По вечерам, когда все зеки, кто как мог, укладывались спать, они, глядя сквозь дымовую завесу на тусклый свет одинокой лампочки, вели долгие философские беседы. Думали и рассуждали, спорили и дискутировали. Эти выброшенные на обочину жизни, убогие и никому ненужные люди говорили о Боге, о высшем Разуме, о судьбах страны и народа, о своём месте в этом мире… А потом, убаюканные этими беседами, мирно засыпали, чтобы утром проснуться, встать и дальше нести свой крест по сумраку повседневности, не видя ни света белого, ни спасительного маяка вдали.

Два месяца пролетели незаметно, как один день. Осень вступила в свои права. Жара спадала. Арбалет всё больше приходил в себя, восстанавливая физическую форму. Сначала он заставлял себя, а потом это вошло в привычку, выходить на часовую прогулку, заниматься спортом и потом в камере обливаться холодной водой. Он уже строил планы на весь предполагаемый срок заключения. Конечно, спорт и книги, и чем больше, тем лучше. Тюрьма в этом смысле – идеальное место для духовной жизни. Материальный мир с его мелкими проблемами и постоянной бестолковой гонкой за миражами находился где-то далеко и не беспокоил его.

Приближался день его рождения, но Арбалет и позабыл об этом. Но именно этот день рождения он запомнил навсегда.

Пока Арбалет, не обращая никакого внимания на тяготы тюремного бытия, увлечённо читал очередную книгу, Коваль, оказывается, готовился к дню его рождения. Утром, проснувшись, он как обычно, начал с крепкого чая, потом посидел некоторое время в задумчивости, уставившись, как в трансе, в какую-то неведомую точку. О чём он думал, одному богу известно.

– Арбалет, брат, с днём рождения тебя, родной. – начал Коваль.

Вся камера сразу оживилась, и все стали подходить к герою дня с подарками. Каждый бедняк старался поздравить его от своей богатой души: кто носки подарил, кто ручку, чётки, нарды и много, много ещё разных милых вещиц. На свободе такие подарки стоят недорого, а тут, подаренные от души и с чистым сердцем, они были умилительно трогательны и могли растопить самую зачерствевшую душу.

Коваль подарил «Новый завет», даже подписав его на память.

– Брат, пусть эта мудрая книга всегда будет с тобой. Пусть она научит и поможет тебе в трудную минуту.

Каждый пытался подбодрить своих сотоварищей добрым словом. Настроение сидельцев было на высоте. Праздник получился для всей камеры. Все были трезвые и радовались от души. В обстановке искренней теплоты, братства и радости они и не обращали внимания на то, что, все они, восемнадцать человек, толпятся в маленькой прокуренной четырёхместной камере. Они уже знали, что все невзгоды в этой жизни – временные, надо только научиться крепко стоять на ногах.

Накануне этого дня отец Арбалета приходил с передачей, тоже спешил, наверное, поздравить и порадовать своего непутёвого сына, от которого он никогда не отворачивался, которого ни разу не предал и всегда был его Ангелом-хранителем. Наши родители – это наши земные Боги. Вот и его отец всегда был для него кумиром, образцом для подражания. В тюрьме он никогда не был, но жил строго по каким-то своим понятиям. По-человечески!

Арбалет всегда гордился своими родителями. Их забота постоянно согревала его многострадальную душу и, как бальзам, лечила и оживляла её.

Внимательные сокамерники Арбалета вручную слепили праздничный торт на весь общак. Арбалету даже показалось, что ничего вкуснее этого кулинарного шедевра он никогда не ел. А может быть, каждый вложил в этот торт частицу своей тоскующей по дому души, своего уважения к товарищам по злосчастной доле.

Потом с большим удовольствием и замечательным аппетитом слопали этот торт, запивая его несколькими литрами крепкого тюремного чая.

Сидели на протёртых матрасах, дружески балагурили, смеялись, травили байки и анекдоты, похлопывали друг друга по плечам в знак взаимной приязни. Вся эта братская обстановка, эти бескорыстные отношения, уважение, теплота и забота о ближних своих создавали ощущение присутствия в их кругу чего-то невидимого, высшего. Как всем нам, живущим на свободе. Не хватает этого обаяния взаимной искренности и доброты!

Арбалет с улыбкой смотрел на эти светлые изнурённые лица, стараясь навечно запечатлеть их в своей памяти (Вы, наши читатели, может быть скажете: «Ну что может быть особенного в этих серых однообразных зековских физиономиях?!» Мы понимаем вас, идущих по другому жизненному пути. У каждого – свой путь). А наш многострадальный герой хотел на всю жизнь запомнить эти прекрасные одухотворённые лица, едва различимые в тумане тюремной камеры.

А под вечер со всех концов тюрьмы начали приходить по дороге, через кобуру, поздравительные малявы. Полночи ушло у Арбалета на ответы своим многочисленным знакомым, землякам и друзьям.

Отдавая дань уважения имениннику, загнали в камеру и анаши. Забили, покурили, и веселье продолжалось дальше. Не спали до утра. Их жизнерадостный гогот слышен был по всему продолу. Такая свежая, чудная, осенняя и, может быть, звёздная ночь! Вся камера веселилась от души.

Подошёл к двери заспанный корпусной, недоумевая про себя: «Чёрт знает, какие условия! Как они там вообще выживают!» Открыл кормушку, попытался успокоить неугомонную публику.

– Ну, ребята, хватить ржать! Вся тюрьма спит, а вы гогочете как гуси перелётные.

– Ладно, ладно, командир. Всё. Молчим. – и тут же взрыв хохота. – Иди спать, старшой. Мы тебя услышали. Сейчас будем спать.

Спать, конечно, никто и не собирался, просто убавили громкость, чтобы не привлекать к себе оперативного внимания. Только под утро усталость свалила всех на половые матрасы. Потихоньку братва разлаживалась и засыпала.

– Хороший получился у тебя день рождения, братан, – бормотал Коваль, засыпая рядом с Арбалетом, – будь здоров, родной! – вырубился сосед и присоединился к разноголосому хоровому храпу.

Только Арбалет долго не мог заснуть: он размышлял о жизни (Впоследствии это станет его любимым занятием: размышлять о жизни. И вы тоже, дорогие наши, отвлекитесь от чтения, подумайте о своей мимолётной жизни).

На душе было хорошо. Рядом с ним лежали его побратимы по духу и удовлетворённо похрапывали, не замечая тесноты, духоты и других временных узилищных неудобств. Ничего, братья, всё – временно.

Много чему позитивному научила камера нашего героя за эти три долгих месяца. Он не только приспособился достойно переносить тяготы тюремного быта, он в корне изменил своё отношение к людям, стал больше уважать и ценить их, заботиться обо всех, не ставя кого-то выше, кого-то ниже. Именно здесь он увидел воочию подтверждение мудрому изречению: «Все люди – братья». После длительного наркотического анабиоза душа его жила новыми чувствами, вернее возрождающимися старыми, просто давно позабытыми. Каждое неожиданное переживание, каждое новое впечатление как бы наполняли новыми чувствами его душу, оживляя её и возрождая к новой жизни. Он смотрел на окружающую его ужасную обстановку… и не видел её. Он благодарил Бога за то, что он просто жив, что он – для чего-то необходимая частица этого неразгаданного мира! С каждым днём всё больше восстанавливал силы и оживал наш герой. От всего ему было хорошо, всё его радовало, ему хотелось быть.

За чтением книг время летело незаметно. Он научился жить жизнью своих книжных героев, мыслить и чувствовать вместе с ними, улетая в мечтах в далёкое сказочное прошлое… Он был один. Ночную тишину даже не нарушало сладкое похрапывание сокамерников, сморённых круглосуточной духотой. Время вообще пролетает быстро. Настал и день суда.

Суд его не пугал, тем более на этот срок он въехал добровольно и своевременно с мыслью, что судьба на этот раз спасла его тюремным наказанием от самого худшего, от преждевременной смерти. Он хотел быстрее осудиться и, сколько бы не дали, идти дальше за своей причудливой судьбой, которую он, как это ни странно, начинал понимать.

Он был уверен, что сейчас именно здесь его место, радовал его и его нелёгкий жребий со всеми испытаниями и мытарствами, доставшимися ему, а не кому-то другому. А так как Арбалет считал себя воином Духа, он понимал, что самые трудные испытания, которыми щедро одарил его Отец духовный, ещё впереди.