Может, это произошло оттого, что он слишком долго находился на земле? Дело в самом воздухе и еде? Ведь для человека такая близость нормальна, и… Эрик говорил, что так люди выражают симпатию. И чем ближе они хотят быть духовно, тем сильнее их тянет физически. А именно это и испытывал Чарльз. Словно их разговоров было недостаточно. Для него вдруг стало мало просто быть рядом с Эриком. Хотелось отзываться на его прикосновения, пусть даже сам Чарльз понятия не имел, как это делать. Его тело отзывалось само.

— Бездна, — выругался Чарльз, и, стоило ему прикрыть глаза, как он вновь был в объятиях Эрика. Чувствовал, как сильные руки скользят по его телу, всем своим существом ощущал колкий жар, который передавался ему от Леншерра, зажигаясь в его крови и… — Нет! — Чарльз взвился в постели и плотнее забился в угол, на этот раз сел, поджав хвост, почти прижимая его к груди и чувствуя к себе отвращение пополам со странным тягучим удовольствием.

Это произошло лишь от одних воспоминаний об Эрике. Снова. Словно его тело до этого работало только частично, а теперь включилось полностью, и эту его функцию нужно было еще научиться контролировать.

— Ну хватит уже, — зашептал Чарльз и нервно сглотнул, все еще чувствуя, как его член твердо стоит, больше не скрытый в хвосте. Он неловко протянул руку, не зная, что делать, и желая вновь скрыть орган. Но, стоило только к нему прикоснуться, и все тело пробило волной удовольствия, такого же, какое он испытал, когда его член уперся в Эрика. Чарльз отдернул руку, медленно завалился на бок и выдохнул, пытаясь успокоиться, решив просто дождаться, пока его тело придет в норму.

Вода тихо шуршала, окутывая его тело, а на сердце было тяжело. Чарльзу казалось, что его окружили со всех сторон, и даже там, где, как ему казалось, было безопасно и спокойно, теперь были свои подводные камни и опасные течения. Эрик был дорог ему… Он понимал это в самой глубине своего сердца. Это чувство давно зародилось там, возможно, с их первой встречи. Оно билось и жило, хотело развиваться и познавать новое. Но Чарльз его боялся. Начал бояться теперь, когда это перестало быть лишь радостью, пульсирующей в груди, но обернулось и тягой, заставляющей тело выходить из-под контроля.

Он тяжело вздохнул и посмотрел на лучи солнца, которые, пусть и блеклые, достигали его жилища.

Эрик становился для него опасным. В Чарльзе поселилось то, что должно быть надежно похоронено под грудой самоконтроля. Он не хочет поддаваться этой части себя, не хочет стать таким, как дикие русалы, у которых в жизни нет других целей, кроме спаривания и добычи пропитания. Возможно, лучше будет остаться здесь, напомнить себе о реальном мире, вместо того чтобы постоянно тянуться к другому, в котором для него просто нет места. И оставалось только надеяться, что Эрик сможет его простить.

***

Чарльз не вернулся. Не показался над водой ни на третий, ни на четвертый день, и Эрик чувствовал, что своими руками уничтожил все то, что только начинало свое существование. Спугнул и уже не сможет вернуть обратно своего русала. Еще бы! После того как тот с такой болью говорил о близости в подводном мире и так рьяно отстаивал убеждения культа, в котором рос… Как еще мог поступить русал, который, по убеждению Эрика, был подобен монаху, с детства принявшему обет безбрачия, после того, как Леншерр едва ли не набросился на него. Умудрился в одно мгновение обрушить на Чарльза все то, что казалось ему противоестественным для всего подводного народа? Эрик обреченно усмехнулся, глядя на деревянную поверхность стола, изрезанную и местами даже подгоревшую, но зачем-то залакированную. Словно этот блеск мог скрыть прошлое стола, видавшего не одну попойку и пьяную драку. С полсотни поножовщин, если не больше.

В похожих местах вечно останавливалась их команда. В таких небольших, обшарпанных, но обладавших каким-то радушным бандитским уютом. И именно такое место открыл сам Шоу, после того как вынужден был осесть на суше. Ну а Эмма была только рада взять управление в свои хрупкие, но сильные ручки. Поначалу Эрик не знал, почему пришел именно сюда, хотя на острове были и другие бары, а иные даже ближе к его хибаре, чем этот. Тем более он прекрасно знал, что в богатой пристройке этой таверны живет его бывший капитан со своей белокурой бестией. А ведь до этого он всяческих их избегал. Но теперь…

Эрик допивал уже третью пинту пива, и молодая официантка, которая явно зарабатывала не только разносом блюд на подносе, судя по ее завлекающему наряду, походу и манящей улыбке, уже успела его заприметить. Она даже предприняла несколько попыток развести его на дополнительные услуги, но Эрик только с горечью отмахивался. Сейчас от одной мысли о сексе его начинало мутить. Хотя сам он считал, что это незнакомое ему прежде чувство вины давит на желудок изнутри, норовя выдавить алкоголь наружу.

За барной стойкой раздался оглушительный гогот. Небольшая компания моряков уже знатно надралась, и теперь позабавить их могло что угодно: от очередной байки местного диковатого завсегдатая до вывески с развратной русалкой, которая висела у стеллажа с выпивкой. Эрик оценивающим взглядом посмотрел на деревянное изваяние. Молодая девушка подмигивала и играла с прядками волос, зазывно приподняв длинный хвост, и краска на ее полных грудях заметно потускнела. Эрик даже думать не хотел, почему именно там краска была бледнее, чем на всей остальной части вывески.

И до чего же обманчива она была.

Хотя… озорная улыбка была похожа. Но образ должен был быть чище. Намного чище. И даже не стоило лезть со своими желаниями в непонятный ему мир. Он понимал это умом, но не чувствовал смирения, и потому заказал еще пива, хоть и знал, что толку от этого много не будет. Он вновь уснет под шум океана, и во сне будет растворяться в прохладной воде, сгорая от невозможных прикосновений призрачного русала.

Угораздило же его так…

— Если хочешь упиться вусмерть, хотя бы делай это более интересно, — знакомый голос с тихой насмешкой.

Эрик поднял глаза на хозяйку паба и принял из ее рук бутылку скотча, не став отказываться от ее небольшого подарка. Эмма подвинула свободный стул и села рядом с Эриком, поправив воздушную ткань своих белых одежд, из-за которых она казалась похожей на сияющую медузу в мутной воде. Она и одета была на иностранный манер, и каждый более или менее трезвый мужик в пабе с удивлением смотрел на женщину в мужских обтягивающих брюках. Поверх была наброшена не то накидка, не то платье, разрезанное так, чтобы не сковывать движений, и укороченное спереди настолько, чтобы полностью открыть ноги девушки, плотно стянутые легкой тканью.

— Решила лично составить мне компанию? — Эрик хмыкнул, глядя на женщину, что была правой рукой его бывшего капитана.

— Ты столь редкий гость в этом месте, что есть смысл поприветствовать тебя лично, — Эмма наполнила свой бокал, который торопливо подала официантка, и улыбнулась, глядя на Эрика. — Какими судьбами? Ты мог прийти куда угодно, но пришел сюда. Не думаю, что из-за выпивки или компании, — она проводила взглядом юную девушку, которая побежала выполнять очередной заказ. — Так зачем ты здесь?

— Неужели мне нужна какая-то причина, чтобы выпить? — Эрик сказал это отчетливо, но чувствовал, что уже пьянеет, и дело было не только в выпитом. Он знал свою меру, и этой жалкой пары-тройки пинт не хватило бы, чтобы помутнить его разум. А вот голода и недосыпа было с лихвой, и это заметно понизило его сопротивляемость. И, кажется, вместе с ней и внимательность. Он задумался о том, сколько уже выпил, и ему начало казаться, что он ошибся с числом кружек…

— Не знаю. Ты никогда не был человеком, который делает что-то без причины.

— Как обстоят дела с отплытием? — сменил тему Леншерр и посмотрел на Эмму с неожиданной даже для себя трезвостью и решимостью.

— Через неделю корабль будет в порту. Пробудем здесь еще до конца месяца, все загрузим и отправимся, — она пожала плечами, словно не ждала этого все эти годы.