Луда взглянул на Хирела, пожал плечами и захромал к выходу.
Время тянулось медленно. Высоко, между стропилами, громко жужжала попавшаяся в паутину муха. Элфрун не терпелось кое о чем спросить бабушку, но молчаливое присутствие громадного Хирела сдерживало ее. Он снял засаленную войлочную шапку и, тяжело и шумно дыша, мял ее в своих мясистых руках.
Если ей хоть на миг покажется, что Сетрит выходит замуж по принуждению, она сможет одним своим словом расстроить эту свадьбу.
И она сделает это.
Но вот появилась Сетрит; она оживленно и громко говорила, сияя улыбкой. Хирел явно был очарован и смотрел на нее безумно влюбленными глазами; многие из улыбок девушки предназначались ему, хотя от Элфрун не ускользнуло, что, когда Сетрит случалось взглянуть на своего отца, глаза ее сощуривались, а губы сжимались. Да и держаться она старалась от него подальше.
– Пойдем со мной, – сказала Элфрун, поднимаясь со скамеечки, сидя на которой она чувствовала себя в невыгодном положении. – Только Сетрит. На улицу.
У выхода Сетрит замялась, хотя во дворе никого не было.
– Пойдем, – раздраженно произнесла Элфрун. – Я на твоей стороне. Здесь нас никто не услышит. А теперь скажи мне, ты действительно хочешь выйти за пастуха?
Сетрит вскинула голову и с вызовом, дерзко посмотрела ей в глаза.
– Я бы и сама хотела это знать. Хирел спросил у отца, и отец сказал мне, что он этого хочет.
– Но сама-то ты что об этом думаешь? Ты не должна выходить за него, если тебе не хочется. И я не собираюсь тебя заставлять.
На щеках Сетрит появился стыдливый румянец.
– Я должна выйти за кого-то и хочу сделать это в самое ближайшее время.
Элфрун ошарашенно уставилась на нее:
– Так ты… ты что, ждешь ребенка?
– А тебе-то что? – Она зло прищурилась, и выражение лица у нее стало таким же, каким было, когда она смотрела на отца. – Почему ты не хочешь, чтобы я вышла за пастуха? Может, ты считаешь, что я недостаточно хороша для него?
– Что? С чего это ты взяла?
Сетрит мотнула головой, взмахнув светлыми косами.
– Я знаю, что ты обо мне думаешь. По тому, как ты смотришь на меня. Тебе все это доставляет удовольствие.
Как говорится, не в бровь, а в глаз.
– Ты все это придумала. Зачем это мне?.. – Но потом Элфрун сдалась: – Ладно, не обращай внимания. Выходи за него хоть завтра, мне-то какое дело!
20
Туури дважды обмотал канат вокруг дерева и закрепил его прочным узлом.
– Ты дежуришь.
Аули кивнула. Она уже послала двух людей за хворостом. Мир и Холми вычерпывали воду. Варри смачно зевнул, показывая все свои оставшиеся зубы.
Туури отправился вверх по тропе, разбрасывая ногами опавшие желтые березовые листья. Тропа вилась вдоль гребня возвышенности к уступу, на котором примостилась небольшая кирка. Вечно какие-то выдумки относительно места встречи! Он явился сюда день в день и даже час в час, как и обещал, но не было никаких гарантий, что те, кто ему заплатит, окажутся так же точны. И он не мог винить их за это. Помимо ветра и приливов, было еще много такого, из-за чего что-то могло пойти не так.
Люди, планирующие предательство, всегда уязвимы.
Нортумбрианцы здесь, на южном берегу Хамбера, в землях Линдси, никогда не могли рассчитывать на радушный прием. А люди, с которыми у него была назначена тут встреча, могли попасть в любую беду.
Пока он карабкался вверх, то, что казалось серебристо-серым пнем ясеня, вдруг развернулось и поднялось, превратившись в фигуру человека. Приглядевшись, он узнал Финна.
– Молодец.
Финн кивнул.
– Давно ждешь?
Финн пожал плечами:
– Два-три дня. Я пришел из Линкольна.
– Как дела?
– Хорошо. У меня есть серебро для вас. Я закопал его. И еще одна новая вещь.
Дальше они пошли рядом, и Финн старался шагать в ногу с более крупным капитаном. Больше они не обменялись ни словом, пока не показались насыпь вокруг кирки и ров перед нею.
