– Кивер ему еще не звонил, – напомнила ему Чан. – Ему нечего нам сказать.

– Может быть, ему звонил кто-то другой. И это он сможет рассказать.

– Кто?

– Мы пока не знаем.

Чан молча достала телефон, набрала номер, нажала на какую-то кнопку и положила телефон на ручку между передними сиденьями.

– Я включила громкую связь, – сказала она.

Ричер услышал звонок в трубке, и тут же на него ответил Уэствуд:

– Алло?

– Сэр, меня зовут Джек Ричер, в настоящий момент я работаю с моей коллегой, Мишель Чан, вы недавно с ней разговаривали, – сказал он.

– Я помню. Мы выяснили, что другой ее коллега мне не звонил. Кивер, верно? Мне показалось, что мы с ней поняли друг друга.

– Да. Но сейчас у нас появились неоспоримые доказательства того, что он собирался позвонить вам в будущем. Может быть, вы значились у него следующим в списке или через несколько человек.

Уэствуд помолчал мгновение и сказал:

– Где он сейчас?

– Пропал, – ответил Ричер.

– Как? Где он? Дурацкие вопросы, – сказал Уэствуд, когда Ричер ничего не ответил.

– «Как» может иметь принципиальное значение. А вот «где он?» действительно глупый вопрос. Если б мы знали, где он находится, то не стали бы говорить, что он пропал.

– Я уверен, вам следует изучить его звонки, посмотреть, кому он уже позвонил, а не интересоваться тем, что он, возможно, собирался сделать. В будущем.

– У нас мало информации.

– До какой степени?

– Нам приходится распутывать это дело в обратном направлении, мистер Уэствуд. Мы думаем, что Кивер собирался обратиться к вам за экспертным мнением или информацией. Нам необходимо выяснить, чем вы могли ему помочь.

– Я журналист. И не являюсь экспертом в какой-то определенной области.

– Но у вас есть информация.

– У любого, кто читает мои статьи, имеется точно такая же, как у меня, информация.

– Я полагаю, большинство читателей уверены, что на полу в монтажной остается много интересного. Они не сомневаются, что вам известно больше, чем печатается в журнале. Возможно, какие-то сведения, которые вы не можете опубликовать, чтобы не нарушать закон. И тому подобное. И еще они думают, что вам, невзирая на это, нравится то, что вы делаете. Они уважают вас за то, что вы занимаете пост редактора.

– Возможно, – не стал спорить Уэствуд. – Но мы с вами обсуждаем разговор, которого не было.

– Нет, мы сейчас размышляем о клиенте Кивера. Мы представили себе невыдержанного, нервного человека, у которого полно свободного времени. У нас есть свидетельства того, что он неоднократно звонил Киверу. Он принадлежит к такому типу людей. Кроме того, не вызывает сомнений, что его очень сильно занимает какое-то дело. Я могу побиться об заклад, что он пытался привлечь внимание всех, кого смог, начиная с Белого дома и ниже. Сотен людей. Включая вас. Иначе просто не может быть. Вы возглавляете научный отдел большого издания. Возможно, вы написали что-то, имеющее отношение к его делу. Я думаю, он нашел номер вашего телефона в Интернете не за тем, чтобы передать его Киверу – во всяком случае, вначале, – но чтобы поговорить с вами напрямую. Полагаю, у него имеется какая-то безумная история из мира науки, и он решил, что вы его поймете. Вот почему мне в голову пришла идея, что, может быть, он вам звонил, и вы с ним разговаривали.

В тысячах миль от Оклахома-Сити возникла короткая пауза, потом Уэствуд снова заговорил, немного напряженно, как будто пытался прогнать улыбку.

– Я работаю в «Лос-Анджелес таймс». В Лос-Анджелесе, который находится в Калифорнии. Номер моего телефона можно легко найти в Интернете. На круг все это хорошо, но, с другой стороны, мне постоянно звонят разные чудаки. Днем и ночью. Я без конца выслушиваю самые невероятные и безумные истории из мира науки. Мне рассказывали про инопланетян и летающие тарелки, рождения и самоубийства, радиацию и контроль разума – и это только за прошедший месяц.

