Но он мог сделать еще одно доброе дело в этой жизни. И именно из-за него он так смирно лежал на дне, не пытаясь лишить себя жизни всеми теми возможными способами, что уже не раз приходили в его голову.
Шерон и Рейвен.
Они все еще прятались, и Чарльз хотел, чтобы хотя бы они остались невредимы. Так сказал Марко, это было его условием: он не ищет их, не видит, даже если заметит, а Чарльз сотрудничает. Никакой лжи и неверных курсов. Он поддерживает отчима и говорит то, что ему нужно услышать, объясняет все в его новой стае.
Хуже этого быть уже не может, а думать о будущем у Чарльза больше не оставалось сил. Казалось, сердце было раздавлено в его груди, и теперь там просто пульсировало растекающееся месиво, что осталось вместо живого органа. И не так уж много ударов оно еще могло выдержать.
Что бы он ни делал, его мысли вновь и вновь возвращались к Эрику, к каждому проведенному с ним мгновению. Может, вся жизнь его стоила этого времени, но он не знал, сможет ли продолжить существовать после всего… И потому лишь продолжал лежать на деревянном дне корабля и смотреть в пустоту, мечтая о том, чтобы и в его голове поселилась такая же тишина и опустошенность, чтобы сердце билось ровно, а душа перестала чувствовать.
***
— Он в порядке? — Аз спросил, потому что, продлись молчание еще хоть минуту, он бы просто не выдержал, но, глядя на Шоу, он и сам понимал, что ни черта их капитан не в порядке. Он уже третий день сидел все так же неподвижно и почти не обращал ни на кого внимания. Казалось, что второе кораблекрушение выбило из него весь дух и желание вернуться в океан. Это было настолько жутко, что Эмма даже не решалась говорить команде о том, что капитан выжил в той бойне, после которой юнги до сих пор оттирали палубу от крови, а трупы русалок стали местным достоянием порта. Большинство, наверное, и вовсе считали, что Шоу погиб, и слухи уже расползались по всему острову.
— Нет. Он не в порядке, — коротко и едва слышно ответила Эмма и поежилась, скрестила руки на груди, но не сдвинулась с места, не решаясь ступить в спальню своего капитана. — Я думала, что ты сможешь ему помочь. Или Эрик. Но его я так и не смогла найти. И дом его пуст. Видимо, он плюнул на все и сбежал со своей девицей.
— Что? — удивился Азазель, и в его сердце моментально закралось пугающее темное предчувствие. — Да… Должно быть, он мог.
— Не важно, его нет. Ты можешь что-нибудь сделать с Себастьяном?
— А что с ним? Он… просто так и сидит?
— Он замкнулся в себе. Кроме этого… после того, как он все же пришвартовал корабль, его осмотрел лекарь. У него проблема с ногой. Серьезная.
— Боже… он что, не сможет ходить?
— Нет, все не настолько плохо. Бегать он точно больше не будет, но меня волнует его душевное состояние, а вовсе не физическое.
— И поэтому я здесь, — понял Азазель и кивнул. — Хорошо, я поговорю с ним. А тебе стоит отдохнуть.
— Я тут подожду.
— Не хочешь войти?
— Лучше не вмешиваться в тайну исповеди, верно?
— Если он захочет мне исповедоваться, — с сомнением заметил Азазель и с тяжелым вздохом заставил себя сделать шаг вперед, пересечь порог спальни своего капитана и прикрыть за собой дверь. Шторы были плотно задернуты, и в комнате царил мягкий полумрак. Глаза привыкли не сразу, и поначалу Азазелю казалось, что кроме общей мебели есть только кресло, в котором сидел Шоу и зачем-то сверлил взглядом огромный шкаф.
— Себастьян? Мы можем поговорить? — голос тихий и спокойный. Аз надеялся, что это поможет, но капитан даже не обернулся, все так же смотрел перед собой. — Я знаю, что после всего, что со всеми нами было, повторное крушение это слишком для всех нас. Но корабль уже чинят, и он еще сможет покорить океан. А мы сможем вернуться…
— Нет, — сипло произнес Шоу, и Аз приободрился, подошел ближе.
— Ну что же вы. Скажите, что вас тревожит, и я помогу с этим.
— Я смотрел на свою смерть. Я знаю, она живет в воде, и я не облегчу ей задачу.
