Журдан сунул в руку шофера банкнот и дал адрес. Подняв перегородку с завесой и изолировавшись от шофера, он вскоре скользнул на ступеньку. Бесшумно закрыв за собою дверь, он спрыгнул. Использовав все способы передвижения, Журдан очутился за городом у одиноко стоящей в стороне от дороги виллы. Пошарив рукой по крыше беседки, скрытой от внешнего мира высокой стеной, опоясывавшей виллу, он извлек одну черепицу и вынул из образовавшегося отверстия ключ. Заботливо вернув черепицу на старое место, он, не заходя в виллу, открыл гараж и начал приводить в порядок бывший там автомобиль.
Рано утром камердинер графа Расмудена был уже на границе соседнего государства. Буквы С. D. (Corps Diplomatique) сзади лимузина, тот факт, что граф ожидал автомобиль к обеду — это было категорически указано в телеграмме, которую старик-камердинер показал таможенным властям, — и безупречность его документов сделали то, что лимузин сейчас же был пропущен. В первом местечке изящный господин, одетый в модный безукоризненный костюм, подняв на ноги хозяина маленького гаража, одел на него форменную фуражку и нанял его отвести автомобиль до главного города. Там, приведя в порядок машину, он должен был подождать приезда его шофера, который прибудет не позже, как через два дня. Обрадовавшийся неожиданному заработку хозяин гаража снабдил его всевозможными справками о пароходах и не меньшим количеством пожеланий. Журдан при нем вошел в помещение пароходного общества и взял билет на пароход, отходивший через час в Ирландию. Выйдя оттуда, он, зайдя за угол, приказал первому попавшемуся такси везти себя в столицу, куда только что перед этим послал свой лимузин. Его расчет оказался правильным. При выезде из города он увидел свой лимузин, мирно стоявший перед трактиром. На аэродром, переменив еще раз такси, он приехал за полчаса до отлета воздушного поезда на восток. Литовский гражданин Замойкис взял самый дешевый билет. Вскоре поезд тронулся. Из купленной им в последний момент газеты он узнал про покушение, сделанное неизвестными злоумышленниками на председателя совета министров. Злоумышленник подсунул глобус, наполненный взрывчатым веществом неслыханной силы. — Дурак, — подумал Журдан, — наверное, со злости разбил глобус, получилось короткое замыкание электрических проводов, а этот идиот со страху упал в обморок. В Берлине Журдан оставил свой поезд и решил сесть в роскошный аэроплан, летевший в Тегеран. Истории с покушением местная печать уделяла много места и делала разнообразные догадки о личности атентатора. Журдан заметил несколько косых взглядов, брошенных на него персоналом аэродрома. Наверное, сомневаются в чистоте арийской крови гражданина Замойкиса и то только потому, что бедный Замойкис приехал с самым дешевым билетом, — подумал Журдан. Подойдя к кассе, он взял дорогой билет со всевозможными доплатами. Сделав это, он с удовольствием заметил, что это не прошло незамеченным и враждебность исчезла. Он подумал: «Если в Варшаве не будут требовать от гражданина Замойкиса 100 % славянской крови, я доберусь живым до Тегерана и там передохну. Пожалуй, оттуда можно будет послать Штерну сочувственную телеграмму. Бедная Ванда, — думал дальше Журдан, приятно улыбаясь своему миловидному визави, — как она, должно быть, рассердилась на меня. Интересно, с каких пор она начала работать на Штерна! Видимо, недавно! так как я уловил бы это раньше, а не только вчера!» Журдан из футляра вынул кольцо и начал следить за блеском камня, поглядывая на соседку. Другие пассажиры не обращали ни-какого внимания на них. Соседка мельком взглянула на кольцо. Оно ее заинтересовало. Несколько раз ее взгляд внимательно остановился на нем. Затем, как бы случайно взглянув на Журдана, улыбнулась ему. Он представился, и после Варшавы, которую они вместе по ее просьбе осмотрели, кольцо перешло к ней. В Москве они расстались. Журдан о Ванде больше не вспоминал. Фрида обещала навестить его в Тегеране. Когда аппарат, тяжело поднявшись с Московского аэродрома, резко повернул на юго-восток, Журдан задумался о своем будущем. Он чересчур хорошо знал, что не сможет, сидя пассивно в какой-нибудь дыре, доживать в почете свой век. Ему нужна была интрига и острота ощущений. Но интрига его калибра, его способностей.
