Марко оскалился, обернувшись к приемному сыну, и подтолкнул его к сестре.

— Не подведи меня, Чарльз, — прошипел он, наклонившись к русалу и стараясь говорить тихо и вкрадчиво, чтобы не услышала Рейвен, которая уже юркнула в трюм. — Мне нужен сын. Стаю сплошных русалок трудно защищать, когда нет мужчин, — он толкнул Чарльза в спину сильнее, и юноша зашипел от гнева, но не обернулся, уплывая вслед за сестрой и скрываясь в мягкой темноте затонувшего корабля.

— Я здесь, — тихо позвала Рейвен, хотя Чарльз и так ее видел. Его глаза всегда быстро привыкали к темноте, а чувствительное к потокам воды тело способно было почувствовать местоположение других русалок. И он был безумно благодарен за то, что сестра выбрала самый дальний угол, куда не проникал даже слабый луч света. Ксавьер вздохнул и подплыл к ней, медленно опустился на деревянный пол корабля, устроившись совсем рядом с сестрой. Уж если Марко и решит заглянуть, то он сможет увидеть лишь одну тень на двоих. Благо зрение его было куда хуже, чем у самого Чарльза, и в темноте он видел не лучше людей, хоть и скрывал это.

Чарльз напрягся и поежился, когда сестра положила руку на его талию и придвинулась ближе. Слишком уж близко, отчего Чарльзу стало не по себе еще сильнее.

— Это не обязательно. Он не сможет увидеть, насколько мы близки друг к другу. Можешь меня не трогать, — прошептал Чарльз и убрал руку Рейвен со своего тела, желая покончить со всем этим как можно быстрее. — Глупая затея. Он все равно узнает, что мы этого не делаем.

— Не сразу. А ты тем временем успеешь набраться сил, и он отпустит тебя поплавать.

— Да, но это все равно… не нормально. Даже так, — Чарльз обхватил себя руками, желая сжаться в клубок, но все же заставил себя лежать как можно ровнее. Рейвен как-то странно и задумчиво смотрела на него своими золотистыми глазами, которые чуть светились в темноте.

— Почему ты этого так боишься? Я… я думаю, мы могли бы это сделать.

— Не говори ерунды, — зло зашипел на нее Чарльз и тихо фыркнул. — Русалы и русалки появляются лишь по воле океана. А это противоестественное живорождение приводит к появлению на свет каких-то… мутантов.

— Но меня не выбирал океан, и я, как видишь, в порядке.

— Ты другой случай. Ты все же была человеком.

— И я помню, каково им быть. В том мире такая близость не считается постыдной или запретной.

— А может и зря. Или, может, их женщины не погибают в муках во время родов, как у нас в большинстве случаев, и не остаются калеками, как Шерон.

— Она в порядке, — возразила Рейвен, закатив глаза и скрестив руки на груди.

— Да она плавает с трудом! Ты сама это знаешь. Она рожала всего раз и чуть не умерла, и теперь, если нужно будет быстро плыть, она не сможет. А вспомни тот клан, в котором мы жили до этого. Там и вовсе никто не считал, что русалки должны выживать после родов. Они жили так уже несколько поколений, и ты видела, на что они стали похожи? Нет уж, пусть океан сам выбирает, кому быть его жителем, а кому — нет. А пытаться идти против его воли — это опасно и глупо.

— Не знаю. Мне кажется, океан уже давно перестал выбирать.

— Значит, так тому и быть.

— Марко думает, что так будет лучше. Я не оправдываю его, — быстро добавила Рейвен, едва только заметила, как Чарльз враждебно дернул хвостом. — Но это может быть похоже на семью. Я не вижу в этом ничего плохого.

— Ты и так моя семья. Даже если бы я принял это, решился бы… я бы не смог сделать это с тобой.

— Хорошо, — Рейвен опустила взгляд, стараясь скрыть от Чарльза свое разочарование. Ксавьер был слишком напряжен, чтобы обратить на это внимание. — Что случилось, пока тебя не было? Мне показалось, что ты вернулся… другим.

— Я просто смог наконец отдохнуть, — Чарльз ответил не сразу, невольно вспоминая Эрика, и на душе стало теплее. Это, видимо, отразилось на его лице, потому что улыбка девушки стала чуть более искренней.

