***

— Я смотрю, они тебя уже подготовили, — Марко сипло рассмеялся, глядя на Чарльза. Его лицо и руки были покрыты густой серебристой краской, способной поспорить в стойкости с чернилами осьминога, кожу украшали золотистые монетки, так же, как и у других, прикрепленные на манер маски. — Но вовсе не стоило нападать на служителей, они лишь хотели тебе помочь. Обработать твой хвост или приодеть тебя для вечера, — он окинул взглядом руки Ксавьера, украшенные тонкими извилистыми, похожими на волны браслетами, и довольно оскалился, облизнул тонкие губы. — Прежде не смотрел на тебя так, но ты, Ксавьер, можешь быть притягательным.

— Не боишься, что тебя услышат твои жрецы и пустят тебя на корм рыбам за нарушение главного табу стаи? — тихо спросил Чарльз, подняв взгляд на своего отчима. Он помнил его угрозы, но душа его уже не могла испытывать страх, а в сознании плескалось лишь безразличие.

— Что? Я лишь выразил свое восхищение нашим прекрасным пророком. Тем более их здесь нет, и ты это чувствуешь. А у них слух не такой острый, иначе они бы могли услышать, как я говорил, что их возлюбленный пророк трахался с человеком, отдавая снова и снова свое благословенное океаном тело этому грязному сухопутному, позволяя осквернять себя все больше с каждым прикосновением.

— Не смей говорить о нем, — враждебно зашипел Чарльз и приподнялся с пола. Его цепи зазвенели и сильнее впились в его и без того травмированные запястья, но боль сейчас лишь придавала сил. — Или ты хочешь, чтобы я забыл о нашей сделке и при всех на церемонии сказал, что океан тебя не одобряет?

— Ты не сделаешь этого, ублюдок. Иначе пострадают твои самочки.

— А ты успеешь до них добраться, когда на тебя кинется озверевшая стая? — спросил Ксавьер с кровожадностью в голосе.

— Они меня не тронут, — хвост Марко засверкал от разрядов тока, а взгляд стал более решительным, — а тебе, видимо, надо напомнить, что тебя ждет, — он резко подплыл к Чарльзу и схватил его за волосы, поднимая выше, зная, что у русала не хватит сил поднять руки, скованные тяжелыми цепями. — Не шипи, шлюха портовая, — прошептал Марко, почти прижимаясь своим лицом к лицу к приемного сына, который вырывался и рычал от боли. Новый вожак оскалился, когда что-то царапнуло его ладонь. Свободной рукой он вырвал из волос Чарльза серебристую звезду и швырнул ее в сторону, не смотря на то, как взвился и зашипел Ксавьер, словно вместе с этой безделушкой из него вырвали часть плоти. Марко провел тонкими пальцами вдоль живота Чарльза к его хвосту, наслаждаясь его гневным взглядом. — Они вскроют тебя здесь, и нож войдет в тебя совсем не так ласково, как член твоего человека. Они вытянут из тебя все ненужные органы и отрежут их, затем подлатают тебя и проследят, чтобы ты пережил всю эту агонию и раны зажили без проблем. Но от боли тебя никто не избавит.

— Отпусти меня, ублюдок, — зарычал Чарльз и дернулся сильнее.

— Отпустить? Мы только начали. Или ты думаешь, мне понравится пробовать тебя уже очищенным? Когда там будет кровавое месиво, вместо уютной щелки? М-м? Где она? — его рука заскользила по хвосту, и Чарльз гневно зашипел, дернулся и впился зубами в нос Марко, сцепив челюсти так крепко, как только смог.

Крик пронзил весь затопленный трюм, а вода пропиталась кровью. Когти Марко прошлись по хвосту Чарльза, оставляя тонкие ранки, а сам русал взвыл и оттолкнул от себя Ксавьера, зажал нос рукой, но кровь все равно сочилась между пальцев.

— Урод! Даже не думай, что после этого я буду с тобой нежничать, — зашипел Марко и, подхватив какой-то обломок бруса с пола, бросился на Чарльза. Тот уже приготовился и успел увернуться как раз вовремя, чтобы удар пришелся на плечо, а не на лицо. — Только после того, как тебя оттрахал человек, в тебе появилось хоть что-то от мужчины. Иронично, не правда ли? А что будет после того, как тебя возьмет русал? — зашипел Марко, и кровь растекалась от его лица во все стороны. Но Чарльз лишь усмехнулся, глядя на него с вызовом, потому что уже почувствовал то, что еще не мог ощутить его отчим.

