Быть евреем и быть русским поэтом — ноша эта была для души его (Слуцкого) мучительной.

…Текст стихотворения («По отчеству — учил Смирнов Василий…») сегодня может восприниматься достаточно двусмысленно. Как и его выступление с осуждением публикации романа «Доктор Живаго» за рубежом: таковы были его представления о патриотизме и художнической порядочности.

[167]

Бориса Слуцкого я знал и неплохо. Сима с ним дружил. Он иногда приходил к нам домой. <…> Прекраснейший поэт. Абсолютно сам по себе. Он, как Андрей Платонов: за сто километров его интонацию, единственную в своем роде, различишь. Они оба слышали простых людей.[168]