– Ты уже виделся с ними? – спросил Туури.
Финн покачал головой. Когда они приблизились к дамбе, по которой можно было пройти через ров, он отстал на пару шагов. И так всегда робкий с виду, теперь он выглядел совсем уж подобострастным и замкнутым. Туури расправил плечи.
Но напускать на себя важный вид не потребовалось. Перед киркой стояли привязанные лошади, а двери, и южные и северные, были распахнуты. Их ждали, им были рады. Под осенним солнцем прихорашивались белые голуби.
Последовали обычные учтивые фразы, подали эль и медовуху; по разные стороны Северного моря многие слова звучали одинаково. Затем аббат Бартона оставил их, очень довольный подарком – посеребренными медными чашами с выгравированными изображениями виноградных лоз и причудливых зверей, – и собеседники перешли к делу.
Финн только наблюдал за этим со стороны, впитывая все, что слышал, – это уже стало его второй натурой.
– Вот Нортумбрия. – Туури вытянул вперед свою левую руку с расставленными пальцами, тыльной стороной кисти вверх. – Тут реки, – он указал на пространство между большим и указательным пальцем, – здесь Хамбер. Здесь Тис, – зазор между указательным и средним пальцем, – здесь Тайн, – просвет между средним и безымянным, – а вот тут Форт.
Лицо тучного мужчины расплылось и сморщилось от широкой улыбки.
– Тогда ваш мизинец – это земли Файфа, а Бартон расположился у основания большого пальца.
Шеи у него не было – сплошные жировые складки. Откуда у человека может взяться столько жира?
Последовала вспышка смеха, хохотали дольше и громче, чем заслуживала его шутка.
– Итак, скажите нам, где и когда. – Туури кивал, ожидая, когда утихнет веселье. – Мы можем пригнать вам три корабля.
– Шестьдесят человек? – На этот раз подал голос тихий мужчина с волосами серовато-коричневого, мышиного цвета.
Туури снова кивнул.
– А это будут подходящие люди? Они умеют сражаться?
Туури начал отвечать, но тучный перебил его:
– Если бы вы видели их, то не задавали бы таких вопросов! Плавание на таких лодках сплачивает людей, как ничто на свете. Они там все как родные. Парни из хороших семей, и умеют управляться с мечом. Но главное – это лодки. Остановимся пока на этом, а уж я замолвлю слово… – Он умолк, подмигнул и закивал.
– Это корабли, – спокойно сказал Туури. – Не лодки. Так сколько вы заплатите?
– Простите. Конечно корабли.
Человек с мышиными волосами сказал:
– Просим нас извинить, – и, выразительно посмотрев на них, кивнул на дверь.
– Ты знаешь, кто они такие?
Внутренний двор был со всех сторон защищен от ветра, и Финн чувствовал, как тело расслабляется под ласковыми лучами солнца. Он закрыл глаза, и перед ним разостлался красный туман прикрытых век; Финн прислушивался к воркованию голубей на крыше и чириканью воробьев. Но тут же открыл глаза, когда Туури сказал:
– Этого толстого я уже видел раньше. Думаю, в Хедебю.
– Ха. Да, трудно не заметить, даже с таким зрением, как у меня! Тилмон. Он семь лет жил в Дейнмарче. А второй – Элред. Этот хочет быть королем северного Хамбера.
– А что не так с их нынешним королем?
Туури пожал плечами и сплюнул.
– Да ничего, – ухмыльнулся он. – В смысле, все.
– Значит, всего три судна?
Последовала еще одна ухмылка, обнажившая выщербленные зубы.
– Хочу кое-что придержать в резерве.
– Не много для армии. Три корабля. Маловато, чтобы завоевать корону.
Туури цыкнул зубом:
– Они начнут с малого. Торопятся. Будут совершать набеги по всему побережью, выбирая места для удара, где это будет чувствительнее всего. Попытаются вынудить противника принять сражение. Так обычно и начинаются подобные дела.
В дверях появился слуга, жестами приглашая их войти внутрь.
Тучный мужчина сказал:
– Мы с милордом принимаем ваши условия.
Они уселись поудобнее, намереваясь обговорить детали; обстановка стала неожиданно теплой. Финн наблюдал и слушал.