— Якоб, — обратился к нему Арнольд, — слышали ли вы когда-нибудь имя Никлая?

После минуты раздумья старик произнес:

— Как же, слышал, помню я господина Никлая, очень даже хорошо помню. Там, этажом выше, служил он, — показывая пальцем в потолок коридора, произнес старик.

— Что стало с ним, Якоб? Где он сейчас? — нетерпеливо спросил старика Арнольд.

Очередь удивляться пришла для Якоба.

— Да неужели не знаете? — вытаращив на Арнольда удивленные глаза, проговорил старик. — Все газеты об этом писали.

Арнольд вспомнил. Год-два тому назад — он не помнил именно когда — журналист Никлая нашумел своими разоблачениями. Он открыл, по его словам, мафию, угрожавшую общим интересам. Пробыл даже неделю где-то под землею в роли их пленника. Затем сумел бежать. Мафия, судя по его статьям, была прекрасно организована. Она была малочисленна, но сумела обеспечить себя информацией буквально обо всем. Трудно было определить, где кончалась правда и где начиналась фантазия журналиста. Статьи имели успех. Общественное мнение взбудоражилось. Одни верили Никлаю, другие не верили, но все сходились на том, что нет дыма без огня. Зашевелилась в конце концов и полиция. Всем казалось невероятным, что в руках мафии могли быть такие аппараты, с помощью которых можно было видеть на любом расстоянии и за любыми преградами. По окрестностям столицы в поисках входа в подземное царство мафии начали рыскать сотни добровольных детективов. На окраинах и во многих местах центра перерывали подвалы, овраги, выстукивая все сомнительные стены и полы. Появились на сцену вытащенные из музеев волшебные палочки, ряд специальных инструментов, но ничего не добились.

Убедившись в бесплодности поисков, начали склоняться к тому, что вся история с мафией чистый вымысел. Ник-лая упорствовал на столбцах своей газеты. Тогда полиция потребовала у него доказательства. Доказательств не было. По городу поползли слухи, что никакой мафии нет, а что все это затеяно лишь для того, чтобы дискредитировать правительство. Никлаю грозил арест.

Неожиданно для всех Никлая вдруг исчез. В записке, оставленной им, стояло всего несколько слов:

— Не ищите, вернусь с доказательствами.

Как всегда, мнения разделились. Одни с нетерпением ожидали возвращения Никлая, предвкушая сенсацию. Другие утверждали с пеною у рта, что это лишь трюк, чтобы избежать ответственности. Прошла неделя, месяц… об Никлае забыли. Вспомнили о нем лишь через полгода, когда в разложившемся трупе утопленника кто-то его случайно опознал.

Незаметно для себя Арнольд очутился на улице. Скрип тормозов амфибии, чуть не наскочившей на него, напомнил ему о действительности.

— Какой вы смешной! — произнес рядом с ним приятный женский голос.

Арнольд обернулся. Мимо него проходила, улыбаясь, Лили, одна из Бэбиных подруг.

— Не разговаривайте сами с собой на улице, а то иначе вас разлюбит Бэби, — с ласковой улыбкой бросила ему она, скрываясь за углом.

Арнольд не нашелся, что ответить. Пройдя несколько шагов, он по ассоциации вспомнил про Вальдена, а затем сейчас же вспомнил до мельчайших подробностей весь сегодняшний сон.

На полотне разыгрывалась сантиментальная фильма. Глава мощного треста брал в жены девушку, прельстившую его своим умением делать на аэроплане мертвые петли.

— Знаете что, Вальден, — произнесла миловидная шатенка, обращаясь к своему соседу.

— Что, Лили? — рассеянно отозвался сосед.

— Я не выйду за вас замуж.

— Это вы серьезно говорите? — произнес он после короткого раздумья.

— Совершенно серьезно.

— Но почему, Лили?

— Видишь ли, т. е. видите ли, вы мне нравитесь. К вам влечет та таинственность, которой вы себя окружили. Но узнаю вас, как следует, перестанете быть необыкновенным и…

— Милая Лили, только поэтому вы решили не выходить за меня замуж? — спросил ее, улыбаясь, Вальден.

