Лучников спал. Мусин в отвратительном настроении шёл в казарму, готовиться заступать в наряд по роте.

На аэродроме загудели двигатели. Курсанты теоретически знали организацию проведения полётов, теперь имели возможность всё увидеть. Они помогали техсоставу, выполняли небольшие поручения лётчиков. Многие из них мечтали: вот завтра, он точно так же зарулит на стоянку, разогнавшись издалека и задолго до остановки выключит двигатель, как эффектно это сделал сегодня майор Чиканов. Он прикатился к заправочной по инерции и остановился на линии с миллиметровой точностью. Открытая кабина, руки в шевретовых перчатках, что бы из потной ладони, не вырвалась ручка управления, рукава закатаны до локтей. Едва остановился самолёт, механик бросил флягу с водой, Чиканов ловко поймал её, снял шлем, подставив ветру влажные от пота волосы. Вылез из кабины на крыло и, закинув голову стал пить крупными глотками. Затем бросил пустую флягу курсантам и, не слезая с крыла, посмотрел вдоль заправочной линии. Заметил какой-то непорядок, стал кричать и махать руками. Ему не понравилось, почему из шести заправляющихся самолётов, три с его звена: самолёт это не трактор, его место в воздухе, а не на земле, вокруг одни бездельники и если кто-то завалит сегодняшний план, будет иметь неприятности. Тут техник самолёта постучал по крылу рядом с его ботинком и протянул журнал подготовки самолёта, давая понять, что самолёт заправлен и проверен. Чика расписался, прыгнул в кабину, одел шлем и, застегивая привязные ремни, крикнул лётчику в передней кабине:

- Запрашивай запуск, чего сидишь?

Через несколько минут его самолёт подняв кучу пыли сорвался с места и покатил к предварительному старту. Такой темп был обычным для учебного полка первоначального обучения. Все были немного возбуждены, все чем-то озабочены, все заняты своим делом. Много шума и пыли. Для несведущего человека может показаться, что движение самолётов, автомобилей, людей происходит хаотично. На самом деле всё происходит в строгом порядке. Вся техника начинает движение в одном направлении, возвращается с другого. Люди передвигаются только в определённых местах и в определённом направлении.

Курсанты без привычки валились с ног от усталости. Но всё имеет свой конец. Подходила к концу и эта лётная смена. В квадрате стали собираться должностные лица для предварительного разбора полётов. Вот взвились вверх две красные ракеты: полёты закончены.

В пункте управления инженерно-авиационной службы инженер подошёл к спящему командиру эскадрильи и потряс его за плечо:

- Николаевич, вставай.

- А?.. Что?.. Самолёт готов?

- Какой самолёт?

- У меня там зона...

- Какая зона? Полёты закончены. На разбор пойдешь?

- А как же зона?..

- Да слетали твою зону, план полностью выполнен.

- Кто летал?!! - раздражённо спросил Лучников.

- В плановой Бельков, он и летал.

- Ко мне его.

Инженер пожал плечами, - сейчас позову, и вышел. Лучников тяжело, неуверенно спустился по узкой наклонной лесенке на землю, прошёлся туда- сюда. Он был хмур и зол. Прибежал капитан Бельков, козырнул и вопросительно посмотрел на командира эскадрильи. Лучников внимательно осмотрел его с ног до головы и обратно и назидательно сказал:

- Запомни, Алексей на всю жизнь: не можешь пить - не пей.

Повернулся и пошёл в лагерь, оставив капитана Белькова в полном недоумении.

12

Курсанты после полётов, уставшие и возбуждённые новыми впечатлениями, пришли в казарму. Евсюткин нашёл Мусина в курилке. Он сидел и чистил бляху. Готовился к разводу нарядов и караулов, до которого было ещё полчаса. Увидев друга, как-то недобро усмехнулся:

- Ну, что? Опять скажешь совпадение?

- Всё может быть. Только я тут не причём!

- Но теперь ты не будешь отрицать, что кто-то стучит.

- Кто?.. Я например и не знал, что ты ушёл. Кто тебя видел?

- В том - то и дело, что никто не мог меня видеть. По всему выходит, что Алла меня и закладывает... Женское коварство, слышал о таком?

- Ерунду не городи. Ты во сколько пришёл?

- Около полуночи.

- Она сегодня работает?

- Её смена заступает сегодня вечером.

- То есть в лагере её сегодня не было. Теперь ответь мне, кому и когда она могла тебя заложить?

