Он никогда не забудет многочасовые «философские» беседы с чудаковатым, но искренним и добрым Семёном. Не забудет он и мятущегося в ограниченном пространстве Черепа, который научил его видеть за приветливой улыбкой коварные намерения, преподал ему уроки современного изощрённого лицемерия. А главное, он никогда не забудет, как он сам и его друзья смогли в критической ситуации отказаться от наркотиков, хотя все они в то время были зависимыми пациентами. Но у них был стимул и смысл не подражать гибнущему большинству.

Три месяца, конечно, небольшой срок, но именно в этой зоне он приобрёл ценный, незабываемый опыт, так пригодившийся ему в долгих скитаниях по бесконечным российским просторам. В принципе, наша жизнь – это только школа жизни. Многих отчисляют из неё задолго до выпускного бала. Если человек живёт и учится, значит, он живёт не зря, даже и за тюремной решёткой (А учиться любому человеку всегда есть чему. Было бы желание).

Провожал Арбалета весь отряд. Насобирали на дорожку, кто что мог. Крепкие, дружеские объятия, пожелание удачи…

– Ну, всё, давай, братва! Бог даст, свидимся!

В колышущейся темноте воронка он сидел отстранённо от окружающего и происходящего, мысленно прокручивая события недавнего прошлого. В который раз уже своевольная судьба повернула его жизнь по своему прихотливому разумению! Опять везла она его навстречу непредсказуемой неизвестности. Как-то встретит его старый приятель Бакал? С кем сведёт его на новом месте всесильная мачеха-судьба? Арбалет давно уже заметил, что, какие бы не были вокруг условия, судьба эта всегда и непременно сводила его с хорошими людьми, за что он был ей безмерно благодарен. Придётся ли свидеться когда-нибудь со своими кузбасскими друзьями? Жизнь покажет. Движется она по причудливым зигзагообразным маршрутам, начертанным прихотливой рукой его, Арбалетовской, судьбы. Но постепенно печаль сменилась радостью: всё-таки почти домой едем!

Ленинск-кузнецкая тюрьма, как и все тюрьмы, встречала этот этап своей холодной, специфической мрачностью. Но бывалый Арбалет уже не замечал окружающей обстановки. На душе у него было легко и радостно. Пока мыли этап и разводили по камерам, наш герой, чтобы как-то подбодрить приунывших этапников, не умолкая, рассказывал анекдоты и всякие смешные истории. Не вешайте носы, господа заключённые, возвращаемся на Родину!

А тут ещё приключилась с ними необыкновенная удача! Подфартило им просто сказочно! Их, семь человек со всего этапа, по чьёму-то административному недосмотру, посадили не в транзитную, этапную камеру, а в общую, к местным сибирякам. Камера была большая, вместительная. Местные тоже недоумевали: почему их посадили к ним? Сибиряки недавно получили перелом, кабанчика (то есть передачу с воли). Вся решка (окно), служившая им в качестве холодильника, была буквально завалена салом, колбасой и всякими ништяками (вкуснятиной) со свободы.

Местные, конечно, были наслышаны, что 42-я зона, находившаяся невдалеке, хронически голодала, знали, что даже хлеба не бывало там по несколько дней. Да, собственно говоря, достаточно было им посмотреть в воспалённые, голодные глаза этапников, чтобы понять их состояние. Напоив новоприбывших чаем, местные скромно так предложили:

– Может быть, вы есть хотите?

– Наивный вопрос. Конечно, хотим. – скоропалительно ляпнул Рыжий (совсем очумел парень от полузабытых бакалейных ароматов).

И вот после многомесячной голодухи совершенно неожиданно начался праздник живота. Вот это удача! Как будто в лотерею выиграли миллион! Началось интенсивное бесплановое истребление продуктов питания. Менее чем за час было съедено всё. Матрасовки наших бедолаг были набиты, как говорится, до отвала. Сибиряки отнеслись с глубоким пониманием, не останавливали голодных зеков. Отдали всё. На десерт угостили даже чайком с печеньками. Счастья и удачи вам, наши щедрые сибирские братья! Радости насытившихся наконец-то этапников не было предела (Вот вы постоянно твердите: нет счастья в жизни! А оно есть, надо только сперва горя хлебнуть полной мерой, а потом и счастье заявится).

