- Пр-родолжайти двигаться, кр-рохи! Я следом!
Тэсси крепко держала Борти, который дрожал от страха и тёр глазки, в которые то и дело попадала земля.
- Вааааа, я хосю к маааааме!!!
Крошка белочка упрямо тянула его за собой.
- Не реви, скоро увидишь маму! Уже недалеко.
Акстель ещё раз толкнул их вперёд, в ночную темноту леса, затем выполз сам, застонав от боли, когда остаток копья наткнулся на камень. Крот-воитель потерял сознание, свалившись на траву.
Тэсси очистила мордашку Борти от земли.
- Ну вот, так будет намного же лучше!
Белочка обернулась к Акстелю.
- Спасибо, что вы спасли нас, сэр-р!
Крот не двигался. Тэсси потрясла его, но ничего не произошло.
- Проснитесь, сэрр, ну проснитесь же!
Маленькая белочка трясла лапы Акстеля, открывала его глаза, но ничего не помогало. Она закричала ему прямо в уши:
- Не надо спааать! Просыпайтесь же!!!
Малыш Борти пришёл в себя после приключения. Он хихикнул, передразнивая Тэсси:
- Пллоснитесь, cэлл! Булл!!
Крот по-прежнему оставался неподвижным, даже несмотря на то, что Борти вскарабкался на него. Тэсси стянула малыша вниз и заплакала, раскачивая кроху землеройку.
- Ооо, Борти, что же нам теперь делать?
16.
Флиб выполняла приказы Акстеля, присматривая за Гаффи и Гурчен и охраняя маленький лагерь, пока малыши спали. Однако простое сидение без дела могло стать утомительным и временами немного сбивающим с толку.
Постоянно вглядываясь в окружающий лес, землеройка начала воображать всевозможные вещи. Деревья, казалось, наступали на нее, вызывая в ее воображении зловещие видения. Но они оказались не более чем слабым ветерком, колыхавшим листву крон среди теней от лунного света. Флиб мысленно выругала себя за то, что была такой глупой, припоминая, что землеройки Гуосим имели более решительный характер.
Чтобы взбодриться, она начала петь. Это была веселая бессмысленная песенка Гуосима, которая всегда вызывала много веселья, когда ее пели на речных празднествах или на собрании на заливном лугу. Флиб пела не очень громко, боясь разбудить кротят-диббунов:
Землеройка сидела раз у костра,
Грустно читая письмо,
В ухе с блохой, и в глазу со слезой,
О чем говорило оно, ох-хо-хо-о!
"Твоя бабуля глубоко утонула,
В речке, что так дика и бурна-на-на!
Должна была уплыть в логоходе,
Но в гневе ушла она-на-на!
Могла уйти и в покое,
Но давно потеряла покой, сво-о-ой покой!
А коль уходила бы в спешке,
То все бы мы знали про то.
Я тебя, родная, поучаю,
Если ты когда-нибудь покинешь дом,
Ты меня огорчишь, коль в телеге помчишь,
И колеса вдруг рухнут притом".
Там был еще куплет и, возможно, припев, но Флиб их забыла. Она сидела там, пытаясь припомнить глупую песенку и вспоминая некоторые счастливые моменты жизни, проведенные со своим племенем - дни разгара лета, с доброй едой и мирным окружением. Почему-то теперь это казалось таким далеким! Ее голова медленно начала опускаться, а затем ее веки закрылись. Сон наконец-то взял над ней верх.
Пробуждение было грубым, когда ее грубо схватили за ухо, и чей-то голос рыкнул:
- Ну-ка, ну-ка, и што тут у наш? Наша маленькая подрушка-жемлеройка!
Перед мордочкой Флиб щелкнул бич. Она подняла глаза вверх и обнаружила, что пялится в жестокие глаза лиса Кнута, ее бывшего тюремщика.
Его супруга Бинта была рядом. Она ткнула в двух спящих кротят-Диббунов, мерзко рыча:
- Ага, и тут еще ее двое маленьких дружков. Толстенькие они штучки, не правда ли?
