— Слышите. Мирано, — произнес доктор, чье лицо было бледно от пережитого волнения, — это экспресс. Я пойду подкрепиться, а вы следите за тем, что будет делать этот человек, а также и за его спасителями. Катастрофу не заметить они не могли и вскоре двинутся его спасать, показав нам точно, где находится их логовище. Судя по шуму пропеллера, который мы уловили, он возник где-то на том суровом массиве с отвесными стенами. За проявлением признаков жизни на этом массиве будут следить по очереди на экране в комнате для чтения. У нашей молодежи и у наших сотрудников глаза удивительно остры; они заметят не меньше, чем самая чувствительная фотографическая пленка.

— А фильма, доктор, что с ней? Вы думаете, что она при этом человеке?

— Нет, — ответил доктор, — передать на ходу экспрессу несколько тысяч метров фильмы можно только, держа ее в специальном запаянном ящике. Этот ящик или упал куда-нибудь в сторону, оторвавшись от аэроплана, или сгорел вместе с ним. Но этот самый наблюдатель в своем гнезде конечно, задержал оригинал, пославши дубликат. Итак, Ми-рано, до скорого свидания и терпеливо ждите, пока не появится рыба, чтобы проглотить нашу приманку — этого испуганного, получившего ряд потрясений и ушибов при спуске на парашюте, человека.

Когда, войдя в столовую, доктор бросил взгляд в салон для чтения, там он увидел оживленную группу в пять лиц, рассматривавших пол, на котором во всех деталях отражался загадочный массив. Он, улыбаясь, простоял несколько мгновений, смотря на эту картину, и сел за стол. Увидя его, брюнетка начала наливать стакан чая, вынув предварительно из маленького очень изящного буфета небольшую бутылку с коньяком.

— Я очень рада, — сказала она, пододвинув к нему стакан чая, — что сейчас обошлось без жертв.

— Я стараюсь обходиться без них, Элен. Насколько мне тяжело и больно прибегать к этому, вы знаете так же хорошо, как и я, но в случае стратоплана — этого летающего разнузданного гнезда, — невозможно было иначе поступить. Вы слышали по радио, как восприняли его гибель проповедники. Одни увидели в этом перст Божий, а армия спасения, надрываясь, использует уже этот случай вовсю. Ее миссионеры, ударяя себя в грудь, указывают на то, что если человечество не пойдет их путем, то его за неморальность тоже постигнет участь стратоплана.

Когда мы вылетели из дому, я знал, что наша работа будет очень тяжела, опасна и продолжительна. Но я не предполагал, что спекулянты так хорошо использовали имеющийся у них свободный капитал и доступные за их деньги технические достижения. Они, как пиявки, впились в мир. Мы же рассчитывали увидеть только несколько запутавшихся в противоречиях и озлобившихся на все и вся человеческих группировок, с которыми легко было бы справиться. Их военную мощь «Церон» уничтожил бы, не дав им опомниться, но на деле выходит другое.

Ты видишь в той комнате на полу изображение горного массива. В нем скрыто одно из щупальцев того осьминога, который незаметно и неслышно поступает с миром, как предприниматель со взятым им в эксплуатацию на короткое время предметом.

Мы считали, что имеем дело с разрозненными претензиями отдельных рас, наций и государств, но здесь на Памире, между небом и землей, уже отчетливо видна та паутина, которой по строго определенному плану, не знаю, как давно, но уже крепко опутали мир эти люди.

Часы пробили половину десятого, одновременно из салона послышались возгласы:

— Вот где они, вот!

На расстоянии десятка-двух метров от макушки хребта, бывшего ниже соседних вершин, но отличавшегося совершенно почти отвесными и местами даже нависшими над бездною обрывами, была площадка, на которой стояли два человека с подзорными трубами. Они осматривали окрестности. Один из них, заметив еще дымившиеся на глетчере остатки аэроплана, указал на них рукой. Затем, обменявшись друг с другом несколькими фразами, они ушли с площадки в зиявшее сзади них отверстие, которое за ними закрылось. И снова в своем мрачном величии торчала неприступная вершина к небу.