— Ты готов сделать это на глазах у своей стаи?

Марко обернулся, теперь и он смог почувствовать и увидеть приближающихся стражников.

— Проклятье, — он отбросил балку и попытался утереть кровь, подплывая ближе к Чарльзу. — Только вякни им что-то, и я переломаю твой хвост окончательно.

— Господин, вам не следует говорить с пророком до обряда, — с почтением и в то же время с упреком произнес один из стражников. Чарльз лишь успел заметить, что все они были из крупных хищников и уже успели приготовиться к вечернему «празднеству». И какой бы больной русал ни разрисовывал их, у него был талант, потому что их лица выглядели так, словно в них не осталось ничего человеческого. Лишь хищные серебристые черты и узоры на бледной коже.

И среди них ему предстоит провести остаток своей жизни.

— Я лишь проверял, в порядке ли наш пророк. Но, как видите, он все еще не отошел от того потрясения, что испытал в логове людей. Успел поранить сам себя, — Марко указал на огромный синяк, расползавшийся на предплечье Ксавьера, и Чарльз смерил его свирепым взглядом. — Позаботьтесь о нем. И там, в углу, осталась краска, лучше покрыть ей и плечи, чтобы на церемонии никто не видел, как глупо мог повести себя наш дорогой пророк.

— Сделаем, господин, — поклонившись, сказали стражники, и только один из них не двинулся, а когда склонился, то сделал это коротко и едва заметно. Чарльз скользнул взглядом по сильному акульему хвосту и обреченно вздохнул. Марко, наверное, специально приставлял ему в охрану только таких вот выродков — сильных и быстрых, от которых у Чарльза и шанса не было уплыть даже со здоровым хвостом. Не то, что с больным.

Чарльз проводил взглядом удаляющегося отчима, и вид кровавого следа, тянувшегося за ним по воде, немного успокаивал, но все же… если бы стража не решила проведать его вне расписания, то Марко бы точно не остановился. И Чарльз понимал, что сейчас лишь отсрочил свою участь, но никак не избежал ее.

— Зачем вы пришли? — вновь теряя интерес к происходящему, спросил Ксавьер у стражи и медленно опустился на пол своей клетки — слишком тяжело было оставаться наплаву, когда все тело сковывали цепи.

— Нам передали, что вы не позволили обработать ваш хвост прежней смене. Позвольте это сделать нам. Кроме того, ваша рана…

— Это просто синяк, — отмахнулся пророк, но не стал сопротивляться, когда к нему подплыли с густой мазью, которая не растворялась в воде и липла ко всему, чего касалась. Она была прохладной, и, хоть Чарльзу были неприятны осторожные касания русала, он терпел, понимая, что вечером вся та боль, что он испытывал сейчас, покажется ему ничтожным недомоганием.

***

Запах заполнял все пространство трюма и ослеплял. Едва заплыв туда, Эрик с трудом стал дышать и ощутил, как дрожь прошла по его телу. Он не слышал, о чем говорили русалы, лишь смотрел на того, кого здесь называли пророком.

Серебряная краска на его теле лишь подчеркивала бледность его кожи, придавала ему сияния, золотые осколки монет очерчивали его лицо, и если тогда, когда самого Эрика готовили к грядущему торжеству, вся эта затея казалась ему глупой, то, глядя на этого русала, он находил в этом смысл. По крайней мере, для этого пророка. Достаточно было представить его среди всей остальной стаи, и сразу было понятно, что весь этот праздник посвящен ему одному.

А этот запах!

Не было никаких сомнений, что именно этот русал был его источником. От него трясло, от него кружило голову, и Эрик невольно стал дышать чаще и ощутил жар в теле. Он хотел наброситься на этого русала, отогнать всех, кто просто посмеет на него посмотреть, сохранить его лишь для себя одного и… В голову приходило так много мыслей о том, что он мог бы с ним сделать, но почему-то в первую очередь он хотел уткнуться лицом в изгиб его шеи, где, он чувствовал, запах был особенно сильным, и просто дышать глубоко и часто полной грудью, пока этот аромат не сведет его с ума.