— Последнее время не было… возможности. Что произошло?

— Если бы ты чаще выбирался в город, то знал бы.

— Аз!

— Рыбаки поймали в сеть русала. Говорят, мелкого совсем, словно ребенка. Все, как один, описывают его, как неказистого, с сероватым длинным хвостом. Тварюга вырвалась из сетей, прежде чем ее вытянули на борт, и скрылась в воде. Тот участок потом обыскивали еще пару дней, но куда там! Если эти хвостатые в воду попадут, то их уже не нагнать.

— Мелкий? Как ребенок?

— Да-а, — Азазель скрестил руки и прикусил щеку изнутри. — Твой друг… ты не говорил, что он еще детеныш…

— Это не он.

— Ох, да ладно. Хочешь сказать, что в этой части океана, прямо у самого берега, хвостатых тварей живет больше, чем одна? — едва не рассмеялся Аз, но улыбка его быстро померкла, когда он увидел строгое и взволнованное лицо друга. — Матерь божья… Эрик, сколько их тут?

— Это неважно, они неопасны для людей.

— Неопасны? Ты совсем из ума выжил? Один бес еще куда ни шло, но если они тут гнездиться начнут…

— Его семья не причинит вреда людям — их слишком мало и они не идиоты, чтобы самим кидаться в сети, — почти прорычал Эрик, хоть и не имел полной уверенности в своих словах. В конце концов, он знал лишь Чарльза, но не его семью. И втайне мечтал, чтобы отчим Ксавьера оказался достаточно глупым, чтобы угодить в сети Шоу и наконец-то исчезнуть из жизни Чарльза. Потому что за каждый синяк на его теле, за каждый след от ожогов или оков, что Эрик находил на теле своего русала, он готов был сам погрузиться на дно и собственноручно расправиться с тем монстром, что мучает столь светлое и доброе создание.

— Уж надеюсь на это, — проговорил Аз, а затем тихо выругался. Он выглядел совершенно выбитым из колеи. — Вот Шоу с ума сойдет, когда узнает, что покинул пристань, на которой на самом-то деле обосновался целый русалочий клан.

— Он не узнает.

— Да-да, ты прав. Но все же. Если ты хочешь, чтобы после того случая с сетями Шоу вообще уплыл отсюда, тебе стоит самому уговорить его плыть как можно дальше. С тобой на борту, думаю, ему и русалки не нужны.

— Что? — Эрик озадаченно на него посмотрел, и ему потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, что он сам согласился вернуться в команду Шоу и отправиться в плавание. — Проклятье! Аз, я не собираюсь уплывать. Не теперь.

— Ох, ну приплыли. И нет, — тут же перебил Азазель друга, — не намерен я говорить об этом Эмме. Сам, черт тебя дери, Леншерр, сам разбирайся с этой проблемой! Ты каждую неделю то упираешься, то соглашаешься, а я не хочу навлечь на себя гнев капитана.

— Хорошо, я этот вопрос улажу сам, но то, что они заметили русала здесь — плохой знак. Ты можешь как-то исправить это? — Эрик поднялся и начал расхаживать по комнате, думая над тем, как обезопасить Чарльза. И, как бы он ни хотел этого отрицать, лучшим вариантом было бы попросить его пока не высовываться и сидеть в той безопасной морской впадине, где он сейчас залег. Вот только эгоистичная часть Эрика не хотела соглашаться, что это единственный вариант. Кроме того, на его территорию никто не заплывает и берег его никто не проверяет. Чарльза здесь точно не найдут, так что его русалу достаточно и дальше быть осторожным, чтобы все было в порядке. И находиться в его доме для Чарльза также было весьма безопасно. Но все же стоило обсудить это с Ксавьером в следующий раз, когда они встретятся.

— Точно уладишь? Честное слово, если они будут думать, что ты все же отплываешь, они же целый отряд за тобой пошлют. Шоу не из тех людей, с кем проходят подобные шутки.

— Я прекрасно это знаю.

Азазель обреченно вздохнул, а затем тихо рассмеялся.

— Что? — почти агрессивно спросил Эрик, глядя на гостя.

— Просто… до сих пор не могу поверить, что ты спутался с русалкой.

— И не верь. А лучше и вовсе об этом забудь. И повлияй-ка ты на Эмму — нужно, чтобы Шоу проваливал с берега, пока они на самом деле не нашли его.

— Ну, этого обещать не могу, но я попробую. Мне все равно нужно подготовить каюту.

