— Я понимаю. Но я всё равно хочу вернуться пораньше. Мама будет волноваться, а я не хочу…

чтобы она меня убила

или чтобы я убила её

— Ты, наверное, очень сильно её любишь, — Томми посмотрел на неё с уважением, и Кэрри снова охватило странное чувство — желание заплакать и засмеяться одновременно. Чтобы скрыть выступившие слёзы, она отвернулась и быстро вытерла глаза краем шарфа.

томми ты замечательный но ты ничего не понимаешь

— Хотел бы, чтобы у меня была такая дочь, как ты, — продолжал Томми. Кэрри посмотрела на него с удивлением, и он махнул рукой. — Не обращай внимания. Я часто говорю всякую ерунду. Похоже, я много выпил, — он усмехнулся. — Может, ты и права — не стоит идти в «Келли Фрут» и подкреплять эффект от вина пивом.

— Нет-нет, ты можешь идти куда хочешь, я тебя не держу, — испуганно возразила Кэрри, продолжая обдумывать его слова о дочери. Было что-то очень важное… что-то, связанное с ребёнком…

— В любом случае я должен проводить тебя до дома, а там… Пойду куда-нибудь.

к сью

сью снелл моя первая моя любимая

Обрывок чужих мыслей вспыхнул в голове у Кэрри, и она вспомнила.

«Это было в той книге, которую написала Сью. Она была беременна, и у неё случился выкидыш. Если бы не это, она бы родила ребёнка от Томми».

Картина Сью — бледной, растрёпанной, шатающейся, со стекающей по ногам кровью, — встала перед Кэрри так ясно, что она затрясла головой, отгоняя видение.

не могу я этого допустить не должна

Томми посмотрел на неё встревоженно, но Кэрри этого даже не заметила — так она была поглощена увиденным. Измученное лицо Сью сменилось двумя другими — неестественно искажёнными, залитыми кровью. Несмотря на это, Кэрри их узнала — Крис Харгенсен и Билли Нолан. Вокруг них пылали обломки машины, и Кэрри снова стало страшно.

что это я ведь это не делала

что я вижу прошлое или будущее

— Кэрри! — Томми дотронулся до её плеча, и она вздрогнула, словно её окатили холодной водой. Ей в самом деле было холодно, ночной ветер трепал шарф и давно раскрутившиеся локоны, проникал под платье. Кэрри обхватила себя руками, словно пытаясь защититься — вот только от чего?

— С тобой всё в порядке? — продолжал допытываться Томми. Кэрри перевела на него взгляд и только сейчас сообразила, что они почти дошли до её дома.

— Да, — слова звучали глухо, словно из-под земли. — Спасибо, что проводил.

Лицо Сью вновь встало перед глазами, и Кэрри решилась на отчаянный шаг.

— Беги к Сью, — торопливо заговорила она, разрушая свой первый и единственный мост. — Я знаю, это она попросила тебя пригласить меня на бал. Скажи ей, что ты её любишь. И ещё… кажется, у неё… у вас будет девочка.

В другой ситуации изумление, появившееся на лице Томми, было бы даже смешным.

— Что? Кэрри, откуда ты… Сью беременна?

— Да. Она любит тебя и… Скажи ей, что я прощаю… тот случай в раздевалке.

— Но Кэрри… Подожди! — он собирался кинуться за ней, но Кэрри поспешно отступила.

— Не надо, Томми. Если ты её любишь, иди к ней.

И она пошла к дому так быстро, как только могла. Ноги от непривычной обуви болели, и она ужасно боялась сломать каблук, но останавливаться было нельзя. Пусть Томми уйдёт, пусть… Кэрри сама не понимала, почему это так важно, но обернулась она, уже стоя у двери и положив ладонь на дверную ручку.

Двор перед домом был пуст.

томми ушёл вот и хорошо всё правильно

***

В доме было темно и тихо. Первым делом Кэрри сбросила надоевшие туфли — странно, как она раньше не замечала их неудобства? Правда, перед балом голова у неё была занята совсем другим.

Она осторожно прошла в свою комнату, то и дело оглядываясь — матери нигде не было. «Наверное, она уже спит», — успокаивала себя Кэрри, снимая розовое платье и переодеваясь в ночную рубашку. «Ей не за что на меня злиться, ведь я вернулась даже раньше обычного».

После всех пережитых эмоций её немного трясло, поэтому она отправилась в кухню — выпить воды. Когда Кэрри поставила графин на место, вспыхнул свет.

