— Если бы. Но, когда мы выйдем в океан, стоит мне только позвать, и целые стаи приплывут. И они опустят этот корабль на самое дно океана. Неважно, как он велик или насколько хорошо защищен.
— Эти байки будешь команде рассказывать. Они подивятся, что русалки вообще разговаривают. Но я передам Эрику спасибо за то, что поймал столь ценный экземпляр.
— Он не ловил меня.
— Ты почему-то так веришь ему. Я не могу понять, с чего бы? — полюбопытствовал пират, но Чарльз лишь пожал плечами, давая понять, что не намерен отвечать на этот вопрос. — В молчанку играем?
— А может, я мысли читаю? — усмехнулся Ксавьер. — И понял, что ты — человек паршивый, и будущее твое — на дне. Будущее холодного трупа на самом дне океана.
— Еще и будущее видишь?
— В твоем случае это несложно.
— Удивительно.
Чарльз ничего не ответил. И снова он подумал об Эрике. Еще час назад, когда хвост не так затек, Чарльз бился и проклинал его имя, пока пират напротив аплодировал и наслаждался этим шоу. И лишь когда весь гнев перегорел, когда Чарльз заставил себя взяться за ум, заставил вспомнить все, что он знал и чувствовал к Леншерру, лишь тогда он понял, что, даже если Эрик пират и руки его по локоть в крови, эта часть его жизни позади. С ним был другой Эрик, заботливый и тихий, улыбчивый и нежный, страстный и рассудительный. Тот, кто всегда пытался его уберечь. И пусть одна мысль о том, каким могло быть прошлое его человека, омрачала весь его образ, что сложился в сознании Чарльза, но отречься от него полностью из-за этого Ксавьер бы не смог.
— Тебе лишь кажется, что ты что-то знаешь о моем народе. То, что ты понял, как травмировать мой хвост и сделать слабее, не значит, что ты эксперт в моем народе. Чем мы живем? Во что верим? Чего боимся и кому молимся? Кому подчиняемся и как собираемся в стаи?
— У вас ничего этого нет, вы просто плавающие дикари.
— Да? Значит, твоя уверенность в Эрике весьма сомнительна. Он все это знает, — пожал плечам Чарльз и провел пальцами по тонкому слою воды, покрывавшему дно его камеры.
— И что же это должно значить? — с небрежной интонацией спросил пират и посмотрел на Чарльза так, словно тот лгал, в надежде на выдуманное спасение, но это лишь придало Ксавьеру сил.
— А то, что я уже несколько месяцев живу с Эриком. И пусть о пиратском прошлом он не упоминал, но знает все, что я ему рассказал. И он скорее перережет тебе глотку, чем отдаст меня в твои руки.
— Да что ты знаешь об Эрике?! — внезапно взбесился пират и подскочил на ноги, бросился к клетке Чарльза, но тот лишь улыбнулся, только сильнее веря в свою правоту.
— Все.
***
Марко тяжело дышал, привкус собственной крови заполнял весь его рот. Казалось, сама вода вокруг стала мутной из-за нее, но он терпел это. Терпел и знал, что ни его, ни Кейна не убьют. Как бы сильно этого ни хотелось тем больным перерезанным фанатикам, которые кружили вокруг, словно акулы, мечтая отхватить кусочек от нечестивых русалов, отвергших волю океана. И Синистер явно не спешил останавливать праведные истязания. По крайней мере, ровно до этого момента. Его огромные узкие щупальца извивались, плавно двигались, готовые в любое мгновение превратиться в смертоносное оружие. Бледная кожа спрута была практически мертвецки белой, что лишь подчеркивали тонкие черные полосы боевого раскраса на его лице и посиневшие, словно у утопленника, губы.
— Довольно. Грешники готовы говорить.
— Мы и прежде не собирались врать, — прошипел Марко и поерзал на дне, пытаясь справиться с веревками, сковывавшими его руки.
— Разве? Тогда ваши намерения были нечисты. Грешники, вроде вас, управляемые лишь человеческими инстинктами, могут прийти к истине только через боль.
— Мы скажем вам, где ваш ненаглядный Чарльз.
— Тихо, замолчи!
— Не говори о нем в таком тоне!
— Он говорит с океаном.
— Не смей говорить в таком тоне о пророке!
— Пророк слышит.
— Он все знает.
— Видит весь океан…
— Слышит его волю.