Вместо страха землеройку немедленно переполнил яростный гнев на себя за то, что она спала на посту, и глубокая ненависть к ее бывшим мучителям. Бросившись вперед, она выкрутила свое ухо из хватки лиса, плашмя упав на ковер из сухих листьев. Быстро, как молния, Флиб схватила самодельное копье. Кнут уже наполовину размахнулся своим бичом, чтобы ударить по ней, когда Флиб сделала выпад копьем. Бич незаметно упал на землю.
Кнут с озадаченным видом уставился вниз на копье, торчавшее из середины его корпуса. Он обратил свой взгляд на Бинту. В его последних словах прозвучала нотка жалобы:
- Она меня убила!
Он упал на спину; его лапы схватились за древко копья, как бы удерживая его на месте. Бинта издала сердитый всхлипывающий вой. Она подбежала к Флиб, размахивая своим длинным ивовым прутом. Землеройка попыталась вытащить копье из Кнута, но оно было замкнуто в посмертной хватке лиса.
Дождь жалящих ударов обрушился на нее - лисица исступленно размахивала своим прутом. крича в голос:
- Ты убила моего Кнута! Я тебя за это до смерти запорю!
Лозина безжалостно стегала по Флиб. Та скорчилась на траве в тщетной попытке защитить себя. Затем, по чистой случайности. ее лапа наткнулась на бич мертвого лиса.
Рыча от боли, Флиб вскочила, размахивая бичом. Он злобно защелкал и заизвивался, когда роли поменялись, и избиваемая стала той, кто избивает. Землеройка стала одним мстительным гневом, безжалостно обрабатывая своего врага.
Выронив прут, Бинта с воем убежала прочь в темноту ночи.
Шум разбудил двоих кротят-диббунов. Гурчен потопала к Флиб, восклицая:
- Вот те на, мэм, вы и вправду задали лискам изрядную трепку! Юрр, вы не ранены?
Флиб покачала головой:
- Не так чтобы ранена - больше болит, чем что-нибудь еще. я раньше никогда не пользовалась проклятым бичом. Пару раз по ошибке задела сама себя. Кусает больнее, чем прут. Но никакого серьезного вреда, только следы и ссадины.
Гаффи нашел тело Кнута. Он безуспешно попытался вытащить копье. Кротенок восхищенно покачал головой:
- Хурр, мисс, вы хурррошо убили этого вот хищника. он, это самое, за добавкой больше не придет!
Боль от побоев, плюс осознание того, что она убила другое живое существо, вызвали у Флиб шок. Она резко села; все ее тело затряслось, и она стала раскачиваться взад-вперед, стеная и воя.
Гаффи серьезно уставился на нее:
- Бурр, что вас беспокоит, мисс Флиб?
Гурчен пошла рыться в поклаже Акстеля:
- Я, значится, думаю, ее что-то шокировало. Юрр!
Открыв маленькую фляжку, кротиха понюхала ее содержимое:
- Пахнет, как черничное вино, оченно крепкое!
Укутав Флиб в плащ, использованный ими как одеяло, практичная маленькая кротиха насильно приложила фляжку к губам своей пациентки, дав ей черничного вина:
- Юрр, Гаф, глянь, может, ты сможешь, значится, огонь разжечь, чтобы ей было тепло?
Это была абсолютная радость для Гаффи, которому, как Диббуну, было запрещено рэдволльскими старшими когда-либо играть с огнем. Он нашел в поклаже кремень и старый клинок ножа. Посмеиваясь про себя, он принялся за дело, складывая в кучку сухие листья и траву:
- Хурр-хурр, я разожгу для мисс Флиб хурроший огонь!
Верный своему слову, Гаффи вскоре разжег большой костер. Гурчен остановила его, когда он хотел подбросить в него еще топлива:
- Юрр, ты негодник! Я же не просила тебя, это самое, весь лес поджигать. Я только хочу маленький огонь, в самый, значится, раз, чтобы Флиб согреть.
Когда у них получился приличных размеров лагерный костер, все трое уселись возле него - кротята по обе стороны от Флиб. Землеройка, казалось, все еще была где-то далеко, слегка покачиваясь и пристально уставившись в пламя. Гурчен пыталась вызвать хоть какой-то ответ с ее стороны, болтая с ней:
