Всё это было обычным делом для большинства военнослужащих части. Полк не первый год работал с двух аэродромов, выезжая половиной своего состава в летний период на полевой аэродром и всё происходившее здесь было традиционным.

В диковинку всё это было для таких, как Мусин и Евсюткин. Они уже закопали, вернее окопали, одну карбидную пушку и недалеко от неё заканчивали установку чучела, когда к ним подъехали Гордиенко и Бельков. Гордиенко заглушил двигатель и, не слезая с мотоцикла, несколько секунд смотрел на курсантов, которые неловко топтались, не зная как реагировать на визит заместителя командира эскадрильи и что от этого визита ждать. Колючий взгляд майора Гордиенко не сулил ничего хорошего:

- Кто такие?

- Курсанты Мусин и Евсюткин. Второе звено четвёртой эскадрильи.

Гордиенко многозначительно посмотрел на Белькова, тот сделал вид, что смотрит в сторону:

- Откуда родом?

Мусин оказался из удмуртского города Сарапул, недалеко от Ижевска. Евсюткин из деревни Поповка, Череповецкого района, Вологодской области.

Гордиенко задумчиво побарабанил пальцами по бензобаку мотоцикла:

- Это вы в такую даль ехали, что бы поставить здесь чучело?.. Не слышу ответа. Повторяю вопрос: за каким хреном вы сюда приехали?

Было хорошо видно, что майор злится, причём злится искренне, не наигранно.

В свои тридцать девять лет Юрий Семёнович Гордиенко многое повидал и знал, что и по чём в этой жизни. В его анкете, в графе происхождение он всегда писал: "из крестьян". Но начальник особого отдела мог бы сказать, что это не совсем так. Родился Гордиенко в тюрьме, в Якутии и раннее детство провёл в колонии-поселении. Его родителям по причине уголовного прошлого было запрещено проживать в крупных городах, он вырос в таёжной сибирской глуши и привык рассчитывать только на себя и не подчиняться обстоятельствам, а наоборот - подчинять обстоятельства себе. Всю жизнь он руководствовался тремя житейскими заповедями, которые впитал с молоком матери: не верь, не бойся, не проси. Однажды ему пришлось экстренно выполнять аварийную посадку. Обстоятельства не оставили никакого выбора и садиться пришлось с попутным, порывистым ветром ураганной силы. Теоретически это было невозможно, но только не для Гордиенко. Он сделал это мастерски, тем самым спас свою жизнь, жизнь курсанта и сохранил самолёт. Когда он услышал, что это против законов физики, он сказал, что с физикой у него несовместимость ещё со школы.

Три года службы он провёл в спецкомандировке в республике Ирак. Готовил боевых лётчиков для тамошних ВВС. В те времена лидер Ирака Саддам Хусейн был большим другом Советского Союза. Иностранных языков Гордиенко не знал, но успешно обучал иракских пилотов, используя только жестикуляцию, матерщину и личный пример. Летал он лихо и, несмотря на его крутой нрав, иракцы его любили и между собой называли "шайтан-пилот".

Всё это было давно. Сейчас перед майором Гордиенко молча стояли два курсанта, с лопатами в руках. Они опустили головы и буравили взглядом землю.

В голосе Гордиенко зазвучали металлические нотки:

- Не слышу!!! Может скажете зачем я притащил сюда свою седую задницу? Зачем здесь вот этот лейтенант и ещё двести придурков бросили свои семьи и посадили в поле сорок самолётов? Зачем, я спрашиваю?.. Они здесь, что бы научить летать двух идиотов, которым всё по барабану...Кто автор идеи похода по бабам? - Мусин, не поднимая глаз, поднял руку.

Гордиенко посмотрел на Евсюткина:

- А ты, значит пассивный партнёр... Объяснять вам бесполезно, мозги у вас ниже пояса, поэтому будем доводить через ноги и руки. Поведайко, много у тебя ещё этих хлопушек?

- Шесть штук, товарищ майор, но здесь только две, за остальными нужно ехать на базу.

- Жаль. Тогда так: закончите с орнитологией и вот здесь, под грибком сделаете полнопрофильный окоп с бруствером, для оцепления. Глубина полтора метра, два колена шириной полметра, длинной два метра. Пока будете копать, всё осмыслите. За пятнадцать минут до отбоя вы должны быть в казарме. Если окоп не закончите сегодня, продолжите в субботу, во время танцев. Вопросы есть?