— Я знаю, что тебе порой нужно просто побыть подальше от нас. Наедине с океаном. И теперь Марко точно должен отпустить тебя ненадолго, но… ты же не уплывешь? — немного насторожилась Рейвен, и светло-синий цвет ее хвоста стал чуть бледнее.

— Что? Ох, конечно нет. Я же сказал, вы моя семья. Ты и Шерон. Я не брошу вас.

— Хорошо. Тогда я рада, что мы решились на это. Пусть пока и понарошку, — последнее она прошептала едва слышно и выдавила из себя улыбку.

— Эй, — Чарльз наконец-то отвлекся от собственного гнева и посмотрел на сестру. Чтобы хоть как-то поддержать девушку, он взял ее за руку и широко улыбнулся. — Мы выберемся. Вместе. Уплывем далеко и…

— Будем жить на сказочном тропическом побережье, среди кораллового рифа. Я знаю, — закончила за него Рейвен, которая слышала это, пожалуй, уже сотню раз. Но в отличие от брата, она уже не верила, что это возможно. Чарльз помнил свое детство. Помнил рифы, пестрых рыбок, огромную черепаху, с которой играл, не зная забот, когда был крохотным русалом. Таким, каким, наверное, не был ни один из подводных жителей до него. Чистое дитя океана, не знающее человеческой жизни. Он помнил то время и еще верил, что его можно вернуть. А Рейвен не знала, почему в ее брате все еще жила вера в эту сказку и упрямство, с которым он шел к мечте, больше похожей на выдумку, чем на реальность. Но расстраивать его своими мыслями она не хотела, и потому лишь крепче сжала его руку, умело сдерживая слезы.

***

Пошла вторая неделя.

Эрик отмечал дни на календаре, словно это могло что-то изменить. Чарльз не говорил, когда он вернется, даже не обещал, что вообще сможет. Скорее сам в это верил и надеялся. Может, он уже на другом конце океана, но Эрик решил ждать. И если Чарльз не объявится, тогда он взойдет на борт корабля.

Как просто и легко Чарльз стал его одержимостью. Путеводным маяком, светом среди бескрайней морской тьмы, за которым он просто обязан был следовать. Это почти пугало, но Леншерр позволил себе поддаться этому наваждению, начиная все отчетливее осознавать, что в этом мире у него нет больше ничего, что держало бы его здесь. А тот короткий миг, когда это что-то появилось, он уже упустил.

— … это последнее из того, что мне удалось узнать, — Аз устало вздохнул и уселся на свободное кресло, потянувшись к бутылке со скотчем. Он отпил прямо из горла, глядя, как его друг делает пометки на карте. — Скорее всего, он уплыл, если и правда такой сообразительный, каким ты его описывал.

— Возможно, — не стал отрицать Эрик, обводя неровным кругом часть берега у своего дома, которую можно было назвать безопасной для Чарльза.

— Я не пойму, зачем ты его вообще ждешь?

— Не жду. Просто хочу быть готовым, если он вернется. Чтобы он не попал не в те руки.

— Видимо, твоя барышня на тебя хорошо влияет, — Аз, отпив еще немного, хищно улыбнулся.

— Какая барышня? — не отрываясь от работы, спросил Эрик.

— Да ладно, не прикидывайся. Я был в твоей мастерской и видел ту заколку. Ты рассказал мне про русалку, зато о том, что за девушка у тебя появилась, упорно молчишь.

— Это не твое дело.

— Конечно, но все же, странные приоритеты. Знаешь, я бы мог вас обручить. До того, как отплыву с Шоу, — священник внимательно посмотрел на своего друга, ожидая от него хотя бы какой-то реакции.

— Как заботливо с твоей стороны. Но нет, не нужно.

— Что, не уверен в ней?

— Как давно ты решил, что сватовство и дела сердечные — это по твоей части?

— Мне тревожно оставлять тебя одного, — признался Азазель и пожал плечами. Эрик наконец-то закончил с картой, отметив все места, где активнее всего велись поиски русалок, и посмотрел на гостя.

— Я справлюсь, не переживай. Но если из-за этого ты утратишь сон, можешь писать мне письма по ночам.

— Да пошел ты, — рассмеялся Азазель, а Эрик лишь устало хмыкнул и посмотрел в окно на алую линию вечернего горизонта. Ухмылка исчезла с его губ, стоило только взглянуть на отблески солнца на спокойной, ничем не потревоженной морской глади.