилегла за небольшим холмиком. Поражение её сил под Рэдволлом терзало её, но недолго. Всегда будучи приспособленкой и капризным созданием, она выбрала одиночество на какое-то время. Если и когда ей понадобятся новые последователи, это будет простым делом.

Хищники всегда восхищались Вилайей. Она была быстрой, безжалостной и умной - все эти качества сделали её Собольей Королевой. Возможно, следующая банда бродячих варваров, с которой она встретится, сможет оказаться подходящей для того, чтобы служить ей. Рэдволл для неё был ничем, кроме кошмарного сна, который она затолкала на задворки своего разума. Теперь она была далеко от аббатства. Она не будет беспокоиться о суровом уроке, усвоенном ею от лап простых лесных жителей. Однако выученный урок был добавлением к знанию. Она погрузилась в лёгкий сон.

Уже полностью рассвело, когда она проснулась. Она потянулась, вставая и оглядываясь вокруг. Жаворонки щебетали в высоком лазурном небе, кузнечики стрекотали, пчёлы гудели, и многоцветные бабочки тихо летали утром в разгар лета. Вся эта природная красота была бесполезной для Вилайи - она была голодна, и ей хотелось пить. А затем она увидела далёкую фигуру, идущую к ней через равнину.

Соболья Королева обругала себя дурой. Для неё, всегда имевшей Разрушителей на страже, готовых доложить о каждом движении, было странно передвигаться самостоятельно. Её зрение было острым; она замерла, пока не опознала эту тушу, которую нельзя было спутать ни с чем. Большая барсучиха шла по ее следу, двигаясь спокойным размашистым шагом.

Амбревина упрямо тащилась вперёд. Она замедлила шаг, чтобы приспособиться к Акстелю с его раненой ногой. В полумраке рассвета крот-воин отчасти поправился, даже слегка опережая её. А потом он споткнулся, запнувшись о скорченное тело Гракка. Акстель сел, раскачиваясь вперёд и назад; его бархатная морда сморщилась от боли, и он обнимал повреждённую ногу. Амбревина встала на колени рядом с ним:

- Ты ранен, друг? Я могу помочь?

Крепкий крот даже не взглянул на неё. Он взмахнул могучей копательной лапой, ворча:

- Вы, это самое, продолжайте, мэм. Я вас только задерживаю. Догоните ту злодейку. Если, значится, хотите мне помочь, то сделайте это. Оставьте эту злую хищницу в таком виде, чтобы она, значится, больше не могла бедных малышей обижать. Хурр!

Большая барсучиха коротко пожала копательную лапу своего друга:

- Ты отдыхай тут, я подберу тебя по дороге назад. Не волнуйся о Собольей Королеве. Смерть оставила на ней свой знак ещё в тот день, когда она убила выдрёнка по имени Фландор. Я дала обет, что она заплатит за его смерть.

Акстель Твердокогть наблюдал, как она размашисто шагает на запад, а бледный свет зари светит ей в спину.

Амбревина шла с той же скоростью, приберегая свою великую силу. Её лапы поднимали пыль, звуча, как глухие удары барабана на равнине. Она освободила свой разум от всего, сосредоточившись только на своей миссии. Почти через лигу после этого она была, наконец, вознаграждена. Одинокая стройная фигура встала на холме вдали. Удары барабана ускорились, когда барсучиха перешла на бег.

Вилайя рванула прочь, как перепуганный заяц, говоря себе, что она сможет опередить такого большого и неповоротливого зверя. Через какое-то время она отважилась взглянуть назад. Это вселило страх в её сердце. В обрамлении золотого летнего солнечного света, её преследовательница всё ещё приближалась, и месть прибавляла скорости её убийственному шагу. Соболья Королева всхлипнула; в её горле встал сухой ком, и она втянула в себя тёплый воздух. Теперь ей был слышен звук от ног барсучихи - "Бух! Бух! Бух! Бух!" - двигавшейся вперёд в пожирающем землю темпе. Затем она услышала дыхание охотницы, тяжёлое и горячее, но без следа слабости.

Вилайя попыталась прибавить ещё скорости, что ей, собственно, удалось на один короткий отрезок времени. Затем всё стало так, как будто она двигалась по пояс в воде. У неё кончилось дыхание; её шаг ослабел. Лишившись энергии, она ощутила горячее дыхание своей противницы на своём затылке. Быстро, как молния, она развязала свой длинный шёлковый плащ. Она надулся парусом и упал, поймав ноги барсучихи и запутав их так, что она споткнулась.

Амбревина ощутила, что теряет равновесие. Автоматически она бросила своё тело в стремительный прыжок. Она столкнулась со спиной Вилайи, с грохотом рухнув на землю вместе со своей добычей. Будучи сверху, барсучиха поднялась первой. Взмахнув своей заряжённой пращей, она приподняла соболиху ногой, переворачивая её.

Морда Собольей Королевы застыла от ужаса. Она прохрипела:

- Т... ты убил... ла м... меня!

Её лапа схватилась за хрустальную ёмкость с ядом и смертоносный клинок, ножнами которому она служила. Она разбилась, пронзив её грудь. Вилайя могла ощущать тошнотворный аромат змеиного яда, вытекшего вокруг раны. Её глаза полыхнули ненавистью к барсучихе, стоявшей над ней.

- Т-ты... уб-бил-ла... Соболи... ную... Коро... ле... ву!..

Амбревина увидела, как тело Вилайи исказилось, перекрутившись, как штопор. Затем оно застыло; так она и умерла.