Через четверть часа стена раскрылась, создавая впечатление как бы небольшого аэродрома с прилегающим к нему ангаром. Три человека выкатили маленькую пушку, походившую на те, что употребляют для бросания гарпуна китоловы. Минут десять ушло для установки этой пушки. Люди на площадке суетились около нее, по очереди уходя внутрь скалы и появляясь снова с каким-нибудь предметом в руках. Наконец, видимо, их приготовления стали подходить к концу и трое из них, подняв с трудом с земли нечто походившее на тяжелый якорь с многочисленными лапками, всадили его длинную массивную рукоятку в жерло установленной ими пушки. Один из них внимательно осмотрел еще раз всю установку, как и провода, ведшие от пушки вовнутрь, и исчез в зиявшем отверстии. Через несколько мгновений якорь вылетел и, описав правильную дугу, упал на находившийся на значительном расстоянии глетчер другой вершины. Нить, которая была привязана к ручке якоря, начала наматываться на лебедку, таща за собой по-степенно утолщавшуюся веревку, перешедшую потом в веревочный легкий мостик, который, прогнувшись, повис над бездной. По нему с палками и веревками, заброшенными за спину, один за другим начали переходить люди, бывшие на площадке. Когда последний из них перешел с мостика на глетчер, доктор произнес:

— Господа, каждый на свое место.

Сам же он, позвав Мирано, спустился с ним в нижнюю часть «Церона».

В машинном отделении, в которое они сначала попали, виднелось очень большое количество электромоторов, соединенных с каждым отдельным механизмом «Церона». Они приводились в движение общей машиной особым способом, так как нигде проводов не виднелось. У командного мостика находился небольшой экран, на который перископ бросал изображения. Оттуда вел ход в так называемое химическое отделение, где с одной стороны была прекрасно оборудованная миниатюрная лаборатория, в то время как в другой ряд резервуаров и баллонов, связанных разнообразными трубами и проводами. Оно переходило в отделение, в котором, помимо ящиков с упаковкой, характерной для взрывчатых веществ и снарядов, стояло отдельно несколько сложных и в то же время смертоносных приборов, заключенных в проволочную сетку. К одной из таких клеток подошел доктор, в то время как Мирано стал на командный мостик. Доктор за оградой наклонился над резервуаром, в который были вделаны два шарообразных контакта и из которого вел наверх, наружу через потолок каюты, кабель, одетый в разнообразные сетчатые рубашки.

— Установи прицел на маленькую дверь, — бросил доктор в сторону Мирано. Сам же он склонился над контактами, сближая и отдаляя их, причем появлялась каждый раз яркая ослепляющая искра.

— Готово, доктор, — послышался голос Мирано. Несколько передвижений колес и рычагов и резервуар наполнился янтарного цвета жидкостью. Еще несколько движений механизма, и между кабелем и шариками установилась видимая на глаз струя, как бы бежавшая от них к кабелю.

Взгляд на приборы, перевод рычага и эта струя, сделавшись багровой, потекла еще интенсивнее к кабелю.

Доктор, простояв еще несколько минут, вышел из клетки и, перейдя в другое отделение, взошел там на командный мостик.

На глазах смотревших сначала растаял лед, бывший на входе в убежище. Образовавшаяся от таяния льда вода начала испаряться, а затем через четверть часа перед удивленными глазами экипажа «Церона» вделанная на шарнирах глыба скалы вся раскалилась. Огненным пятном казалась она на бело-черном фоне массива.

Пять фигур шли по ледяному морю к переставшим уже дымиться остаткам аэроплана, не подозревая, что происходит с убежищем, покинутым ими неполных полчаса тому назад.

— На ангар! — произнес доктор и через некоторое время он сконцентрировал убийственный ток на его зияющей пасти. Когда скала, закрывавшая маленький вход, немного остыла, он снова направил покорный кабель на нее и, вторично накалившись, скала, перед тем уже расколовшаяся, распалась на мелкие камни, упавшие дымящейся глыбой на площадку.