Маргарет стояла у косяка, скрестив руки на груди, и сверлила дочь глазами. При одном взгляде на неё Кэрри почувствовала, что ноги начинают подгибаться.

не смей её бояться не смей

— Здравствуй, мама.

Маргарет продолжала молчать.

— Я пришла даже раньше, чем обещала, видишь? — на кухонных часах было одиннадцать ноль пять. — Всё прошло просто замечательно, мама! Никто надо мной не смеялся.

— У тебя в волосах цветок, — Маргарет разомкнула губы.

— А, это, — Кэрри осторожно высвободила белый цветок вишни и бросила на стол. — Меня выбрали королевой бала, представляешь? Меня и Томми Росса. Мы с ним танцевали…

— Грешница, — прошептала Маргарет.

— Нет, — Кэрри постаралась говорить твёрже. — Послушай, мне надо с тобой поговорить. Завтра утром я уезжаю в другой город, где буду жить с такими же, как я. Куда уезжаю — не скажу. Я просто… Мне надо жить самостоятельно, своей жизнью. Я знаю, мы с тобой часто ссорились… давай хотя бы этот вечер проведём мирно.

Вот. Она это сказала, и ничего страшного не случилось.

— Деньги у меня есть — немного, но на первое время хватит, — добавила Кэрри. Она сама удивлялась своему спокойствию — как можно говорить таким холодным голосом, когда внутри всё дрожит?

— Бежишь от меня, — шепнула Маргарет, бессильно опуская руки — они были пусты. — Беги, грешница. Господь всё равно настигнет тебя.

— Не говори так, мама.

господь будет милосерднее тебя мама

— Моя дочь-ведьма бежит от меня, чтобы нести грех в другие города, — Маргарет упала на колени. — Господи, за что?

— Не надо, мама, — Кэрри осторожно подошла и опустилась рядом с матерью. В этот момент она чувствовала странную жалость. — Я буду не одна. Со мной будет Оливия и её друзья.

— Помолись, грешница! — глаза Маргарет сверкнули, и она схватила дочь за руки. — Помолись со мной… в последний раз.

Кэрри не хотелось молиться, поэтому она просто закрыла глаза и приникла головой к плечу матери, шепчущей знакомые с детства, но неразличимые слова. Как хорошо было бы проститься прямо сейчас и уйти…

вырви его и отбрось от себя

Чужая мысль ударила в голову, заставляя вскинуться. Кэрри краем глаза уловила блеск металла, и в следующий момент правое плечо пронзила острая боль. Ошеломлённая, полуослепшая от боли, Кэрри упала на пол, чувствуя, как по ночной рубашке стремительно растекается что-то тёплое.

— Ты ранила меня, мама, — слова давались с трудом. — За что?

— За всё, — почти торжественно произнесла Маргарет, снова поднимая нож. — За то, что ты ворожея и водишься с рыжими ведьмами. За то, что ты грешница, танцующая на дьявольских сборищах с парнями. За то, что ты родилась на свет!

— Нет! — Кэрри перекатилась в сторону, и следующий удар пришёлся по ноге. Маргарет занесла нож в третий раз, неумолимая, как Господь в Судный день. От третьего удара Кэрри чудом увернулась и поднялась на ноги, шатаясь. Мать медленно двигалась к ней.

— Не надо, пожалуйста! — Кэрри вытянула вперёд руки. — Не заставляй меня этого делать!

Плечо словно горячими щипцами терзали, голова кружилась, и сосредоточиться было очень трудно. Взмахом одной руки Кэрри выбила у матери нож, другой отбросила её к стене. Маргарет упала, но тут же встала опять и потянулась к ножу.

— Нет! — Кэрри Силой отбросила нож подальше и прикрыла глаза, представляя себе сердце матери. Большой красный комок мышц…

а есть ли вообще сердце у той которая бьёт ножом свою дочь

— Кэрри! — сквозь заволакивающую сознание красную пелену прорвался голос Оливии. Рыжеволосая колдунья ворвалась в комнату и замерла, руки в чёрных перчатках опустились. Вошедший следом юноша с арбалетом в руках стоял в растерянности, не зная, куда его направить.

— Ведьма, — прохрипела Маргарет, пытаясь расстегнуть одежду на груди. Кэрри чувствовала, что её сознание вот-вот разорвётся между матерью, Оливией и юношей с арбалетом… а надо было ещё что-то делать с дикой болью в плече и кровью, струящейся по ногам.