Где-то часа через три, когда ДПНК с корпусным проверяли этапников, выяснилось, что семь человек по ошибке оказались в камере с местными. Засуетились усердные служаки, собрали отколовшуюся было от коллектива семёрку с вещичками и привели к остальным в транзитку, но сытых и даже довольных жизнью (в отличие от других этапников). Да, в жизни никогда не бывает так, чтобы все были счастливы (И это – хорошо, иначе человечество совсем отупеет… и погибнет).

Этапы, подвалы, камеры… Мелькающие и тут же ускользающие в мрак лица, похожие одно на другое, истошные душераздирающие крики, имена, фамилии, злобное подвальное эхо, неутомимый лязг железа, вытравливающий из человека всё то, что связано с любовью к ближнему, изнуряющие холод и духота, а главное, тяжёлый тюремный запах, который не забывается никогда…

Когда Арбалет приехал на знаменитую Челябинскую пересылку, он практически распрощался со своим недавним кузбасским прошлым. Всё произошедшее там издалека казалось таким маловажным и мелкотравчатым, как будто всё это происходило во сне и не с ним. А, может быть, и вправду, эта чёртова 42-я только приснилась ему? Увы, и она заняла своё достойное место где-то в глубине его души.

А сейчас его нетерпеливо ждала другая колония, и это опять будет очередной дурной сон. У Арбалета возникало ощущение, что он на этой доброй земле попал в какой-то секретный эксперимент по изучению и искривлению души человеческой.

У нас каждая зона живёт как отдельное независимое государство со своим уставом, своей политикой, по своим правилам. Проехал одну зону – прошёл очередной уровень, как в компьютерной игре (будь она неладна!), можешь набрать бонусы, а могут и убить.

Впереди у Арбалета была другая зона, другая игра, другие люди. Самое главное – люди были везде, а подобное тянется к подобному: если ты душевный человек, то тебя сразу окружат такие же душевные побратимы… Что-то ждёт его?

Нет, наш герой не боялся встречи с новой, очередной зоной, но некоторое волнение, естественно, было. Подневольный человек, лишённый права распоряжаться самим собой, всегда старается хотя бы мысленно заглянуть в своё туманное будущее. Это помогает немного разогнать волнение перед неизведанным. Лагерный опыт подсказывал: главное, в любой ситуации оставаться Человеком.

С этой негаданной перережимкой приходилось опять (как второгоднику ехать на Бакал. Но на этот раз он ехал туда уже в статусе наркомана со статьёй. Какой же подлостью было привезти его туда из малолетки! Именно там он в первый раз попробовал эту, тогда ещё диковинку, наркотики. И эта, казалось бы, безобидная проба стала страданием и проклятием на всю его жизнь. А теперь он едет уже «лечиться» в наркот.зону и снимать 62-ю статью. Несколько лет не бывал он в этих местах. Кстати, руководство уральских лагерей постоянно проводит разные – может быть, научные, – эксперименты над своими подопечными, то закручивая, то раскручивая гайки и режим. Но многие лагерные «авторитеты», блатные, смотрящие почему-то наивно полагают, что это именно они рулят в зонах. Где-нибудь, может, и рулят, но только не на Урале. На Урале рулит Цензура (то есть администрация). Захочет она, будет чёрный лагерь, передумает, перекрасит и лагерь станет красным (простым мужикам-работягам от этого, конечно, ни жарко, ни холодно).

В маленьком уездном городке Бакал в те гнетущие годы только в колонии была хоть какая-то стабильность. На фоне хронической безработицы местная молодёжь любыми путями старалась устроиться в зону на работу. Каждое рабочее место пользовалось повышенным спросом. Ну, и увольняли их, соответственно, по любому, малейшему поводу.

Зона хоть и была наркоманской, но числилась за Москвой, и производство в ней было «стратегическим». Делали ящики двух типоразмеров для бомб. Заказов было много. И зона пахала, как сумасшедшая: трудотерапия оздоравливала наркоманов. Им, наркоманам, страна доверила «секретное» военное производство, и они, кстати, справлялись с работой не хуже других. Её, работы, хватало на всех; и в магазине было много товаров: чай, консервы, сигареты (многие забыли уже, но на свободе тогда люди бычки (окурки) на базаре продавали).