— Не перебивайте меня. И потому и по другому. Вы думаете, забавно щебетать около вас, когда вы сидите, нахмурившись, как сыч, неизвестно о чем думая. Я пришла к убеждению, что вы только притворяетесь, что внутри вас есть какая-то интересная духовная жизнь. Так что вам, Вальден, от сегодняшнего дня больше нечего будет ревниво скрывать от меня, — скороговоркой закончила Лили. — А кроме, того вы не танцуете, — помолчав минуту, добавила она.

— Простите, Лили, вы что-то сказали? — прервав свои размышления, спросил Вальден.

— О небо! Как вы несносны, Вальден. Я сказала, что вы меня не любите! Я сказала, что вы на меня смотрите, как на шута, интересного только тогда, когда он весел и кривляется. Я сказала…

— Лили, хотите мороженого? — мягко прервал ее Вальден.

— Хочу.

— Какое же, Лили? Ты любишь сливочное?

— Люблю.

— А абрикосовое?

— Люблю.

— Шоколадное?

— Люблю.

— Какое же ты из них любишь больше других?

— Тебя, Вальден.

— Пожалуйста, два шоколадных с кремом, — бросил Вальден продавщице. — Лили, задумывалась ли ты над тем, что большинство людей в большей или меньшей степени напоминают собой какое-либо животное?

— Да, Вальден, я обращала на это внимание, — ответила Лили, набрав полный рот мороженого.

— Лили, — не унимался Вальден, — ну, а кого я тебе напоминаю?

— Ты? — произнесла удивленно Лили, перестав есть мороженое. — Ты напоминаешь рыбу.

— Почему рыбу? — возмутился Вальден.

— Во-первых, ты разговорчив, как рыба; во-вторых, твой темперамент мало отличается от рыбьего; в-третьих, я люблю раковые шейки; в-четвертых, не мешай мне есть мороженое, так как оно иначе растает.

— Что? Не нравится? — кончив есть мороженое, спросила Лили.

Вальден пожал плечами.

— Я задал тебе серьезный вопрос, а ты в ответ нагородила глупостей.

— Ах, так! — вспылила Лили, — ты становишься дерзким и грубым, не хочу выходить замуж за тебя.

— Лили! Вместо того, чтобы сердиться, съешь еще мороженого.

Вздохнув, Лили покорно сказала:

— Что же? Так как ты меня не любишь, ничего другого не остается.

Принесли мороженое. Взглянув украдкой на Вальдена, задумчиво слушавшего музыку, Лили произнесла:

— Я тебя, Вальден, все-таки люблю.

— Я боюсь, — не поворачивая головы, произнес Вальден, — что это тебе только кажется.

Лили рассердилась.

— Опять за старое. Я ему, можно сказать, свою душу раскрываю, а он ее живую, трепещущую, хватает немытыми руками и сейчас же под микроскоп, а потом начинает мудрствовать: витаминов, мол, у вас столько-то, объем такой-то, шарики такие-то. Да пойми же, Вальден, что это невыносимо.

В глазах у Лили появились слезы.

— Но, Лили… — попытался раскрыть рот Вальден.

— Никаких но! — вытерев слезы, остановила его Лили. — Здесь, можно сказать, за порцией шоколадного мороженого человек от любви умирает, а он только и знает глупости говорить.

— Что ж я сказал такого, Лили?

— А не говорил ли ты, что любовь есть ни что иное, как комбинация: полового влечения, возбужденного любопытства, задетого самолюбия и несознательного отношения к жизни.

— Ну, говорил как-то что-то в этом духе, — с досадой сказал Вальден.

— До свидания, — произнесла Лили, покидая столик.

Вальден испугался.

— Лили, ты рассердилась на меня? Куда ты идешь?

— К телефону.

— Зачем же, Лили?

— Как зачем? Чтобы дать знать домой, что я проведу весь вечер у Бэби.

— Ничего не понимаю, Лили.

— Какой ты глупый; у Бэби нет телефона и никто не сможет проверить, была ли я у нее или нет.

Вечер был в разгаре.

Кончив ужинать, Лили и Вальден наблюдали за танцующими. Облокотившись на перила ложи, Лили взяла Вальдена за руку.

— Вальден, ты мне веришь?

— Верю, Лили.

— Ты мне скажешь правду?

— Скажу.

— Куда ты исчезаешь каждую субботу?

— На работу, Лили.

— Ты не можешь не врать, Вальден? — выпустив его руку, произнесла со вздохом Лили. — Никто в твоем предприятии по праздникам не работает.