К сожалению, моим самым большим делом до работы в «Трибьюн» была статья для газеты колледжа, но я написала ее анонимно. И хоть у меня в запасе было несколько хорошо принятых маленьких статеек для «Трибьюн», у меня не осталось больше ни одной «большой истории», чтобы как-то компенсировать свой полнейший провал для «Трибьюн».

Но я ни разу не пожалела, что написала ту статью для колледжа анонимно. Там я сыграла важную роль в разоблачении круговой поруки из наркобизнеса и шантажа — победа, ставшая для меня как личной, так и профессиональной. Моя анонимность обеспечила защиту моего главного источника — девушки по имени Мина Блэйк, наследницы империи Блэйков. Только Мина и мой редактор знали, что я автор той статьи.

Определенно, мне не хватает возможности вести расследования, разоблачать незаконные действия (понижение в должности в газете «Трибьюн» сродни самоубийству в журналистском мире), хотя моя писательская деятельность по-прежнему позволяет мне раскрывать тайны. Просто другим способом. Конечно, люди склонны забывать и, может, в один прекрасный день у меня появится шанс участвовать в журналистском расследовании, но гарантий на это никаких нет. Вздыхаю про себя и смотрю, куда едет Синтия.

— А что если, несмотря на всё твое тщательное планирование, что-то пойдет не так?

Она сжимает губы, потом пожимает плечами.

— Я приспособлюсь. Я уже так делала. И смогу снова.

— Гибкость — это хорошо, — киваю я.

— Многогранность — это ключ. — Припарковав машину у тротуара в нескольких минутах ходьбы до доков, она выключает зажигание. — Это еще одна вещь, которую я поняла на моих бесчисленных сеансах терапии. Чем больше переменных ты можешь контролировать, тем лучше твой план. Сложные планы готовят тебя к тому. Что ты раньше не мог.

Синтия вылезает из машины и улыбается мне с уверенностью, которой можно только позавидовать. Я тоже выбираюсь. Она не красавица в общепринятом понимании этого слова, но источает вибрации, а ее глаза сияют тем особым светом, который говорит мне, что она не сдастся, пока не добьется своего. Не это ли половина дела в погоне за счастьем? Принимать как данность, кто мы есть, и делать то, что мы хотим?

И чего же хочу я? Моя тетя права в том, что окончание моей последней книги означает, что я на перекрестке судьбы, и я понятия не имею, какой путь выбрать. Ни одной достойной следующей книги идеи не пришло мне в голову. А путь назад, в журналистику, пока закрыт для меня. Кажется, я застряла в тупике.

— Пошли, копуша, — говорит Синтия, подталкивая меня вперед.

Переставляю одну ногу за другую, поднимаю голову выше. Ни за что не увязну на перепутье. Если потребуется, я пророю себе новую дорогу!

***

— Не знаю, хорошая ли это была идея, Синтия.

К своему разочарованию, замечаю поток мужчин, вливающийся в бар рядом с гриль-баром «Бейсайд». Хотя пока они выглядят безвредно. Просто кучка трудяг, собирающихся пропустить по пиву после работы. Несколько парней нашего возраста тоже заходят в бар. Когда за последним парнем закрывается дверь, она хватает меня за руку.

— Пошли же, Ти! Бар называется «Пришпоренный». Круто, да? Слышишь эту хонки-тонк музыку? Половина зашедших туда парней носят сапоги. Готова поспорить, некоторые из них станцуют. Всегда хотела научиться танцевать тустеп!

Как бы я ни старалась, предупреждение Баса насчет баров около ресторана стучит у меня в голове. Сжимаю свою сумочку, проверяя электрошокер, спрятанный глубоко внутри, и в это время рядом останавливается джип. Две молоденькие девчонки выскакивают из машины, вырывая меня из размышлений. Смеясь и болтая, они бегут вверх по деревянным ступеням мимо плетеных кресел на веранде бара и входят внутрь с той уверенностью, будто это их обычное тусовочное место.

Я выпрямляюсь, откидываю волосы назад и беру Синтию за руку.

— Вперед!

Интерьер бара выдержан в старом стиле, с грубыми деревянными столами и стульями, потертым танцполом и людьми, толпящимися у бара в борьбе за напитки. Пивные бутылки в руке, несколько уже пролито на танцпол, и одна большая масса движущихся тел.

— Похоже, кто-то сегодня так и не станцует тустеп, — поддразниваю Синтию.

Она пожимает плечами, осматривая парней.

— Ночь только началась. Давай выпьем.

Мы проходим сквозь толпу к бару, где я заказываю себе пиво, а она — бокал белого вина.

— Ты серьезно? — я смотрю на нее и медленно обвожу рукой толпу вокруг нас.

Она пожимает плечами и, пока мы ждем свой заказ, говорит, перекрикивая шум:

— Можно вывести девушку из города, но город из девушки никогда.

Как только бармен ставит наши напитки, рука обвивает мою талию, и какой-то парень позади меня тычется неряшливой щетиной мне в шею.

— Привет, Имбирная печенька.

Я поворачиваюсь и толкаю его в плечо, заставляя отпустить мою талию.

— Угомонись, не то получишь по печени от Имбирной печеньки.

Он поднимает руки вверх, глаза смеются.

— О-о, да она злюка. Увидимся на танцполе.

Я закатываю глаза и тянусь за кошельком, чтобы расплатиться, бормоча:

— Мечтай-мечтай.

Синтия фыркает мне в ухо.

— Имбирная печенька. Прибавь ему очки за оригинальность.

— Не собираюсь ничего ему прибавлять, — хватаю свое пиво и делаю несколько глотков. — Никто не смеет касаться меня без разрешения.

— Колючка. Я-то касалась тебя множество раз, — хихикает она и делает глоток вина.

— Это другое! — Я закатываю глаза, и мы маневрируем сквозь толпу. Стоя на краю танцпола, мы наслаждаемся напитками и рассматриваем танцующих. Ну, или пытающихся танцевать.

— Это очень забавно, — несколько минут спустя говорит Синтия. Она смеется над отвратительным бородатым парнем, который только что попытался станцевать вместе с девушкой и получил от нее локтем в живот.

— Смотри, — указываю на них бутылкой, — она тоже не хочет, чтоб ее лапали. Я не колючка.

Синтия похлопывает меня по плечу, и мы отходим в сторону, так как на танцполе становится все больше людей.

— Ты не знаешь, что такое быть высокой. Парни пытаются прижаться к тебе, потому что ты малявка.

— Во мне сто семьдесят сантиметров. Это не маленький рост для женщины, — отвечаю я и допиваю пиво. Поставив бутылку на ближайший стол, оглядываю ее. — А в тебе сколько? Не больше ста семидесяти восьми.

Она кивает.

— Ну да, но я высоковата для девушки. Это ограничивает круг парней, которые могли бы скрасить мои будни.

— Блондиночка, потанцуем? — Парень с двухдневной щетиной одной рукой касается своей ковбойской шляпы, другой сжимает локоть Синтии и наклоняется ближе. — Хочу продемонстрировать, на что способны на танцполе такие парни, как я.

Засмеявшись, она сует мне свой пустой бокал и берет его за руку.

— Показывай, Ковбой.

Я хихикаю, глядя, как она уговаривает научить ее танцевать тустеп. Она озорным взглядом смотрит в мою сторону, улыбаясь во весь рот.

Поставив ее бокал, машу ей и иду в туалет. Два шота и бутылка пива меня добили меня.

Как только я выхожу из туалета, ступая в полумрак, заполненный девушками и парнями, ожидающими своей очереди, тяжелое, дурманящее чувство окутывает меня.

Я врезаюсь в кого-то и бормочу слова извинения.

Внезапно меня охватывает ужас, заставляющий мой пульс бешено стучать в ушах. Мои ладони потеют, пока я быстро трясу головой, чтоб очнуться. Нет, нет, нет. Только не снова. Чувство нереальности происходящего наваливается на меня. На этот раз все проходит намного тяжелее, меня как будто расплющивает. Я быстро моргаю и несусь по коридору так быстро, как могу. Осматриваюсь, скованная страхом, потому что среди толпы я замечаю плотоядное лицо Хейза. Подсознательно я понимаю, что этого не может быть. Ублюдок в тюрьме за изготовление и распространение наркотиков, но я не могу остановиться, и меня засасывают воспоминания о тех днях, когда были украдены моя невинность и свобода.