Местность, в которой мы построили свой дом, соприкасается со многими сферами, в том числе с такими, природа которых сияет множеством цветов соответственно их достоинствам и которые ближе всего отвечают достоинствам людей, с которыми я обитаю. Эти цвета по большей части не те, что ты знаешь, но и все, какие ты знаешь, там есть, в почти бесконечных сочетаниях и оттенках. В соответствии с занятием, в которое мы ментально вовлечены, смесь цветов меняется, и атмосфера принимает иной оттенок.

Дом также вибрирует и откликается на мысли и устремления, на посылаемые к нам молитвы или помощь, которую мы отправляем на земной план.

Музыка тоже исходит от нас, и чаще всего прямо из сердца; и находит отклик в сооружениях вокруг нас, воспринимающих сообщенную нам энергию; а также деревья и цветы и вся растительная жизнь затрагивается и откликается. Эти цвета и музыка не остаются неодушевленными, но наполняются нашей жизнью и вибрируют по нашей воле.

У дома четыре угла, но стен всё-таки не четыре, и стоят они не под углом одна к другой. Они тоже смешиваются, и наружная и внутренняя атмосфера проникают сквозь них. Эти стены нужны нам не для защиты, но для других целей, и, в частности, чтобы концентрировать наши вибрации, собирать их воедино при передаче в отдаленные края, где наша помощь необходима и желанна. Так мы достигаем и Земли, и чувствуем ваши дела здесь, и посылаем вам слова наставлений, или помогаем в иной форме в ответ на молитвы, которые приходят к нам. Сюда также сходят те, кто живет в высших сферах и посредством этих домов и других приготовленных влияний становятся материальными для нас, чтобы мы могли общаться с ними по вопросам, вызывающим у нас затруднения.

Из этих домов мы посылаем силу тем, кто назначается к нам из нижних сфер, чтобы дать им возможность, на время их пребывания среди нас, переносить условия этой сферы без больших неудобств; а также, чтобы беседовать с нами и видеть и слышать нас.

Что же до внутреннего облика дома, я опишу его тебе со слов гостя из более низкой сферы, которая ближе к твоей. Он сказал мне, что когда увидел его, то вспомнил слова: «Г ород, расположенный на холме, свет которого нельзя скрыть». Он был на большом расстоянии, но остановился и опустился на землю отдохнуть (потому что прилетел по воздуху). Он заслонил глаза от света и постепенно обрел способность снова смотреть на дворец на холме.

Он сказал, что видел огромные башни; но они так ярко сияли голубым светом, что он не мог точно определить, где они завершались; потому что свет вздымался ввысь в небеса и, казалось, продолжался в них бесконечно. Затем купола — одни были красные, а другие — золотые, и свет от них тоже был слишком ослепителен, чтобы можно было увидеть, где они кончались или какой были формы. Ворота и стены пылали ослепительным светом, заливавшим холм под дворцом и листву деревьев; и он размышлял, как сможет войти, чтобы сияние не поглотило его.

Но мы увидели его и послали гонцов справиться с этим его затруднением; и после всего, когда он повернулся благословить нас и отбыть, закончив свою миссию, то сказал нам: «Одна мысль не давала мне покоя во время пребывания здесь. Мои собратья по труду спросят меня, что это было за место, в котором я побывал; как я расскажу им об этой славе, когда вновь буду в моей сфере и вновь соприкоснусь с ее ограниченными силами?»

И мы ответили: «Сын, ты никогда уже не будешь таким, каким был прежде. Ведь в тебе останется нечто от света и мудрости этой сферы. Но то, что ты сможешь вспомнить своим сердцем, будет больше того, что тебе удастся им передать; и чтобы рассказать им, ты поневоле должен будешь прибегнуть к языку, которым мы общались. Поэтому скажи им, чтобы они устремили свою волю к дальнейшему развитию, и однажды они придут и сами увидят то, что ты видел, но был не в силах передать».

