Неутомимый внутренний голос настойчиво шептал ему: «Победи себя. Одолей свои слабости. Воин должен быть сильнее наркомана. Это – твой путь, каждый день сражайся на нём и не думай, что ты в безопасной тюрьме и уже одержал победу. Нет, это любящий тебя Господь дал тебе только временную передышку. А пока цени время, отпущенное тебе, ищи силу в самом себе, потому что сражаться тебе придётся всю свою жизнь. Я могу открыть перед тобой пути, но выбор ты должен сделать сам. Думай и готовься к следующим испытаниям».

Арбалет после таких диалогов со своей собственной душой (которая, возможно, напрямую связывает человека с Богом) был рад, что Всевышний всё же дал ему искупительный шанс. Он верил в себя, верил в силу своего духа, верил, что сможет победить в себе свою греховную суть. В таком боевом приподнятом настроении он и поехал на суд, по-прежнему концентрируя всё своё внимание именно на внутреннем диалоге.

После краткой обвинительной речи прокурора и невразумительных прений слово предоставили и нашему герою.

– Да, я виновен. – сухо и лаконично отчеканил Арбалет. – Вину признаю. Срок прошу назначить по усмотрению суда.

Вся эта судебная канитель была ему без разницы, он был уверен, что по его статье много не дадут. Да и мысли его были о другом, он находился как бы в другом, невидимом измерении.

Он видел перед собой постаревшую заплаканную маму, которая всегда мечтала о лучшей судьбе для своего сына. Ему хотелось закричать: «Мамуленька! Это – моя судьба, мой путь. И не страдайте вы за меня. Люблю и благодарю вас за всё. Вы всегда рядом со мной, мои ангелы-хранители». Отец, как всегда, держался бодро и непоколебимо. Вот истинный пример для подражания, настоящий Воин Духа. «Отец, я смогу, я пройду достойно свой путь. Как вас люблю!» В душе Арбалета творилось что-то невообразимое, ему хотелось закричать на весь зал суда: «Я свободен! Я – воин Духа!»

Но безразличный голос Фемиды прервал его внутренние переживания:

– Три года лишения свободы.

Арбалет слышал только обрывки стереотипных судейских фраз. За его спиной весело щёлкнули трудолюбивые наручники. Вот она, всесильная рука судьбы. Но его дух был свободен даже в зале суда, даже в наручниках. Он видел вокруг себя другой, невидимый мир, в котором он начинал жить.

Выходя из зала суда, он ещё успел улыбнуться родным: «Я вас люблю», и пошёл за железные засовы. Это был его выбор. Он уже знал, как и чем будет жить эти три года, подаренные ему Господом. Он про себя шептал слова благодарственной молитвы… Пришёл он в себя только в темноте воронка, безучастно увозившего его от родных и близких. Теперь необходимо было посмотреть на самого себя, правильно использовать предоставляемое судьбой время и достойно пройти свой путь. Держись, Арбалет!

В «родную» камеру он вернулся уже в весёлом, приподнятом настроении: три года – это не десять лет без права переписки. Всю первую ночь после суда он не спал и думал, строил планы на будущее, заглядывал в глубины своей таинственной души, искал то слабое место, которое допустило в его жизнь наркотики. Он скрупулёзно анализировал причины, выискивая своего врага, с которым ему ещё придётся сражаться.

Он вспоминал своих стареющих родителей, дивился их терпению и их силе духа. Как он был благодарен им за их любовь, за мужество и силу их прощения! Они любят его таким, какой он есть, со всеми его недостатками. Он молился за них, за их здоровье, за их долголетие и счастье. Он чувствовал какую-то неразрывную связь между ними и собой, и через этот невидимый портал посылал им свои переживания и добрые чувства… И они отвечали ему: «Держись, сынок. Мы с тобой».

Из областного суда пришло утверждение приговора, и Арбалет стал ожидать со дня на день свой этап. На суде ему вменили также 62-ю статью о наркотической зависимости, режим строгий. Лагерь строгого режима для наркозависимых далеко от дома: на Кузбассе, в городе Ленинск-Кузнецкий. Вот туда Арбалет и ждал этапа. Опять поедет познавать мир, но уже в восточном от родного Урала направлении. Жаль только, что он выбрал не самую светлую сторону этого мира, а самую тёмную и жестокую. Но люди живут везде. Арбалет и не расстраивался: найду своих.

