— Кэрри, не делай этого! — Оливия бросилась вперёд и встала между матерью и дочерью. Её глаза казались просто огромными, в них Кэрри видела собственное отражение — маленькое, с искажённым болью и ненавистью лицом.
— Олив, осторожно! — юноша поднял арбалет, но Кэрри махнула рукой, и оружие, вырвавшись у него из рук, пролетело через всю комнату и ударилось о стену.
— Не надо, Енох! — грудь Оливии тяжело вздымалась. — Кэрри, пойми, мы можем всё исправить! Просто оставь её здесь и уходи, прошу тебя!
— Слишком поздно, — удерживая мать одной рукой, другой Кэрри оттолкнула Оливию — как могла мягко. Оливия удержалась на ногах, но тут же опустилась на колени. Где-то на границе сознания Кэрри слышала крики Еноха, и это мешало сосредоточиться.
я должна остановить сердце матери
— Нет, Кэрри! — Оливия, удерживаемая Силой на месте, рвалась подняться. — Ты можешь уйти! В сорок третий год! Оставь мать и уходи!
— Она ударила меня ножом! — от одной мысли о ране плечо заболело сильнее.
— Пусть это будет на её совести! Если ты убьёшь её, пути назад уже не будет! Вспомни, что я говорила про странных детей!
Хриплый, срывающийся голос Оливии замер на самой высокой ноте. На мгновение в комнате наступила тишина, прерываемая лишь судорожными вздохами Маргарет, а потом Оливия запела — слабым и дрожащим голосом.
Twinkle, twinkle, little star,
How I wonder what you are!
нет только не эта песня только не сейчас
Кэрри в отчаянии закрыла глаза, но вместо материнского сердца перед ней предстали корзина, полная вишен, книга, лежащая на столике в кафе, вишнёвые цветы, падающие на волосы, и полыхающий в ладонях Оливии огонь.
Then the traveller in the dark,
Thanks you for your tiny spark…
учись строить мосты а не стены
ибо господь учил нас прощать
As your bright and tiny spark,
Lights the traveller in the dark,
Смятая обёртка из-под мороженого и вишнёвый сок на пальцах. Рыжие волосы и рыжий огонь. Рассказы о странных детях и мысли, беспокойно мечущиеся в голове. Тёплые сумерки и прохладный ночной ветер.
Though I know not what you are,
Twinkle, twinkle, little star.
Пальцы Кэрри разжались сами собой, и Маргарет грузно рухнула на пол. Колени у Кэрри дрожали, ночная рубашка насквозь промокла и прилипла к телу. Девушку с ног до головы била дрожь, и она обхватила себя руками.
— Пойдём с нами, — Оливия поднялась и, пошатываясь, направилась к ней. Кэрри ухватилась за протянутую руку, как утопающий за соломинку, и, как слепая за поводырём, пошла за Оливией к двери. Енох, успевший подхватить арбалет, спешил следом. Маргарет стояла на коленях и молилась, беззвучно шевеля губами.
Отрезок пути до двери на улицу Кэрри преодолела, не думая ни о чём. Боль в плече становилась сильнее с каждым шагом, и на последнем шаге она просто не выдержала. Мир вокруг стремительно потемнел и стал сужаться до размеров дверного глазка. Последнее, что услышала Кэрри перед падением во тьму — испуганный вскрик Оливии.
========== 10. Растаявшая память. ==========
Сознание Кэрри выплывало из бесконечно длинного тёмного туннеля — медленно, словно бы нехотя, цепляясь за невидимые стены. Было такое чувство, что душа возвращается в тело, ставшее чересчур узким и тесным для неё, как севшее после стирки платье. Чернота вокруг начала проясняться, светлеть, сменяясь смутными очертаниями комнаты.
Вместе с сознанием вернулась и боль. Правое плечо ныло, голень левой ноги щипало, а глаза резал непривычно яркий свет. Кэрри инстинктивно подняла руку, заслоняясь от него, и услышала рядом вскрик:
— Она очнулась!
Зрение сфокусировалось на сидящей неподалёку девушке — симпатичной, со светлыми вьющимися волосами и в длинном голубом платье. Тут же Кэрри поняла, что сама она лежит на кровати, под пёстрым лоскутным одеялом. Простыня чуть похрустывала и казалась жёсткой.
— Где я? — собственный голос звучал по-чужому, хрипло и тихо.