— Тогда поднимайся, — Эрик хлопнул друга по плечу, и тот удивленно на него посмотрел.

— Что? Куда?

— К Шоу, — пояснил Эрик и, уже добравшись до двери, начал надевать легкие сапоги.

***

Чарльз собирал устриц и тихо напевал себе под нос одну из песен моряков, которую он услышал утром от Эрика, пока тот готовил им завтрак. На душе было светло и радостно, и даже утренняя перепалка с Марко не изменила его настроения и тут же быстро забылась. Чарльз вообще заметил, что то, что прежде пугало его в отчиме, больше его не тревожило. Да и сам Марко перестал казаться столь опасным, каким он виделся юному русалу прежде. Пусть удары током все еще были болезненными, но мазь, которой пользовались люди, легко с ними справлялась, а под водой Чарльзу было достаточно перевязать руку и просто ждать момента, когда он вернется к Эрику. Он представлял, как будет лежать на своей «водяной» половине кровати и, повиливая хвостом, рассказывать историю своего очередного увечья, пока Эрик будет обрабатывать ожог, ласково касаясь его кожи своими шершавыми руками.

Чарльз довольно урчал и от переполнявших его чувств едва ли не танцевал. Он видел картинки, изображавшие движения людей, которые они называли танцами, и, хоть там и были сильно задействованы ноги, сама последовательность движений и поворотов казалась веселой, пусть Чарльз еще не успел все их выучить. Стоило попробовать что-то подобное с Эриком. Ему, наверное, понравилось бы кружиться в воде. Ксавьер взял одну из устриц в своей сумке и раскрыл ее при помощи небольшого ножичка, который был пристегнут к ремешку на его бедре. С удовольствием позавтракав, он продолжил собирать припасы.

В воде вокруг он ощутил легкое колебание, какое могло возникнуть лишь при движении объекта. Чарльз обреченно вздохнул, легко узнав форму и скорость этого движения, и даже не обернулся, когда спросил:

— Кейн, что тебе нужно? Вы с Марко собирались патрулировать, разве нет?

— Я уже закончил со своей частью, — с ухмылкой проговорил русал и резво сделал круг вокруг Чарльза. Оказавшись позади сводного брата, он потянулся к нему и принюхался.

— Что ты делаешь? — Ксавьер оттолкнул брата, и тот оскалил острые желтоватые зубы, уставившись на Чарльза своими пронзительными темными глазами, и от этого взгляда русалу стало не по себе, а легкое настроение в момент улетучилось.

— Проверяю, — Кейн пожал плечами и скрестил костлявые руки на груди, выжидающе смотря на Чарльза, явно ожидая, когда брат начнет его расспрашивать. Какое-то время Ксавьер не хотел идти у него на поводу, но его улыбка не давала покоя.

— И что же ты проверяешь?

— Я слышал, что опороченные русалы меняют запах.

— Что за бред? — тут же спросил Чарльз, но во рту у него вмиг пересохло, и он вцепился обеими руками в ремень сумки, висевшей через плечо.

— Ну как же, — прошептал Кейн, подплывая ближе, и свет заскользил по его серебристому чешуйчатому хвосту, который даже под водой казался склизким. — Ты у нас всегда был таким правильным, да, Чарльз? Малыш, утонувший в океане. Настоящее чудо со своими способностями, — Кейн медленно закружил вокруг Чарльза и лениво коснулся его воздушных плавников на бедре, отчего Ксавьер резко обернулся, чтобы не поворачиваться к сводному брату спиной. — Ты же рос с теми фанатиками, да? Ну, которые считали, что спариваться — грех. А что, по их мнению, бывает с теми, кто так делает?

— Ты сам прекрасно знаешь.

— Но не верю в этот бред. Со мной все в порядке, — пожал плечами Кейн.

— Ну, если ты так считаешь, — фыркнул Чарльз, все еще ожидая, когда скользкий русал наконец-то подойдет к сути разговора.

— Ты так старательно сопротивлялся воле отца, когда он определил тебе Рейвен. Хоть она и хороша. А во время спаривания она тоже меняет окрас? Должно быть, это забавно: смотреть, как она переливается под тобой.

— Замолчи! И не смей говорить о ней! — зарычал Чарльз и ощетинился, отчего его плавники напряглись и больше не казались воздушными, стали походить на твердые прутья с легкими перепонками, натянутыми между ними.