И так он отбыл, окрыленный великой радостью. Она станет и твоей, друг, и слова, что мы сказали ему, теперь я говорю тебе.

Пятница, 21 ноябрь 1913 г.

Не каждый, кто торопится, правильно распознает окружающее. Ведь тот, кто бежит, иногда слишком нетерпелив к вещам, важность которых неочевидна, только явная очевидность кажется им важной. И потому случается, что многое из того, что написано весьма просто — ничто для них, и важное послание остается непрочитанным.

Так обстоит с различными знаками, начертанными природой, а это означает поверхностное проявление духовной силы, распространяющей энергию в материю и сквозь нее. Так бывает и с движениями людей и народов, когда они вершат свою судьбу в соответствии с присущими им национальными характерами.

Такая же ситуация и с открытиями в науке, в ее общедоступном понимании. Давай немного остановимся на этом и посмотрим, не таит ли она каких-нибудь посланий для тех, кто хотел бы изучать более глубоко, чем большинство, у которых есть время только бежать, но не читать.

Наука, как и история, повторяет сама себя, но ничто не дублирует с точностью. Общие принципы управления поиском знания и сменяются в свой черед другими, которые, сослужив службу, также отходят на второе место, чтобы другие принципы могли получить более сконцентрированное и единодушное внимание людей. Но с течением веков эти принципы возвращаются снова — в иной, правда, последовательности, чтобы завоевать внимание новой расы. Так движется ход человеческого прогресса.

Открытия также бывают утрачены и делаются заново, часто с некими добавленными чертами.

Уточню сказанное примером.

Было время, когда наука для людей означала не то, что сейчас: изучалась душа, а внешние проявления в материи имели второстепенный интерес. Так было с алхимией, астрологией и даже инженерным искусством. В те времена знали, что миром управляют из многих сфер и ему служат бесчисленные сонмы слуг, действующих по собственной воле, но в строго определенных пределах, положенных теми, чья власть более велика и полномочия более высоки. И люди тогда учились определять различные уровни и степени этих духовных тружеников и способов их служения в различных отделах природы и человеческой жизни, а также количество силы, каким наделен каждый класс. Они сделали большое количество открытий и классифицировали их. Но поскольку эти законы, и предписания, и условия были не земной сферы, но духовной, и выражать их приходилось на языке, отличном от общеупотребительного.

Когда выросло новое поколение, энергия которого была направлена в иную сторону, оно, не понимая до конца, какого рода знание заключено было в открытиях предков, назвало этот язык аллегорическим, или символическим, и придало самим фактам такую туманность, что в них не осталось почти ничего реального.

Так произошло с изучением духовных сил различных рас и вылилось, в конце концов, в волшебные сказки Европы и магические истории Востока. А это, в действительности-то прямые и законные наследники науки прошлого, искаженной множеством способов. И всё же, если ты примешься изучать эти сказки в свете того, что я сейчас сказал, то увидишь, что там обнаружатся глубоко запрятанные, подобно погребенным под толщами песка городам Египта, основополагающие научные факты науки и знания в их духовном рассмотрении.

Не приведешь ли ты конкретный пример для пояснения?

Вот сказка про Джека и бобовый стебель. Во-первых, посмотри на имя. Джек — простонародная форма имени Иоанн, а изначально Иоанн — это тот, кто написал Книгу Откровений. Бобовый стебель — это переосмысление Лестницы Иакова, по которой можно достичь высших, или духовных, сфер. Эти сферы, если достичь их, оказываются реальными землями с природным пейзажем, домами и сокровищами. Но их оберегают стражи, не всегда дружественные к человеческой расе, которых, однако, смелостью и смекалкой можно одолеть, похитить сокровища и вернуться на Землю. Можно также воспрепятствовать тем стражам вновь завладеть сокровищами мудрости и лишить человечество права, завоеванного дерзкой победой.