Вопросов не было. Гордиенко завёл мотор и, сильно газуя, развернулся и покатил в сторону дороги, но вдруг затормозил и остановился. Оглянувшись, махнул лейтенанту Поведайко, - подойди. Пока ждали лейтенанта, спросил у Белькова:

- Ну, что скажешь? Оба твои, между прочим.

- Я их вижу второй раз в жизни.

- И что? Ты инструктор или хрен с горы? Ладно, это твои проблемы. А вот тот, вологодский, похоже с мозгами парнишка.

- А удмуртский что? Без мозгов?

- С мозгами, но дурь надо выбить...

Подошёл Поведайко. Гордиенко слегка наклонился к нему и сказал:

- Лейтенант, просьба к тебе. Не в службу, а в дружбу. При случае сочтёмся.

- Я слушаю.

- Побудь с ними, пока они не закончат. Занозу посадят или мозоль, понос там или насморк случится, попадут в лазарет - им конец. Пропустят КТЗ, их вышибут из училища.

- Я всё понял, присмотрю.

- Я твой должник. - Мотоцикл сорвался с места и вскоре скрылся из виду.

Молодые, остроумные и сообразительные курсанты нуждались в постоянном контроле. Их бурную энергию и фантазию постоянно надо было сдерживать. В этом возрасте бесполезно объяснять важность момента. Поэтому тяжёлые земляные работы пользовались особой популярностью у инструкторов, как метод наказания. Это вошло в традицию, и не вызывало ни у кого недоумения. Курсанты принимали это наказание как должное и, по своей молодой бесшабашности, гордились и хвастались друг перед другом, кто больше выкопал кубометров земли.

Мусин и Евсюткин закончили с чучелами и карбидными пушками, взялись за окоп. До отбоя выкопать его было не реально, но они всё же решили попытаться. Лейтенант Поведайко собирал инструмент, делал вид, что что -то обмеряет или размечает, находился тут же.

Сантиметров двадцать грунта выкопали молча. Начали снимать дёрн на месте второго колена окопа. Мусин сказал:

- Этот-то приехал, разорался тут. Откуда он взялся? Какое его дело?

- Слышь? Ты бы помолчал! Ты уже наговорил кубометра на три!.. Связался я с тобой.

- Ну, ты вообще раскис. Фигня, прорвёмся! А Аллочку я всё равно...

- Копай, давай, мачо хренов.

Времени до отбоя было ещё много, но смеркалось, становилось прохладно. Надо было заканчивать. Внимание курсантов привлёк звук мотора. На аэродроме показался трактор Т-150. Это начальник лагеря. Сначала он проехал мимо, но потом развернулся и подъехал прямо к ним, осветив фарами будущий окоп. Открылась дверца, на землю спрыгнул военный лётчик-инструктор первого класса, подполковник Алимов. Минуту осматривался, вникая в обстановку. Затем весело произнёс:

- Второй день в лагере, а уже копают!

Мусин бросил лопату:

- Вот-вот! Я приехал за две тысячи вёрст не чучела ставить, а учиться летать! А меня майор Гордиенко заставляет яму копать! Это ни в какие ворота, товарищ подполковник! Да ещё в субботу! Не имеет права.

- Безобразие, - в тон ему ответил Алимов.

Поведайко хотел вмешаться и прояснить ситуацию, Алимов это заметил, сделал упреждающий жест рукой, - молчи. Затем он внимательно осмотрел окоп и задумчиво повторил:

- Безобразие. Только нужно уточнить: какая же это яма?.. Это не яма, это важный фортификационный объект, предусмотренный планом охраны и обороны аэродрома. Для Гордиенко, с его опытом непростительно. Как можно не знать таких важных вещей! Окоп ведь должен быть не два, а три колена, ещё два метра вот сюда. Чтоб миномёт не пристрелялся.

- Какой миномёт?

- Не важно. На войне всякое бывает. Вдруг миномёт?.. А коль вы уж начали, так вам и заканчивать. Только добавьте ещё одно колено - два метра вправо. А суббота - самое удобное время, полётов нет, копай себе... А с Гордиенко я разберусь. Больше никто вас не обижал? Может ещё кого наказать?

- Нет!!! - В один голос заорали курсанты.

Алимов уехал. Евсюткин отдал лопату лейтенанту Поведайко, повернулся к Мусину: