— Мое молчание не сделало мои мысли менее громкими и ясными, — говорит он, и в этот же момент я чувствую, как он тянет за узел на моей талии.

Я начинаю помогать ему снимать пояс, когда он перехватывает мои руки и отводит их в сторону.

— Держи их тут.

Сердце пускается в галоп, я выдыхаю, пытаясь взять дыхание под контроль и держать свои руки там, куда он их положил, пока Себастьян медленно стягивает пояс с моей талии.

— Ты понятия не имеешь, что я хочу сделать с тобой, — говорит он, расправляясь с узлом внутри моего платья.

— Могу себе представить, — шепчу я.

Низко и порочно рассмеявшись, он полностью снимает платье, прежде чем прижаться своим обнаженным торсом к моей спине:

— Можешь попытаться.

Я дрожу, когда он отходит, забирая с собой тепло. Я чувствую себя полностью голой, даже несмотря на то, что на мне до сих пор нижнее белье и каблуки.

Моя кожа покрывается мурашками, когда я слышу шелковистый шорох моего пояса.

— У меня было три года, чтобы нафантазировать все те вещи, которые я так и не смог сделать с тобой, — продолжает он, едва задевая мое ухо. — Дай мне свои руки.

Пульс бешено скачет, когда я поднимаю их и, немного согнув в локтях, скрещиваю над головой.

Он целует меня в запястье, его голос хриплый и довольный.

— За спину. Прямо над этими сладкими ямочками, которые мне не терпится попробовать.

Мое дыхание прерывается, и я плотно зажмуриваю глаза, стараясь не паниковать. Ты сможешь это сделать. Ты сможешь. Он не собирается обижать тебя. Он никогда тебя не обидит. Черт возьми, ты знаешь об этом. Ты знаешь, он так не поступит.

— Ти, — говорит он, в его голосе появляются командные нотки.

Я успокаиваю дыхание и завожу руки за спину.

Шелковый пояс касается моих запястий, я глубоко дышу носом, но когда он передвигается выше, к локтям, мое дыхание полностью прекращается.

— Опять же, у меня было целых три года на то, чтобы придумать новые способы снова сделать тебя своей, — говорит он, затягивая пояс на моих руках так, что они отведены назад, а моя грудь выдвинута вперед.

Я слышу его слова, и чем больше хочу сфокусироваться только на его голосе — на нем, и на том, что он заставляет меня чувствовать, тем дальше мои мысли уносят меня назад в прошлое. И как бы я себя ни уговаривала, не могу остановить это ментальное падение, что делает мое дыхание бешеным и беспорядочным.

— Три года. Чувствуешь? — говорит Себастьян, прежде сделать шаг ближе и схватить мою руку. В следующий момент он оборачивает мои пальцы вокруг своей эрекции, несмотря на то, что он до сих пор в брюках. Его рука, прижимающая мою к твердому члену, становится последней каплей. Не могу остановить слезы, градом катящиеся по щекам.

— Радуга, радуга, радуга, — снова и снова лепечу одно и то же.

— Черт! — Себастьян быстро освобождает меня, сопровождая свои действия потоком красочных ругательств. В ту секунду, когда мои руки снова свободны, я настолько быстро оказываюсь в его объятиях, что все произошедшее становится похожим просто на очень плохой сон.

Прижимая меня к груди, он подходит к кровати и садится со мной на своих коленях, шепча мне в волосы:

— Мне так жаль.

Когда я киваю, а мои слезы все стекают, он скидывает мои туфли и укладывает нас обоих. Накрыв нас, он не позволяет мне выскользнуть. Он оборачивает свою сильную руку вокруг моего живота и притягивает меня к своему накачанному торсу, переплетая свои мускулистые ноги с моими. Устроив свое массивное тело рядом с моим, он шепчет мне в ухо низким сосредоточенным голосом:

— Защитное слово больше никогда не должно вставать между нами. Никогда, бл*дь, больше, Ти.

— Талия, — удается выдавить мне. — Талия Мерфи.

Я хочу хотя бы раз услышать, как он произносит мое настоящее имя. Я так долго об этом мечтала. Правда, в моих мечтах я признаюсь ему при других обстоятельствах.

Он на секунду замирает позади меня, потом выдыхает и оставляет нежный поцелуй на моем виске, а затем говорит хриплым голосом:

— Что бы ни случилось, Талия, ты не покинешь эту постель, пока не расскажешь мне.

Не знаю, сколько лежу там, в тишине, позволяя слезам катиться. В его объятиях мне настолько безопасно и комфортно. Думаю, я наконец-то плачу за ту девчонку, которая не могла позволить себе показать слабину.

Когда мои слезы высыхают, Себастьян разжимает мою ладонь. Он переплетает наши пальцы, а его теплое дыхание опаляет мою шею:

— Если у тебя есть триггеры, я должен о них знать. Только так я смогу справиться с ними.

Я глубоко вздыхаю и прижимаю наши руки к груди. Закрыв глаза, я позволяю себе вернуться в тот день, чтобы он понял.

Я настолько сосредоточена на домашнем задании по математике, что не слышу, как Хейз входит в дверь, соединяющую наши квартиры, пока его горячее дыхание не касается моей шеи.

— Над чем трудишься, Талия?

Сейчас Амелия в гостиной, увлеченно смотрит свое любимое ТВ-шоу. Вот почему я здесь. Не могу думать под орущий телевизор, а у меня через пару дней контрольный тест. У меня нет времени выслушивать дерьмо Хейза. Ну почему Уолт снова оставил дверь незапертой?

Сердце пускается в пляс, я смотрю правее, затем цежу сквозь зубы:

— Пытаюсь сконцентрироваться, а ты не даешь.

Ладонь Хейза ложится на мою тетрадь, полностью ее перекрывая, а он склоняется ко мне.

— Как насчет того, чтобы сначала сконцентрироваться на мне?

Он воняет дымом и пивом. Пытаюсь совладать с дыханием, но паника побеждает.

— Уолт… — кричу я предостерегающим голосом.

Хейз нависает надо мной, и, так как Уолт не отзывается, я сдаюсь.

— Позанимаюсь где-нибудь в другом месте, — говорю я злым голосом. С раздражением захлопнув книгу, я встаю, затем с силой придвигаю стул к столу.

Прежде чем я успеваю взять книгу, Хейз хватает мою руку и заводит ее за спину. Положив вторую руку на мою шею, он толкает меня через спинку стула, прижимая щекой к столу.

— После сегодняшнего дня, ты больше никогда не посмеешь разговаривать со мной в таком тоне, — скрипит он мне в ухо.

Отпустив мою шею, он еще сильнее выкручивает запястье. Его голос твердый и злой, его действия гораздо жестче, чем когда-либо раньше.

Когда я слышу звон пряжки ремня и звук расстегивающейся ширинки, я снова зову Уолта. Сейчас меня не заботят угрозы Хейза по отношению к Уолту. Все, о чем я думаю, это о происходящем здесь и сейчас.

— Заткнись, если не хочешь привлечь любопытное отродье, — говорит Хейз, темп его дыхания меняется по мере освобождения из штанов.

Из-за своего страха я совсем забыла про Амелию. Его фраза отрезвляет меня, и я призываю все силы, чтобы не закричать, когда он хватает мою вторую руку и тоже заводит ее за спину. Когда он оборачивает мои пальцы вокруг своей эрекции, меня пронзает отвращение. Он испускает глубокий стон и прижимается к моей заднице.

Желчь поднимается по моему горлу, и я давлюсь. Пытаюсь вырвать свою руку, но его пальцы сжаты вокруг моих, держа член в тисках.

— Даже не думай останавливаться, — предупреждает он, сильнее вдалбливаясь бедрами, и глубоко стонет.

Все, что мне остается — это лежать там, пока ублюдок использует мою руку, чтобы дрочить на мою обтянутую джинсами задницу. Когда он кончает, он шлепает меня, а потом втирает свою сперму в джинсы на ягодицах и между моих ног. Схватив меня между ног одной рукой, другой он вцепляется в пучок и с силой дергает, пока мое ухо не оказывается настолько близко, что он может с удовлетворением пропыхтеть:

— Думаю, ты идеальна для траха. Жду не дождусь.

Слезы текут к вискам, когда я умолкаю. Мой голос охрип, пока я рассказываю Себастьяну о Хейзе.

Рука Себастьяна оборачивается вокруг моего лица. Схватив щеку, он тянет меня, пока я не поворачиваюсь. Прижав свой лоб к моему, он шепчет тусклым от боли голосом: