— Да, в основном такие доспехи я делал на заказ, для знати. А на этих просто руку набивал, — Эрик встал со своего места и подошел к своему любознательному русалу, уже жалея, что привел его сюда, потому что теперь казалось, что весь отведенный им день Чарльз был намерен провести здесь, играя с деталями доспехов.
— Они красивые, — одобрил Ксавьер и надел на голову один из шлемов, что смотрелось весьма странно при том, что русал так и не надел рубашку, которую предложил ему Эрик. — Ух, а он тяжелый, — заметил юноша и запрокинул голову, — и в нем сложно видеть.
— Зато надежный. Он защитил бы твою голову в бою, — пояснил Леншерр и погладил Чарльза по плечам.
— Некоторые из русалов надевали доспехи с кораблей или их части, думая, что это им поможет в сражениях, — Чарльз откинулся на спинку своего кресла. — Но под водой они только мешают двигаться и тянут ко дну.
— Тебе это не понадобится, — Эрик осторожно снял с Чарльза шлем и только теперь заметил в его растрепанных волосах заколку, которую он когда-то сделал для своего океанского друга. Он невольно улыбнулся и, отложив шлем на стол, наклонился, чтобы коснуться губами щеки русала. — И не стоит думать о сражениях, — посоветовал он, и Чарльз только кивнул, а затем развернул свое кресло и посмотрел на Эрика с игривой улыбкой.
Они проводили дни вместе, и Чарльз привык к ведению хозяйства в человеческом доме. Он с нетерпением ждал, когда сможет снова поплавать с Эриком, когда они опять будут лежать на полу библиотеки, у камина, где горел самый настоящий огонь, приводивший Чарльза в восторг. Эрик мог читать ему старые истории или рассказывать о существах из его мира, показывая их изображения в книгах, которые он покупал только для Чарльза. Они играли в шахматы часами, а затем отправлялись в постель. Чарльз очень оценил работу Эрика и то, что теперь ему не нужно было переживать, что его хвост подсохнет за ночь. Он мог засыпать рядом со своим человеком, мечтая стать настоящей частью его мира, и день за днем он становился ею все сильнее. А их ласки становились чем-то жизненно необходимым и неотъемлемым.
Чарльзу нравилось касаться Эрика и чувствовать его прикосновения на своем теле. Он видел, как горят любопытством и страстью глаза Леншерра, когда тот смотрел на него, но при этом человек все еще действовал осторожно, то и дело глядя на Чарльза с немым вопросом, ожидая его разрешения. И это начинало забавлять Ксавьера настолько, что он не мог не играть с Эриком. Встречаясь с ним у воды, Чарльз кружил вокруг Леншерра, словно акула, уходил на глубину, чтобы молниеносно всплыть, успев оставить на спине своего человека несколько быстрых поцелуев. А сам Эрик не упускал возможности коснуться его хвоста под водой. А уж на суше Чарльзу порой казалось, что Эрик был повсюду. Он невесомо целовал Чарльза в макушку, гладил его по волосам, скалясь в улыбке, пока они занимались дневной рутиной. А по ночам все начиналось с осторожных поцелуев перед сном и перерастало в жадные прикосновения, от которых Чарльз весь извивался в руках своего человека, только крепче цепляясь за него. Он понял, что ему нравится целовать и облизывать кожу своего человека, а ощущение жара в теле становилось невыносимо приятным. Стыд отступал все дальше и дальше, оставляя место лишь инстинктам и собственным желаниям. Неспешно, но Чарльз с каждым разом хотел попробовать все больше и уже сам тянулся к штанам Эрика, забирался рукой под их мягкую ткань, едва только тот начинал целовать его.
Тело людей отличалось, и Чарльзу было интересно его изучать. Он проводил пальцами по паху Эрика, поглаживал колючие волосы, касался пальцами члена, который у людей вовсе не скрывался в теле, а всегда был открытым и лишь менял свои размеры от прикосновений. Чарльзу нравилось чувствовать, как мягкая и нежная плоть Эрика с каждым его движением увеличивалась и твердела, толкалась в его ладони, словно оживая. А слышать тихие стоны своего человека было лучшей из наград.
Форма члена тоже отличалась. Вначале Чарльза даже напугала большая и тяжелая округлая головка, похожая на орган касаток, и русалу было трудно поверить, что у человека может быть такой же. Но он был такой податливый в руках, что страх пропадал сам, а Чарльза завораживало то, как менялся сам Эрик, когда Ксавьер так его ласкал. Он словно утрачивал всю свою выдержку, иногда даже дрожал, выстанывая имя Чарльза, полностью растворяясь в нем, сам толкался в его кулак, и потом еще долго не мог прийти в себя после разрядки. Разделение этого чувства друг с другом и правда походило на какой-то ритуал, который каждый раз скреплял их связь все сильнее. И Чарльз понимал, что ему все сложнее становилось уплывать от Эрика к своей семье, а желание сформировать свою стаю только с его человеком уже начинало укореняться в его сознании как мечта и цель, которой он хотел достигнуть, хотя пока и не знал, как это сделать.
— Я видел огромный корабль у берега, — сказал Чарльз в один из вечеров, пока Эрик бережно подливал океанской воды в углубление кровати, где спал русал.
— Что? — Леншерр, облаченный в один только легкий халат, сразу напрягся и, отставив ведро в сторону, сел на край кровати.
— Ну, я просто делал круг, когда плыл к тебе, и заметил его. Он настолько огромный, что его тень накрывала немалую часть воды вокруг. Словно кит! — восхищенно сказал Чарльз, и его глаза засияли.
— Не подплывай к нему. Даже к тени его. Никогда.
— Ох, ты слишком беспокоишься обо мне, — проурчал русал и просто отмахнулся, усевшись в кровати с довольным видом. — Они меня не заметят. Даже тени моей не увидят. Я очень ловкий в воде, — заверил Чарльз своего человека и потянулся к завязкам на его халате.
— Я не шучу, Чарльз. На этом корабле есть очень опасный человек, который просто спит и видит, как бы схватить русалку или русала. Ему просто нужен трофей. Он одержим этим.
— Угу, — кивнул Чарльз и потянулся к Эрику, уткнулся лицом в его шею, с наслаждением касаясь ее кончиком языка.
— Чарльз, — утратив строгость в голосе, прошептал Эрик и положил руки на плечи своего русала, но тот не собирался прерываться на очередную лекцию об опасности людей. Он лениво вильнул хвостовым плавником и запустил руки под халат Эрика, начал проводить короткими ногтями по его спине, уже зная, что Леншерру это точно нравится. Запах его выдавал.
Этот запах…
Он сводил Чарльза с ума. Русал улавливал его, когда Эрик только начинал возбуждаться, и сам не мог сдержаться. Он заполнял его и дарил настоящее блаженство, отчего хотелось, чтобы Эрик всегда был возбужден рядом с ним. У него было так много оттенков, и все они будоражили кровь. Чарльз мог бы просто блаженно лежать, уткнувшись Эрику в шею или грудь, пропитываясь им, и чувствовать волнительную дрожь. Это было так странно. Он слышал о чем-то подобном в своем народе, и то только от глубоководных русалов, белесых, полупрозрачных и светящихся, которые как-то попадались им в их скитаниях. Они описывали запах самки, называли его таким же притягательным, говорили, что только так можно выбрать идеального партнера. Тогда это казалось Чарльзу мерзким оправданием для спаривания. Но сейчас, вылизывая шею Эрика, прикусывая мочку его уха и слушая, как он уже тихо вздыхает, Чарльз чувствовал этот запах и знал, что его поиски окончены. Он был одинок под водой все это время не оттого, что был не таким, как все, или жил не в той стае, а оттого, что его партнер все это время был на суше.
— А ты сегодня в игривом настроении, — заметил Эрик, не скрывая довольной улыбки. Он уже не удерживал Чарльза и начал поглаживать его руки. Разговор о корабле Шоу теперь, казалось, можно было отложить на потом. Кроме того, он прекрасно знал, что его Чарльз был далеко не дураком. Он будет держаться подальше от опасности, а вот когда он еще будет настолько игрив, Эрик не знал. Он извернулся, чтобы поцеловать Ксавьера, и тот охотно разомкнул теплые губы, позволяя сразу углубить поцелуй, сам стягивая по плечам и спине Эрика ненужную одежду. Мужчина повалил русала в постель, и вода в небольшом углублении их кровати с тихим плеском вылилась на пол. Чарльз крепко обхватил Эрика за шею одной рукой и, прерывисто дыша, целовал его все более напористо, а второй уже стягивал штаны по бедрам человека, легко царапая чувствительную кожу и пока не касаясь члена, а лишь дразня Леншерра легкими прикосновениями к бедрам.