— Ты в доме странных детей, — с готовностью ответила девушка. Она встала, и Кэрри, повернув голову, сумела разглядеть на её ногах тяжёлые металлические ботинки.
— Ты — Эмма? Девочка, которая летает?
— Да, это я. Оливия рассказывала тебе о нас?
— Да, — при мысли об Оливии Кэрри пробрала дрожь. — Где она? Она ведь жива?
— Жива и невредима, и скоро придёт навестить тебя, — заверила её Эмма. — А как ты сама, Кэрри? Как ты себя чувствуешь?
— Слабость… и плечо болит, — она осторожно села, ощущая головокружение, потянулась к плечу и нащупала повязку. Рубашка на ней была чужая, светло-голубая, нога тоже была перетянута белым бинтом. — Это ты меня перевязала?
Эмма кивнула.
— Ты была без сознания всю ночь и половину дня. Оливия так разнервничалась, что мисс Перегрин пришлось напоить её успокоительным.
— Скажи… что я натворила там… дома? — Кэрри снова откинулась на подушку. — Я кого-нибудь ранила… или…
— Меня там не было, но Енох, Миллард, Хью и Фиона в один голос твердят, что всё закончилось благополучно, — Эмма улыбнулась. — По словам Еноха, ты лишилась чувств на пороге дома, и он нёс тебя на руках до самого входа в петлю. Твоя мать, когда вы уходили, молилась, призывая всех ангелов, которые только есть на свете, покарать вас. Она была вполне здорова… физически, — добавила Эмма.
— Мама, — Кэрри невольно снова дотронулась до плеча. — Она ведь не сможет попасть сюда? — её снова забила дрожь.
— Нет, — лицо Эммы стало очень серьёзным. — Кэрри, послушай… Она не попадёт сюда, но и ты не сможешь вернуться в семьдесят девятый год. Мисс Перегрин закрыла петлю.
Итак, временная петля, о которой говорила Оливия, закрыта. Кэрри навсегда останется в тысяча девятьсот сорок третьем году, в семнадцатилетнем возрасте, и никогда не повзрослеет. Её снова охватила дрожь.
— Значит, я никогда не стану взрослой?
— Почему же, станешь, если очень захочешь. Не все странные дети живут в петлях. Многие уходят из них и живут как обычные люди. Мисс Перегрин никого не держит насильно, — всполошилась Эмма. — Просто… мы думали, что тебе будет лучше некоторое время пожить среди нас. Ты же хотела познакомиться со странными детьми?
— Да… хотела, — Кэрри приложила руку ко лбу. — Но ещё я хотела сшить себе много нарядных платьев и сделать причёску. Я хотела повидать мир и… — она запнулась, но всё-таки продолжила, — познакомиться с мальчиками.
— Ты всё это сможешь сделать, — уверенно сказала Эмма. — Мисс Перегрин может открыть петлю в любое время и место. Ты сможешь выбрать себе любую эпоху, представляешь?
— И никто не будет меня удерживать?
— Нет, разумеется, нет! Мы тебе не враги, ведь ты — одна из нас. Никто здесь не будет смеяться над тобой или пытаться тебя унизить. И ты сможешь уйти, когда захочешь. Но сначала тебе надо подлечиться, — Эмма кивнула на замотанное плечо Кэрри.
— Я не верю, — она покачала головой. — Всё не может быть так хорошо. Так бывает только в сказке…
— Или в доме странных детей! — дверь распахнулась, и в комнату влетел пустой коричневый костюм. Кэрри вздрогнула и прижала к груди одеяло.
— Что это?
— Миллард! — строго воскликнула Эмма. — Ты напугал нашу гостью!
— Прошу прощения, — костюм приложил пустой рукав к пространству над воротником. Кэрри, ещё не до конца пришедшая в себя, потрясла головой.
— Ты — тот самый невидимка, о котором говорила Оливия?
— Он самый.
— Благодаря Милларду нам удалось подменить ведро с кровью на ведро с цветами, — в комнату, улыбаясь, зашла Оливия. Увидев её, Кэрри почувствовала, что краснеет. Внезапно ей, как в далёком детстве, захотелось с головой забраться под одеяло и ждать, пока все уйдут, но она пересилила себя.
— Олив… Прости меня за то… за тот бросок. Я не хотела делать тебе больно.
— Забудь, — Оливия махнула рукой. — Мне и похуже приходилось.
— Однажды её чуть не заморозили, — подтвердил Миллард. — Когда-нибудь я тебе расскажу…