– Вы вносите такие звонки в вашу базу данных?

– Они составляют бо́льшую ее часть. Спросите у любого журналиста.

– Вы можете поискать по теме?

– Обычно мы не слишком аккуратно записываем детали. Безумцы, которые звонят, говорят и говорят без конца, и не слишком внятно. По большей части мы используем категории. Такой вид чуши или иной. В конце концов, когда у меня заканчивается терпение, я блокирую их звонки. Мне все-таки нужно когда-то спать.

– Попробуйте Материнский Приют.

– А что это такое?

– Название города. Два слова. Как будто ваша мама садится в кресло. Обе буквы заглавные.

– И почему город так называется?

– Понятия не имею, – ответил Ричер.

Они услышали стук клавишей, довольно громкий в микрофоне. Видимо, Уэствуд просматривал свою базу. По теме.

– Ничего, – сообщил он наконец.

– Уверены?

– Название довольно необычное.

Джек молчал.

– Послушайте, я не говорю, что клиент вашего парня мне не звонил, – продолжал Уэствуд. – Скорее всего, как раз звонил. Мы все знаем подобных людей. Просто как я пойму, что это именно он?

Они выехали из тупика на улице Кивера и из района, где он жил, миновали магазин распродаж и направились к выезду на автостраду. Если свернуть налево, через пять часов будет Материнский Приют; направо – через десять они окажутся в центре Оклахома-Сити, с ресторанами, где подавали самые разные мясные блюда, имелись кафе-гриль и приличные отели.

– Нет, мы должны вернуться, – возразила Чан.

Вместо ресторана или гриля они ели в холодной флуоресцентной тишине в забегаловке третьеразрядной национальной сети на заправке. Ричер получил чизбургер в бумажной обертке и кофе в одноразовом стакане, Чан – салат в белом пластиковом контейнере размером с баскетбольный мяч и с прозрачной крышкой. Она была напряжена и, возможно, устала после стольких часов за рулем, но Ричеру нравилось находиться с ней рядом. Мишель убрала волосы за уши и набросилась на свой салат так, будто впереди ее ждало не слишком приятное приключение, с широко раскрытыми глазами и мимолетными улыбками шести разных видов – от грустной и робкой до любопытной и приправленной предвкушением. Ричер взял свой чизбургер и попытался откусить кусок.

– Спасибо, что помогаешь мне, – сказала Чан.

– Пожалуйста, – ответил он.

– Нам необходимо подумать о более долговременной договоренности.

– Правда?

– Мы не должны становиться командой, даже если я намерена прекратить действовать в одиночку.

– Тебе следует позвонить в «девять-один-один».

– Это будет заявление о пропаже человека, на данный момент больше у нас ничего нет. Два дня назад пропал одинокий взрослый мужчина, деятельность которого предполагает разъезды по всей стране, причем иногда ему приходится бросать остальные дела и куда-то мчаться по срочному делу. Они не станут ничего делать. Да и нам нечего им предъявить, чтобы убедить начать действовать.

– Дверь его дома.

– Она в целости и сохранности. Незапертая дверь говорит о рассеянности хозяина, а не о злом умысле.

– Значит, ты хочешь меня нанять? И как ты это проделаешь?

– Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне, что собираешься делать.

Ричер не ответил.

– Ты можешь вернуться в Оклахома-Сити прямо отсюда, я не обижусь, – сказала Чан.

– Я собирался в Чикаго. До того, как похолодает.

– Ответ тот же. Ты доберешься до Оклахома-Сити, а там сядешь на поезд, тот же, с которого сошел в Материнском Приюте. Уверена, что больше ничто не помешает твоим планам.

Ричер продолжал молчать. Ему уже начали нравиться ее туфли со шнуровкой, практичные и одновременно очень славные, старые мягкие джинсы с низкой посадкой, черная футболка, не облегающая, но и не свободная, а еще то, как она смотрела ему в глаза.

– Я поеду с тобой, – сказал он наконец, – но только, если ты хочешь. Это твое дело, не мое.

– Мне неловко тебя просить.

– Ты и не просишь, я предлагаю помощь.