— Вы не собираетесь выходить в океан? — Аз медленно подходил ближе, боясь, что слишком резкие движения могут вызвать гнев капитана, который казался сейчас забитым в угол диким зверем. Он сидел в кресле, укутавшись в плед, и его голос был таким отстраненным. Он разговаривал с пустотой, а не отвечал на вопросы священника.
— Я не вернусь в океан. Мне достаточно земли. И этого напоминания, — Шоу горько рассмеялся.
— Ну что вы. Я слышал про вашу травму, все можно вылечить. А ваши страхи пройдут со временем, вам нужно лишь сказать…
— Пройдут? О нет, нет, — и снова этот странный болезненный смех. — Он здесь и никуда не денется. Или я сам покажу ему, что и русалки гибнут в воде не хуже, чем люди.
Азазель огляделся, начиная чувствовать себя не в своей тарелке, но, как он и ожидал, не увидел вокруг никого, и это лишь сильнее обострило его беспокойство за капитана. Слова Эммы о том, что его психическое состояние серьезно пошатнулось, сейчас обрели явную форму.
— Себастьян, если вы хотите поговорить об этом, я выслушаю и помогу вам обрести покой в своей душе, — уже с профессиональной заботой в голове произнес священник, подходя ближе.
— Покой? Ты издеваешься? — тихо спросил капитан и обернулся, чтобы посмотреть на своего подчиненного.
— Я подумал, что вам нужна помощь, и всего лишь предложил ее.
— Я уже обрел свой покой. И понял, как сильно океан меня ненавидит. Но я выжил дважды, и на этот раз получил свой трофей.
— Да о чем вы говорите?
— Зажги свечу. Да, вон там, — вместо объяснений приказал Шоу и кивнул в сторону огромного темного стеллажа. Азазель замялся на пару мгновений, а затем со вздохом отправился выполнять приказ капитана.
Огонь вспыхнул алым заревом на конце спички и перескочил на свечи, заставляя свет растечься по комнате и коснуться шкафа.
— Твою мать! — Аз отступил на шаг и почувствовал, как от испуга его сердце забилось быстрее.
Это был вовсе не стеллаж, и теперь свет мерцал на прочном мутноватом стекле огромного аквариума, на дне которого лежал русал с серым, как у барракуды, хвостом. На мгновение Азазель подумал, что тот бросится на него, но подводный житель оставался на месте, лежал спокойно и смотрел в стену, игнорируя прозрачную преграду, через которую его так хорошо было видно.
Тихий смех Шоу отдавал торжеством.
— Пусть я не буду царствовать в океане, но, стоит лишь добраться до большой земли, и там… там мы прокатим этого красавчика по всем городам. Пусть все знают, что это за твари и на что они способны.
— Вы так легко готовы отказаться от океана? — с сомнением спросил Азазель, глядя на боевой трофей своего капитана. На серое тело, объятое тенями в мутной воде. Он казался совсем еще юным мальчишкой, никак не воином из океанских глубин…
— Не так легко будет калеке на борту, пусть даже капитаном. А я уже слишком долго был торговцем… Пора признать, что мечты об океане должны остаться мечтами. Я свое отплавал.
— Вы не калека. Эмма говорила…
— Что? А она сказала, что тот поганый русал, которого словил чертов Эрик, переломал мне ногу своим хвостом? Что на борту корабля мне стало еще хуже? Или, может, она просто сразу сказала, что ее пришлось отрезать, потому что, когда меня дотащили до лекаря, ногу раздуло так, словно она была парусом, поймавшим попутный ветер.
— Эм-м… — священник не знал, что сказать. Об этом Эмма явно не упоминала.
— Иди. Ты ведь все еще в моей команде? Так приготовь с Эммой корабль, займись его починкой или просто добудь годную лодку. Я не хочу и лишнего дня оставаться на этом проклятом острове с его штормами и тварями, роящимися в воде.
— Да, капитан, — кивнул Азазель и направился к выходу, чувствуя, что их застывшая во времени жизнь только что наконец-то сдвинулась с места и отчалила от берегов острова, служившего всей команде и домом, и клеткой.
Жаль, что Эрик не сможет отплыть с ними к большой земле. Но, будь на то воля божья, Азазель надеялся встретиться со старым другом и познакомиться с его женой. Уж после этой ночи Леншерр должен был взять себя в руки и бросить своих русалок. Азазель верил в это.
