Определить расстояние до земли и тенденцию изменения поступательной и вертикальной скорости самолёта во время посадки очень тяжело. У лётчиков это называется "видеть землю". Основные усилия инструкторов в первых вывозных полётах будут направлены именно на то, что бы курсант как можно скорее "увидел землю". У тех курсантов, которые своевременно не уловят сути этого явления, возможны серьёзные проблемы, вплоть до отчисления по профнепригодности.

Что бы избежать этих неприятностей, при первоначальном обучении инструкторы заставляют курсантов во время посадки самолёта смотреть на землю, скользя по ней взглядом, под определённым углом, на оптимальном расстоянии от самолёта. Для этого огромное значение имеет то, как высоко сидит курсант в кабине самолёта.

Кресло в кабине самолёта Л-29 "Дельфин" имеет три фиксированных положения, а перестановка занимает много времени. В обычных условиях все они установлены в среднее положение. Для опытного пилота высота расположения кресла - вопрос комфорта и не более. Но перед началом полётов с курсантами, инженерно-технический состав устанавливает все кресла на самолётах первого звена в самое нижнее положение, во втором звене всё остаётся без изменений, а в третьем, соответственно, кресла поднимаются на самый верх. Это немного облегчает жизнь и курсантам и инструкторам.

Но всё это будет актуально через некоторое время. А сейчас лётчики-инструкторы забрали своих курсантов и повели в методический городок, где у каждого экипажа был небольшой дощатый домик, с единственной комнатой, в которой стоял стол буквой Т, на стенах висели схемы и плакаты. Поговорив на общие темы, с целью составить, или произвести, первое впечатление, примерно через полчаса лётчики отпустили курсантов, напомнив, что завтра начало комплексно-тренировочных занятий, сокращённо КТЗ. Построение после завтрака в восемь пятьдесят, об опоздании не может быть и речи.

КТЗ очень важное мероприятие. Это десяток зачётов, которые курсанты должны сдать, доказав тем самым, что они не зря просиживали штаны в учебно-лётном отделе и теоретически готовы к началу лётной практики. Зачёты сдаются лётчикам-инструкторам, штурманам, связистам, метеорологам, инженерам, спасателям, и многим другим. На этих занятиях будут присутствовать преподаватели из УЛО. Они будут сдавать свою продукцию в полк и, при необходимости они могут дать консультацию или разрешить какой-то спорный вопрос. КТЗ проводят пять дней. Требования очень высокие. При пятибальной системе оценки знаний, зачётными считаются только оценки "хорошо" и "отлично". Попытаться пересдать можно только один раз, и то если успеешь, график занятий очень плотный и окон в нём не предусмотрено. По окончании КТЗ, на следующий день, все кто сдал зачёты без троек, приступают к наземной подготовке, а остальные, вместе с командиром роты и преподавателями УЛО убывают в училище, где будет решаться их дальнейшая судьба.

Всё это курсанты знали, им не раз об этом говорили. Но это завтра, а сейчас-то что им делать? В училище они никогда ни на минуту не оставались без внимания, постоянно курсант находился в чьём-то распоряжении и выполнял какую-нибудь задачу. Его везде водили за руку и постоянно контролировали. Сам себе он был предоставлен только во время сна. Это уже вошло в привычку. Ни забот, ни хлопот. А инструктор сказал,- до завтра, - и ушёл. Это непривычно. Вот она "райская жизнь" в лагерях!!! Теперь можно самому решать, что делать дальше.

Но тут все услышали знакомый голос старшего сержанта Бородина, который из старшины роты превратился в старшину эскадрильи:

- Построение на ужин через пятнадцать минут!

5

После ужина у курсантов появилось свободное время. Некоторые взяли конспекты и стали готовиться к предстоящим зачётам, остальные занялись кто чем. В курилке в торце здания казармы сидели двое: курсант Мусин и курсант Евсюткин. Они были в демисезонных лётных куртках и спортивных, тренировочных брюках. Настроение было прекрасное. Мусин закинув руки за голову, сладко потянулся:

-Хорошо!..

Помолчав немного, наклонился к своему товарищу и тоном заговорщика произнёс:

- Давай к бабам сходим. Там за столовой их общежитие.

