Во дворце мы оставались продолжительное время и посещали как Город, так и область вокруг него — область, которая в земном измерении насчитывала бы тысячи миль в поперечнике, но вся была в постоянном контакте с Городом, с его пунктами связи и с самим центральным Дворцом. Времени не хватило бы рассказать тебе обо всем. Так что я открою тебе лишь немногие подробности, и попробуй вообразить себе всё остальное, хотя я знаю, что ты в этом не преуспеешь.
Первое, что озадачило меня, было присутствие детей, ведь я полагала, что все дети воспитывались в особых Домах для них. Дама, что встретила нас, была здешней Матерью, а те, что ее сопровождали, были из числа ее помощниц. Я спросила одну из них об этих детях, которые выглядели такими счастливыми и красивыми и держались с такой совершенной непринужденностью в этом величественном месте. Она объяснила, что это были мертворожденные дети, которые никогда не дышали воздухом Земли.
По этой причине они отличались от других, рожденных живыми, даже от тех, кто прожил только лишь несколько минут. Они нуждались также в ином обращении и были способны гораздо скорее усвоить знание этих сфер. Так что их посылали в какой-нибудь дом, такой, как этот, и воспитывали, пока их ум и рост не достигали такой степени развития, чтобы они могли приступить к новому курсу обучения. Тогда, укрепленные в небесной чистоте и мудрости, они передавались в руки таких учителей, которые соприкасались с самой Землей, и обучались тому, что они не имели возможности узнать прежде.
Это было интересно для меня, и наконец я начала понимать, что это одна из причин, по которой я была послана сюда. У меня тогда могло бы пробудиться желание увидеть мое собственное дитя, именно так пришедшее в эти земли, и матерью которого я не надеялась назваться никогда… Я опустилась на траву под деревом, и закрыла лицо руками, и опустила голову на колени, и так замерла, обессиленная слишком острым ощущением восторга, которым полнилось и трепетало всё мое существо, пока я вся не начала дрожать. Добрая моя подруга не говорила со мной, но села подле меня и обняла меня за плечи и позволила мне выплакать мою радость.
Потом, когда я немного оправилась, она очень мягко сказала: «Дорогая, я тоже мать, мать одного из таких же детей. Так что я знаю, что сейчас у тебя на сердце, потому что и я тоже испытала твою нынешнюю радость».
Тогда я подняла взгляд к ее лицу, и она увидела вопрос, который я не могла задать ей, и, взяв меня за руку, она подняла меня и, по-прежнему обнимая за плечи, повела меня к роще, откуда слышались голоса играющих детей, их счастливые выкрики и смех, доносящиеся сквозь деревья — ведь я была очень слаба от всей той радости, наполнявшей меня, и как бы я выдержали еще большую радость, что меня ждала?
Дорогой мой, это было не так давно, и всё еще так свежо для меня, что оказывается трудно написать это для тебя настолько ясно, насколько мне бы хотелось. Достаточно сказать, что я нашла на этой поляне то, о чем и не ведала, и такой дар, как этот, дается в этой стране со слишком большой готовностью, чтобы человек мог бы с должным самообладанием его получить.
Я должна добавить, что, когда маленькие дети переходят сюда, они сначала приучаются к этой жизни, а потом должны получить тот опыт, которого им недостало на Земле. Чем больше подготовки они получили в земной жизни, тем скорее они посылаются довершить ее. Те, что родились мертвые, вовсе не имеют никакой земной подготовки. Несмотря ни на что, они дети Земли и, поскольку они таковы, должны когда-нибудь вернуться и получить ее. Однако не прежде, чем это будет для них безопасно, и то под должным руководством, пока они не станут настолько знающими, чтобы идти в одиночку. Их возвращение в окрестности земной сферы поэтому отложено на больший срок, а тот, кто прожил долгую жизнь на Земле, меньше должен узнать о Земле, когда он переходит сюда, и потому может переходить к другой, более высокой ступени обучения.