- Да... Чертовщина какая-то. Но кроме неё никто не знал.

- Дурак ты! Зачем ей это надо? Я в это не верю... Слушай, она говорила, что её родители в курсе всех её дел.

- А причём здесь её родители?

- Что бы на этот вопрос ответить, надо узнать, кто они. Пошли.

- Куда?

- В штаб. Тебе всё равно туда идти на развод. Пока время есть, с девчонками - писарями поговорим, может они что-то прояснят.

- Ну, пошли...

В штабе на должности писарей работали две девушки: Лида и Люда. Обе были на месте. Они сидели друг против друга, каждая за своим столом, оформляли какие-то бумажки. Друзья минуту поразмыслив подошли к Лиде.

- Привет. Можно отвлечь на минуточку?

- Если только на минуточку, у меня много дел.

- Ты Аллу хорошо знаешь?

Лида подняла голову и, прищурившись посмотрела на парней:

- Какую Аллу?

- Аллу, официантку из столовой.

- Хм... Аллу из столовой... Это вы про Аллочку Сердюк что ли? Да, я её знаю. Не то, что бы очень близко, но знаю.

- Как ты сказала её фамилия?

- Сердюк, а что? Тётя Света, шеф-повар лётной столовой, полная такая - это её мать. А Прохор Демидович, комендант - это её отец. Ребята, давайте скорее, что ещё нужно? Мне работать надо.

- Да всё. Спасибо, Лида.

Евсюткин взял за пояс своего друга, Евгения Мусина, который впал в ступор, и вышел с ним на улицу. У штаба посадил его на лавочку. На того жалко было смотреть. Евсюткин сказал:

- Вот всё и прояснилось. Никто тебя не закладывал. Просто родители тебя видели. Ты как? До плаца дойдёшь?

- Да нормально... Я Поведайку зарежу...

- А причём здесь Поведайко? Алла тебе говорила, что бы без увольнительной не приходил?

- Ну, говорила.

- А ты её обманул. Теперь она виновата. Поведайко тоже виноват. Все кругом виноваты. Ты б лучше подумал как выкручиваться будешь.

- Даже не знаю.

- Думай. Время есть. Иди, тебе пора.

Вечером, отстояв дневальным свои два часа, Мусин пошёл на ужин. На обратном пути, он случайно заметил в окно, что в техническом зале за столом сидит лейтенант Поведайко. Мусин вернулся в столовую, подошёл к лейтенанту. Тот ногой пододвинул стул, - садись, и отхлебнул чай из стакана.

- Ты ужинал?

- Да... Я спросить хотел.

- Спрашивай.

- Ты знал что отец Аллы - это комендант гарнизона?

- Знал. Это все знают, никакого секрета тут нет. Для тебя это имеет какое - то значение?

- Ты почему не предупредил?

- О чём?

- О чём, о чём! - передразнил Мусин, - я вчера вечером был у неё, до этого раз провожал. Кардинал всё рассказал Гордиенко. Меня отстранили от полётов.

- Нарушение предполётного режима? За это по головке не погладят. Майоров вон отстраняют...

- Если бы я знал, что её отец - комендант...

- Слушай, умник, причём здесь её отец? Есть правила. Они для всех одинаковы. Если нельзя, значит нельзя. Всему своё время. Если бы я тебя встретил за пределами лагеря, я бы тоже это без внимания не оставил.

- Заложил бы меня что ли?

- Не знаю. Но какие-то меры принял бы... С тобой ещё по человечески поступили. Сердюк - старший офицер, майор, он тебя может в любой момент арестовать на трое суток. А как комендант гарнизона, имеет право отправить на гауптвахту на пять суток, и у Гордиенко разрешения спрашивать ему не надо. Он просто не хочет огорчать дочь. Поэтому он с ним и посоветовался. Поэтому и ты ещё здесь. Тебе шанс дают, а ты как баран.

- Шанс?!! Ничего себе забота? Отстранили от полётов, обещали выгнать из училища!

- Обещать и выгнать - разные вещи. Ты что о себе возомнил? Ты что за звезда такая? Вот у меня там, - Поведайко ткнул большим пальцем куда-то за спину, - на базе, в военном городке, жена и ребёнок. Дочке всего семь месяцев. Им без меня очень тяжело, от ребёнка не отойдёшь. Женщины, соседки помогают, в магазин за молоком ходят. Жена Гордиенко, кстати. А я здесь, я на службе. Я своих близких вижу только по выходным.