Все находятся на своих местах и своими мыслями создают свой мир. В своё время и он построил свой, жестокий и грязный, наркотический мир. Мир боли и страданий, мир, уходящий во тьму. Но у него – свой путь. Главным было то, что он верил, что всё пройдёт, всё познает и найдёт ускользающую от него, но спасительную Истину. Может быть, он и пришёл в этот мир для того, чтобы найти сокрытую от людей, завалявшуюся где-то в придорожной грязи жемчужину. Порой ему казалось, что ещё немного, и вот-вот ему всё откроется…

Началась этапная суета: крики, вопли, кипиш, мелькающие озабоченные лица. Приговор утвердили, и отношение надзирателей, соответственно, становится другим. Уголовник сразу становится никем. Он не принадлежит самому себе, его тасуют туда-сюда, из камеры в камеру, гоняют через превратки (камеры предварительного заключения). В них толкутся разные люди, происходят случайные встречи: кто на Сахалин идёт этапом, кто – в Иркутск, а некоторые – и в Москву. Разные человеческие судьбы, но у всех на лицах – серый отпечаток печали, горя и страдания. Арбалет давно уже заметил, что основная масса сидельцев – совершенно случайные люди, посаженные за разную ерунду: кто по-пьяни, кто из-за наркотиков, кто запутался в личной жизни, кого голод толкнул на преступление, а кого и зависть или жадность одолели. Вот с такой разношёрстной публикой и приходилось общаться, пока доберёшься до места назначения.

В этот раз Арбалет заодно и научился ездить по этапу с комфортом.

В камеру зашёл седовласый дедушка. Арбалет тут же встал, уступая ему своё место, так как народу в ожидании этапа накопилось довольно много. Арбалет любезно поинтересовался:

– Дед, по какой статье?

Но дед, спокойно усевшись на предложенное место, поблагодарил, но на вопрос не отвечал. Немного позже он деловито вытащил из ушей вату и, удовлетворяя любопытство окружающих, объяснил Арбалету:

– Сижу уже 17 лет. Надоел этот вечный гул и шум во время этапа. Заткну уши ватой, и ничего не слыхать. Тело везут куда-то, а я в глубоком трансе общаюсь сам с собой. Достал книжечку и, не замечая окружающей суеты и назойливого шума, спокойно общаешься с любимыми авторами, а не с какой-то малокультурной шантрапой. Ты уходишь в себя, и как бы улетаешь от этого назойливого мира, от пустой суеты, от надоедливого мелькания постоянно меняющихся людей, от одинаковых глупых вопросов. Ты просто уходишь глубоко в себя.

Так и Арбалет научился уходить в себя и быть в себе (т.е. быть на Вершине одиночества).

Маршрут заканчивался: Новокузнецк, Ленинск-Кузнецкий. Глубокой ночью столыпин прибыл к месту назначения. Разгрузки пришлось ждать долго. Теснота в вагоне была неимоверная. Народу натолкали плотнее, чем жареную кильку в банку. Все устали от разговоров и ожидания. Почти никто не спал. Одни дремали наверху, другие сидели, сгорбившись и пригорюнившись. Арбалет долго лежал, укрывшись с головой фуфайкой. Потом решил посчитать, сколько же их набито в этом тюремном купе. – Двадцать три человека: «Ха, двадцать три – моё число. Это знак. Но какой?»

Число действительно совпадало с днём его рождения, но в знаках и приметах он не разбирался, в символы не верил, но в том, что человек связан невидимыми нитями с окружающим миром, не сомневался. Арбалет отвернулся к стене, вспоминая последние события…

В день этапа вся камера провожала Арбалета. Обычно спали посменно: одни днём, другие – ночью, так как спальных мест на всех не хватало. Но в проводах Арбалета участвовали все. Надзиратель открыл кормушку.

– Десять минут на сборы.

Арбалет был, как говорится, всегда готов. А вот ребята сразу начали суетиться, собирать его в дальнюю сибирскую дорогу. Общак собирался постоянно, и на этап все уезжали достойно упакованными. Обеспечивали всем: чаем, куревом, консервами. Если была нужда, давали и мыло, пасту, сменное бельё. В общем, зеки помогали зекам, обеспечивая отъезжающих всем необходимым на первое время. Дай бог здоровья и удачи этим бескорыстным людям, придерживающимся суровых, но справедливых Воровских понятий, тем, кому небезразлична судьба любого арестанта.