Александр I, однако, потребовал «следовать беспрерывно за неприятелем» всеми силами, кроме «единственно небольшой части войск, более других расстроенной». Сам царь прибыл в Вильно вместе с Аракчеевым 11 декабря, а 12-го, в день своего рождения, принял у себя всех генералов и приветствовал их словами: «Вы спасли не одну Россию. Вы спасли Европу». Кутузову царь лично вручил высший воинский орден империи — св. Георгия I степени.

Кутузов не торопился с заграничным походом и предпочел бы обойтись без него. «Ваш обет исполнен, — говорил он царю, — ни одного вооруженного неприятеля не осталось на русской земле. Теперь остается исполнить и вторую половину обета: положить оружие». Но Александр, переживший взлет от глубочайшего унижения к высочайшему торжеству, не хотел останавливаться на достигнутом. Победа над «всемирным бичом» зла показалась царю столь грандиозной, что он не посмел объяснить ее ни патриотическим подъемом народа и армии, ни собственной твердостью, а целиком отнес ее к Богу. «Господь шел впереди нас, — говорил Александр кн. А.Н. Голицыну. — Он побеждал врагов, а не мы!» Эту мысль царь выразил и в манифесте к россиянам от 25 декабря 1812 г.: «Итак, да познаем в великом деле сем промысел Божий!» Вдохновляясь «божьим промыслом», он решил, что недостаточно отомстить своему врагу за Аустерлиц и Фридланд, Смоленск и Москву, за подневольные обеты Тильзита и Эрфурта только изгнанием его из России. Теперь Александр посчитал возможным, с божьей помощью, достроить 6-ю коалицию, возглавить ее и стать на правах коалиционного вождя Агамемноном Европы. Ради этого он проявил столько инициативы, настойчивости и энергии, что можно согласиться с мнением русских дворянских историков: «Без Александра не было бы войны 1813 г.»

12 декабря Александр заверил английского комиссара при русском штабе Р. Вильсона: «Я уже не покину более мою армию». Он, правда, согласился на двухнедельный отдых Главной армии в Вильно, как только увидел ее. Армия, ослабевшая на две трети численно, еще и «потеряла вид», что огорчило царя, а у вел. кн. Константина Павловича даже исторгло возмущенный выкрик: «Эти люди умеют только драться!» Лишь 24 декабря, отдохнув и подтянув резервы, Главная армия выступила из Вильно и 1 января 1813 г. перешла Неман. Командовал ею по-прежнему Кутузов, но вместе с ним в Главной квартире неотлучно пребывал сам царь, готовый если не стратегически, то политически вразумлять старого фельдмаршала. Кутузов продолжал осторожничать. «Самое легкое дело — идти теперь за Эльбу, — ворчал он, — но как воротимся? С рылом в крови!» Но до конфликта между царем и фельдмаршалом дело не дошло. Уже в феврале Кутузов стал часто болеть и 28 апреля в силезском городке Бунцлау умер — за 4 дня до новой встречи с Наполеоном.

Да, Наполеон к тому времени, словно из-под земли, по волшебству, уже собрал новую армию в 200 тыс. человек и спешил во главе ее к Эльбе.

Победоносные русские войска шли вперед — освобождать от Наполеона Европу. Это понимал каждый солдат. Другие задачи — восстановить на континенте феодальные режимы, свергнутые Французской революцией и Наполеоном, вернуть на троны Европы дореволюционных монархов, обеспечить России европейскую гегемонию, — эти задачи «нижним чинам» не разъяснялись. Зато Александр I и его окружение, впервые за 10 лет ощутившие сладость победы над Наполеоном, предвкушали скорое решение всех задач, ради которых бились Насмерть с «новым Аттилой» пять коалиций. Царь не скрывал своего торжества. Сопровождавший его в феврале 1813 г. А.И. Михайловский-Данилевский записывал в дневнике: «Государь был всегда верхом, одетый щеголем; удовольствие не сходило с прекрасного лица его».

Все складывалось для 6-й коалиции наилучшим образом. Англия уже отсчитывала коалиционерам свое золото, выделив на 1813 г. 1 853 334 ф. ст. Пруссия и Австрия порвали с Францией, причем 20-тысячный прусский вспомогательный корпус генерала Г. Иорка еще в декабре перешел на сторону России, а 28 февраля в Калише Пруссия заключила с Россией договор о совместной борьбе с Наполеоном, выставив для начала 80 тыс. солдат. Австрийский же вспомогательный корпус фельдмаршала К.Ф. Шварценберга (30 тыс. человек) в январе вышел из войны, открыв русским войскам путь на Варшаву, и теперь министр иностранных дел, фактический глава правительства Австрии К. Меттерних договаривался с Россией и Пруссией об условиях присоединения к ним Австрийской империи.

