Еще один день. И снова впустую.

Тяжелая ладонь коснулась его плеча.

— Береги себя. И приходи завтра на службу.

— Я не любитель занудных речей.

— Я, вообще-то, проповеди сам пишу.

— Знаю. Оттого-то от них в сон и клонит.

— Да простит тебя Бог.

— Ты хотел сказать «да пошел ты к черту»?

— Именно, — вместо прощания сказал Азазель, направляясь к выходу. И Эрик почти любил своего друга просто за то, что в его словах при этом не было ни капли злости.

— И тебе до встречи, — тихо ответил он, хотя и знал, что Азазель его не услышит.

Он уже начал собирать карты и письменные принадлежности, когда среди шума океанских волн слух его различил тихий плеск, который выбивался из строя. Эрик моментально замер, прислушиваясь. Сердце забилось чаще, и, сорвавшись с места, он даже не заметил, как выронил из рук чернильницу. Когда флакон с дребезгом разбился о деревянный пол, хозяина дома уже не было в комнате.

Он выбежал на берег и едва не бросился в воду. Тяжело вдыхая прохладный воздух, он всматривался в океанскую гладь. Он был уверен, что слышал плеск совсем рядом.

— Чарльз? — позвал Эрик, не зная, в какой раз уже он вот так выбегает, принимая случайный всплеск воды за звук, поднятый движением упругого хвоста.

Где-то недалеко застрекотал сверчок. Океан тихо шипел, набегая на берег, вновь и вновь оставляя вопрос Леншерра без ответа. И он снова ощутил, как сердце оборвалось и полетело куда-то вниз, рухнуло на самое дно, утопая в той черноте, что окутывала Эрика вот уже вторую неделю. Он уже развернулся и направился к дому, когда услышал тихий голос.

— Ты один?

Эрик замер, ощутив, как дрожь прошла по его позвоночнику, и медленно сглотнул, прежде чем ответить.

— Да.

— А моя ванна все еще свободна? Или ее уже занял другой русал?

— Черт, Чарльз! — Эрик не мог сдержать улыбку. Он бросился в воду, еще не увидев толком своего русала, ориентируясь только на его голос. И лишь когда вода достала до пояса, он наконец-то заметил свое океанское сокровище.

Чарльз, широко улыбаясь, быстро плыл к нему. Словно дельфин, он вынырнул из воды, бросаясь на Эрика и крепко обвивая его шею руками. Он едва не сбил Леншерра с ног, но тот лишь тихо выдохнул и крепко прижал к себе русала, не веря, что снова держит его в своих объятиях. Он уткнулся лицом в шею Чарльза и глубоко вдохнул солоноватый запах океана, которым была пропитана прохладная кожа, и в этот момент он понял, что никогда уже не сможет больше выпустить свое сокровище обратно в воду. Он перехватил Чарльза одной рукой, а едва ли не дрожащими пальцами второй провел по его обнаженной спине, ощущая выступающие позвонки и острые лопатки русала. Он коснулся его шеи, а затем запустил руку в мокрые волосы и чуть сжал их, заставляя Чарльза отстраниться ровно настолько, чтобы Эрик мог прижаться к его губам и не думать, как потом придется объяснять это непонятливому морскому жителю. И до чего же хотелось, чтобы он разомкнул свои губы и позволил углубить поцелуй… Но вместо этого он издавал только странное, но очень довольное урчание и скорее терся о лицо Эрика, чем отвечал на поцелуй. И от этого что-то непонятное и необъяснимое тяготило душу Леншерра. Особенно, когда, не выдержав, он крепче сжал волосы русала и провел языком по его губам, отчаянно желая, чтобы они наконец разомкнулись.

Чарльз дернулся в руках Эрика, и этого легкого движения хватило, чтобы сбить к чертям все его равновесие. Леншерр почувствовал, как ноги заскользили по гладким камням на дне, и ничего не смог поделать. Спина ударилась о воду, которая смягчила падение, а затем сомкнулась над его головой, поглощая все звуки. Вокруг поднимались пузыри, и сквозь них он отчетливо видел как никогда улыбающееся лицо Чарльза и раскрытые жабры на его шее, которые лишь в воде казались такими широкими и выразительными, словно открытые раны, из которых больше не текла кровь.

Чарльз быстро вытолкнул его ближе к берегу, и вода покорно расступилась, позволяя вздохнуть полной грудью. Вся одежда насквозь промокла и липла к телу, а русал подполз ближе, опираясь на руки и неотрывно наблюдая за тем, как Эрик отфыркивается и пытается вытереть лицо, чтобы вода не попадала в глаза.

— Я думал, что уже не увижу тебя снова, — сказал Эрик до того, как осознал, что за слова сейчас сорвутся с его губ. Но он даже не успел пожалеть о сказанном. Чарльз подполз ближе и уткнулся лицом в его плечо, и в одно мгновение недели ожидания оказались похожими на томительные года, которые Леншерр был вынужден провести в одиночестве. И только теперь он наконец-то обрел покой, медленно перебирая мокрые пряди волос Чарльза и молча слушая, как шумит океан, окрашенный багрянцем заходящего солнца.

— Я приплыл, как только смог, — едва слышно произнес Чарльз и тяжело упал рядом. Было видно, каким неповоротливым он становился на суше. Похоже, он уже совсем отвык от этого ощущения и самому себе стал казаться слишком тяжелым.

Эрик усмехнулся. Он наконец-то мог чувствовать себя спокойным. По крайней мере, пока его взгляд не зацепился за силуэт рыбацкого корабля на горизонте. Он тут же нахмурился и торопливо поднялся на ноги.

— В чем дело? Не вставай, мы можем еще тут полежать, — удивился Чарльз и обеспокоенно посмотрел на своего человека.

— Нет, лучше пойдем в дом, — серьезно произнес Леншерр и поднял Чарльза на руки. Тот не сопротивлялся, обхватил его за шею и лишь слегка повиливал хвостом, пока Эрик тяжело ступал по берегу, поднимаясь к дому и неся свою ценную ношу подальше от опасности. Пока еще лишь только возможной. Он толкнул дверь ногой, прислушавшись к тихому щелчку внутреннего замка, и понес Чарльза в свою спальню, даже не задумываясь, что Чарльз прежде там не был. За то время, пока русал отсутствовал, он так крепко врезался в сознание бывшего пирата и будто бы был с ним каждый день, каждый час, не покидая ни на минуту. И сейчас Эрик даже не подумал о том, чтобы уложить русала в гостевой спальне. Он осознал это, только когда ощутил, что русал в его руках начал активнее вилять хвостом и вертеть головой, осматриваясь вокруг.

Его комната была чуть меньше гостевой спальни и куда темнее. Даже днем сюда проникало мало света, а ночью только небольшая горящая лампа развеивала темноту. Широкая простая кровать была аккуратно заправлена, на стене висела старая карта мира с искусно изображенными морскими течениями и товарными путями. На многих из них виднелись давнишние отметки, сделанные от руки, которые сейчас уже было трудно прочесть. Тяжелый шкаф из красного дерева, массивный письменный стол, стеллаж с книгами, не уступавший тому, что был в гостевой. Это место больше походило на рабочий кабинет, в который по какой-то причине поставили кровать. И при том, что Эрик явно жил тут не один год, это место казалось на удивление… пустым. Даже мелкие детали, вроде астролябии или компасов, разложенных на полке, не прибавляли уюта. Но внимание Чарльза привлекло несколько рамок на стенах. Там могли бы быть фотографии, но вместо них — лишь высушенные бабочки. И их мертвые тела навеивали тревожное ощущение, от которого хотелось поежиться.

— Это твое место? — негромко спросил Чарльз, крепче обхватив Эрика за шею и глядя на письменные принадлежности на столе.

— А… да, моя спальня. Если тебе здесь не нравится, я отнесу тебя в гостевую. Но мне все равно нужно будет отойти, чтобы наполнить для тебя ванну.

— Нет, я побуду тут. Но только не уходи сейчас. Что случилось? Почему мы так резко ушли с берега?

Вода, стекая с них обоих, с тихим звуком падала на пол и оставляла за ними длинный след. Эрик усадил своего русала на кровать, а сам полез в шкаф за полотенцами — одним для себя, вторым для своего бесценного гостя.

— Держи, — Эрик протянул полотенце русалу, пусть ненадолго стараясь отсрочить момент своего ответа, хотя он и раньше говорил Чарльзу об опасности. А еще потребовалось немало силы воли, чтобы просто передать ему мягкую белую ткань вместо того, чтобы, воспользовавшись случаем, самому вытереть его худое тело.