Словно скопище змей, зашипевших разом со всех сторон, целая стая встала на защиту их любимой игрушки. Но это и нужно было Марко.
— И вы отпустите меня и моего сына?
— Отпустим? — Синистер подплыл ближе и оскалил острые зубы. — Я не гарантирую вам безопасности, но дарую жизнь. Что и без того много для такого грешника и его греховно рожденного отпрыска. Но ты, Марко, — одно из щупалец обвилось вокруг подбородка хищного русала, приподнимая лицо, заставляя смотреть в безумные покрасневшие глаза Синистера, — пусть и утратил праведный путь, но был избран океаном.
— Ваш пророк испуган. И это он сбился с пути. Он так желал уплыть от вас как можно дальше, что готов был выкинуться на берег, лишь бы вы его не нашли… — прошипел Марко самодовольно. Тут же вмешался Кейн:
— И ему помогает человек. Так-то. Что теперь вы скажете о вашем чистом избранном пророке? Он променял весь океан на одного земного хера, лишь бы не видеть вас…
— Замолчи! — еще громче зашипел Марко.
— Ничего. Твой выродок… Я чую страх, исходящий от его тела, но он говорит правду. Но это не наша вина, а ваша. Вы жили с Чарльзом во грехе, запутали его так, что теперь он способен пойти на это безумие. Мы вернем его. Мы поможем ему вспомнить.
***
Маленькая лодка без труда смогла тихо и незаметно причалить к огромному телу пиратского корабля. Впередсмотрящий явно не особо рьяно соблюдал свои обязанности или вовсе заснул на вахте, решив, что им не может угрожать опасность у самого берега, на такой-то скорости, когда они и в океан толком не вышли. Это ведь еще не было официальным отплытием. И Эрик был рад халатности новой команды Шоу.
Он делал это когда-то. И не раз. И, хоть и казалось, что вся та жизнь была давно забыта, стоило лишь закинуть веревку с крюком на борт и, закрепив ее, начать взбираться на борт, как Эрик осознал, что тело его помнит все. Каждый проведенный им абордаж и каждую диверсию, каждый раз, когда он вот так же, под покровом ночи, взбирался на борт и тихо, словно тень, заливал кровью прочное судно. Вот только прежде вслед за ним шли пираты Шоу, а в этот раз они сами стали его новой жертвой. Да и Эрик не планировал устраивать кровавую резню. По крайней мере, если не придется. Он вытащит Чарльза и выпустит его в воду, а дальше что-нибудь придумает, по ходу дела.
Он бесшумно взобрался на борт и, держась тени, принялся пробираться к трюму.
Эмма была права, когда говорила о том, что это будет ненастоящий заплыв. Корабль был полупустым, из команды взяли только необходимый минимум, и, хотя многие моряки сонно бродили по палубе, неся свою вахту, они явно не отличались бдительностью.
— А бабу-то водную нам покажут?
— Говорят, парень это.
— Да не, баба, просто волосы короткие. Они их обрезают, чтобы в воде не путаться.
— Ага, ты еще скажи, что они уши специально ракушками обвешивают, для маскировки.
— Да хер тебе! Я ж сказал, баба это. На кой черт капитану там так долго держать парня с хвостом? А русалки, я слыхал, просто красотки, не чета нашим человеческим бабам. Может, решил ее это… того, дух сломить, прежде чем команде отдать.
— Ну, как всегда: свежая рыбка капитану, а как подтухнет, так команде.
Эрик заставил себя держаться в тени у шлюпок, пока сторожевые не прошли мимо, и, лишь когда он перестал отчетливо слышать их сиплые голоса, тихо бросился вдоль по палубе, пытаясь отыскать вход в трюм.
Решетку в полу он заметил сразу — она походила на ту же, что была на их прежнем корабле. Заглянув через прутья, Эрик надеялся увидеть Чарльза. Вот только взору его предстал лишь забитый бочками и коробками трюм да вид на часть тюремного коридора. Эрик тихо выругался и бросился дальше, не веря своей удаче. Если бы на борту была вся команда, то черта с два он бы так тихо пробрался до двери, ведущей в трюм. А вот с ней пришлось повозиться. Шоу надежно оберегал свои сокровища, и замок тут был что надо.
Очередное ругательство слетело с губ Леншерра, и он торопливо затушил свет в фонарях у двери, чтобы не быть мотыльком у лампы, огромным и заметным с любой части корабля. Он присел на колени и взялся за прочную преграду.