15 марта в Бреславле Александр I встретился с Фридрихом Вильгельмом III. Венценосные приятели бросились в объятия друг к другу и, по наблюдению очевидцев, «молча, несколько минут, прижимали один другого к сердцу». Видя, что король прослезился, царь воскликнул; «Утешьтесь, брат мой, это последние слезы, которые заставил вас проливать Наполеон!» В тот же день из Бреславля Александр отправил письмо другому своему «брату» Францу I: «Хотел бы приехать в Вену, чтобы забыть в ваших объятиях о прошлом и возобновить вашему величеству заверения в моей искреннейшей привязанности».

Пока был жив М.И. Кутузов, Александр выказывал ему всяческое уважение. Никто не мог упрекнуть царя в том, что он завидует воинской славе фельдмаршала. Он воспринимал как должное приветственные возгласы пруссаков в адрес Кутузова даже при виде его, царя; «Vivat papa Kutusof!»; а когда жители городка Стейнау на Одере поднесли Александру лавровый венок, он отослал его Кутузову. Царь был так деликатен с Кутузовым не только по своей воспитанности, но и потому, что видел: дни старого фельдмаршала уже сочтены. Уважая патриотические чувства нации, Александр простился с умершим Кутузовым, как с национальным героем. «Не вы одна проливаете о нем слезы, — написал он вдове фельдмаршала. — С вами плачу я, и плачет вся Россия». На запрос о том, где похоронить усопшего, царь ответил: «В Казанском соборе, украшенном его трофеями».

После смерти Кутузова вновь встал вопрос о главнокомандующем. Несмотря на старшинство в чинах М.Б. Барклая де Толли, А.П. Тормасова и М.А. Милорадовича, Александр I предпочел П.Х. Витгенштейна. Должно быть, царь учитывал и заслуги этого генерала как «спасителя Петербурга» в 1812 г., и его немецкую фамилию. Ведь речь шла о главнокомандующем не только русскими, но и прусскими войсками. Именно Витгенштейну было доверено принять на себя удар стремившегося к реваншу за 1812 г. Наполеона…

Катастрофа в России не обескуражила Наполеона, поскольку была воспринята им как стихийное бедствие. Он верил в себя, надеялся на преданность своих германских вассалов и на лояльность тестя, императора Австрии, а потому считал, что 6-я коалиция не будет прочной и распадется после первых же его побед. Трудно было лишь собрать заново большую армию, а в том, что он поведет ее от победы к победе, император не сомневался, как не сомневался и в том, что эти его победы заставят смолкнуть охвативший Францию ропот недовольства его воинственностью.

Новую армию Наполеон создал с магической быстротой, призвав под ружье половину новобранцев досрочно, в счет 1814 и отчасти даже 1815 г. Не только обучить, но и организовать их должным образом не было времени. Их отправляли в поход ротами, на пути к границе соединяли в батальоны, за границу они уходили полками, а к началу боев составляли дивизии и корпуса. Боеспособность солдат 1813 г. резко уступала той, которой славились герои Аустерлица и даже Бородина, но культ Наполеона удваивал силы новобранцев. Император сам провожал в поход новые формирования, раздавал им знамена, старался воодушевить их клятвами верности отечеству. «Никогда, — вспоминал очевидец одной из таких сцен, — никогда не изгладится в моей памяти конец его речи, когда, привстав на стременах и протянув к нам руку, он бросил нам эти два слова: „Клянетесь ли?“ И я, и все мои товарищи, мы почувствовали в этот миг, точно он силой исторг из наших внутренностей крик: „Клянемся! Да здравствует император!“ Сколько мощи было в этом человеке!»

Первое после «грозы двенадцатого года» сражение русских и прусских войск с новой армией Наполеона произошло 2 мая 1813 г. на исторической равнине у г. Лютцена, где в 1632 г. в битве со знаменитым Альбрехтом Валленштейном пал (но выиграл битву) еще более знаменитый Густав II Адольф. Здесь Наполеон и Александр I сошлись на поле боя впервые после Аустерлица. Оба они понимали, как важно начать кампанию с победы, и в желании победить не уступали друг другу. Наполеон, верный себе, непосредственно руководил битвой. Очевидцы рассказывали, что никогда еще со времени итальянского похода он не был в таком огне, рискуя собой, по выражению А. Дюма, «как младший лейтенант». Александр в сражении лишь присутствовал (не столько вдохновляя, сколько стесняя главнокомандующего Витгенштейна), но тоже был под огнем, а когда свита попыталась увести его в безопасное место, заявил: «Для меня здесь нет пуль!»