- Зачем?

- Как зачем? На разведку.

- Чего разведывать-то?

- Ты что, пацан? Аллочка, официантка из технического зала... Видел у неё какие... - и Мусин руками показал, какие они у неё, - Может познакомимся.

- В субботу танцы в клубе. Придёт, там и познакомишься.

- Ха! В субботу!.. До субботы я её завалю.

- Ой, ой. Молчи лучше, Ловелас. Ты уверен, что она не замужем? А то познакомишься...

- Уверен, не замужем.

- Паспорт что ли проверял?

-Дурак ты! Паспорт какой-то... Замужние сюда на работу не устраиваются, да и кольца у неё на руке нет. Так идём или нет?!!

- Как ты себе это представляешь? Ну, пришли. Ну, здравствуйте. А дальше-то что? Шоколадку хотя бы, или цветы...

Мусин постучал пальцем по виску:

- Ты что?!! Какую шоколадку?!! Она в столовой работает! Цветочки?!! Мы в степи!!! Вон целый луг цветочков! Нужен ей твой веник! Последний раз спрашиваю, - идёшь?

- Ладно, пошли. Только нам дальше методического городка нельзя. Это самоволка.

- Что, уже полны штаны?

- Не нравится мне всё это. Ладно, пошли, посмотрим.

И они пошли. Помня железное правило: подальше от начальства, поближе к кухне, пошли по диагонали, напрямки, избегая аллей, на которых можно было встретиться с кем-нибудь из офицеров. Обогнув столовую, подошли к крыльцу домика женского общежития. Слегка отряхнув куртку и поправив причёску, Мусин поднял руку, что бы постучать, но в этот момент дверь открылась. В дверном проёме довольно отчётливо обозначился начальник штаба майор Карпов. От него исходил едва уловимый, приятный запах свежего портвейна. За его спиной стоял молоденький офицер в общевойсковом бушлате с погонами лейтенанта.

На лице Карпова не отразилось никаких эмоций. Он умел это делать. Пару секунд он смотрел в лицо, стоящего перед ним курсанта, пытаясь сообразить, кто это. Затем, подняв вверх указательный палец, сказал:

- Оч-чень хорошо! - махнул рукой,- за мной.

Все спустились с крыльца, отошли на несколько шагов. Карпов повернулся к лейтенанту:

- Вот видишь? Я ж говорил, всё разрешится. Вот эти два скучающих жеребца тебе помогут. Лопаты у тебя есть?

Мусин замахал руками:

- Товарищ майор, вы перепутали! Какие лопаты?!! Мы не солдаты, мы курсанты, лётчики.

- Лёёётчики?!! Отлично! Значит мужчины. Я ж говорю, - хорошо! А вот у лейтенанта в подчинении одни женщины. Нужно помочь. Работа не пыльная, всего-то пара кубометров земли. Поможете лейтенанту, а я вам за это расскажу как на самолёте сделать фиксированную бочку. Идёт?

- Товарищ майор!

- Молчать, - сказано это было очень тихо, но тон сказанного не сулил ничего хорошего.

Через несколько минут с лопатами на плечах, они шли за лейтенантом в сторону аэродрома. Тот был просто счастлив:

- Не расстраивайтесь, мужики. Это не долго, окопаем пару карбидных пушек, поставим четыре чучела и всё.

- Поставим четыре чего?

- Чучела... Пугала, если хотите. Здесь неудачно расположены места кормёжки и места гнездования. Птицы летают туда-сюда прямо через полосу. Нужно сделать, что бы они летали в другом месте. Я это должен обеспечить, это моя обязанность.

- Sie sind Nikolaj Drozdoff ? - с немецким акцентом спросил Мусин. Лейтенант улыбнулся:

- Нет. Я - лейтенант Поведайко, старший синоптик. За орнитологическую обстановку на аэродроме отвечает метеослужба.

- Придумают же! Орнитологическая обстановка, места гнездования! Что вы к птичкам пристали, пусть летают, где хотят. И нам бы с другом забот поменьше... Может отпустишь нас, лейтенант?

- Нет, мужики, это в интересах вашей же безопасности.

- Тоже мне, борец за безопасность! Гребень антициклона, ёлки-палки.