Конечно, это лишь общие руководящие принципы, должны быть приняты в расчет отличительные особенности каждого, и правило изменяется и приспособляется, как требует того каждый конкретный случай.
Но всё хорошо для всех, кто живет и любит, и те, кто любят, лучше проживают самую любезную сердцу жизнь. Тоже, пожалуй, слишком явная аллитерация, но пусть остается как есть, ведь это правда.
Понедельник, 20 октября 1913 г.
Всё здесь, когда мы прибываем, конечно же, отличается от того, что было в старой жизни, но не настолько отличается, чтобы заставить нас чувствовать себя ошеломленными этой новизной. Действительно, те, кто переходит на эту сторону, прожив лишенную развития жизнь на Земле, обнаруживают себя в сферах таких плотных, что они кажутся для них неотличимыми от земных. Это одна из причин, по которой они не способны осознать, что сменили свое состояние. По мере своего движения через нижние сферы к верхним эта плотность постепенно уступает место более разреженному состоянию, и чем выше ты поднимаешься, тем более очищенным становится окружение. Но совсем немногие переходят в такие сферы, где не видно ни одного признака Земли или никакого сходства с земной жизнью. Я сомневаюсь, что вообще с кем-нибудь такое бывает. Но относительно этого я не могу говорить авторитетно, потому что сама не достигла и даже не посещала сферу, где не было бы абсолютно ничего общего с прекрасной землей Бога. Ведь она прекрасна, и мы должны познавать ее красоты и чудеса здесь как часть нашей подготовки. И обучаясь этому, мы обнаруживаем, что Земля есть не что иное, как следующая ступень от наших сфер, и настроена в тон нам самим и нашему теперешнему окружению. Не будь так, мы не могли бы общаться с тобой в этот самый миг.
Только в одном я твердо уверена: если бы люди помнили о Единстве Бога и Его Царства и о постепенном развитии, которое, в Своей мудрости, Он предопределил для нас, они бы гораздо лучше понимали, что такое смерть и что — за ней. Возможно, многим показалось бы совершенным абсурдом, если бы им сказали, что здесь у нас есть настоящие дома, и улицы, и горы, и деревья, и животные, и птицы; и что животные здесь не для одной только красы, но также для дела; и что лошади и быки и другие животные тоже используются для дела. Но им нравится их работа, да так, что радостно смотреть на них. Я заметила однажды коня и всадника, движущихся по улице, и не могла понять, кто из них двоих больше наслаждается поездкой. Но боюсь, это будет принято немногими…
Одна из построек на широкой улице была библиотекой, где хранились записи о сообщениях с загородных станций. Другая была мастерской, где некоторые записи могли быть проверены действительным опытом. Следующая была лекционным залом, в котором профессора рассказывали о своих достижениях тем, кто занимался другими ветвями науки. А одна из мастерских имела весьма любопытную историю.
Стояла она на порядочном удалении от улицы и была построена из дерева. Оно напоминало полированное красное дерево, но с прожилками золота в волокнах. Давным-давно здание было возведено как Часовня Совета для Главы тех времен — задолго до того, как Кастрэль приступил к этой работе. Здесь он имел обыкновение собирать студентов, чтобы они могли продемонстрировать свои знания на практике.
Молодой человек встал нам навстречу и, выйдя в центр аудитории, встал там и протянул руки и так остался стоять, обратясь лицом к ректору. Пока он стоял там, он становился все более сияющим и каким-то полупрозрачным, пока, наконец, не оказался окружен ореолом света, в котором видны были Ангелы из высших сфер. Его улыбка заключала в себе некую тайну, которую правитель пытался разгадать.
В открытую дверь вошел маленький мальчик и огляделся вокруг, удивляясь большому скоплению людей. Он смотрел на множество лиц тех, кто сидел там, и был, казалось, смущен. Он собирался уже повернуться и убежать, когда поймал взгляд молодого человека, теперь лучившийся светом. Тотчас малыш забыл обо всех других и, побежав так быстро, как только могли нести его маленькие ножки, устремился прямо в центр круга с распростертыми руками и выражением огромной радости на лице.
