— Прекрати, — прорычал Эрик и едва не бросился на Шоу, готовый задушить его собственными руками, но тот только одобрительно улыбнулся.

— Я спас тебе жизнь. Приютил сиротку и сделал из тебя мужчину, который может стать грозой всего океана. И чем ты мне отплатил за это? — его тон сменился с вкрадчиво мягкого на холодный и угрожающий, и Эрик остро ощутил это каким-то звериным чутьем еще до того, как разум смог бы разглядеть саму опасность. Этот страх, что был с ним с того самого момента, как он взошел на корабль, и пропал лишь тогда, когда он впервые дал отпор Шоу. — Этот взгляд, — одобрил Себастьян. — Я вложил слишком многое в то, кем ты стал. Готовил себе помощника. Возможно, приемника. И что в итоге?

— Ты не готовил меня, а пытался убить.

— Но я выполнил свое обещание, — напомнил Шоу. — И ты должен мне.

— Я ничего тебе не должен.

— А как насчет моего заказа? — Шоу переменился в лице и заговорил так, словно и не было этой короткой вспышки, и от этого Эрика еще сильнее затрясло.

— Ты мог выбрать любого другого кузнеца.

— Ты лучший. В этом и проблема. Я никогда не делаю работу кое-как. И ты не исключение. Так что?

— На твой корабль я не вернусь. Но работа сделана.

— Не вернешься? Отчего же? Мне казалось, тебе по душе была вольная жизнь.

— Но не по душе было то, как ты ей распоряжался, — с тихим гневом произнес Эрик и направился к кузнице, чтобы уже быстрее разобраться с гостем.

— Свобода подразумевает беззаконие. Но при этом деньги и торговлю никто не отменял.

— Но вырезать целые порты? По-твоему, это достойно человека?

— А ты моралистом стал? — Шоу тихо рассмеялся. — Помнится, и на твоих руках было немало крови.

— Лишь потому, что имел глупость слушать твои бессмысленные речи и верить в них, — Эрик прошел к своему столу и, взяв увесистый мешочек, небрежно швырнул его Шоу еще до того, как тот успел переступить порог. — Больше я такой ошибки не сделаю.

— Наша белая акула больше не желает вкуса крови? Ох, Эрик, похоже, ты и правда умер той ночью, — Шоу неплохо изобразил сочувствие, пока рассматривал золотые монеты с пиратской эмблемой, выполненные по его заказу. Он удовлетворенно кивнул и завязал мешочек. — Ты все еще видишь во мне врага, а я просто беспокоюсь. Ты как пустой сосуд сейчас. Лишь тень себя былого. И как бы ты ни врал себе, что тебе претят мои цели и мои методы, в глубине души ты их разделяешь. И без сражений, без чего-то, к чему бы ты мог стремиться в этой жизни, ты просто пустое место. Уж не смотри на меня так гневно за то, что я хотел вернуть тебе твою жизнь.

— Неужели тебе так трудно найти достойного первого помощника, раз пришлось выучить целую речь для меня? — Эрик хищно оскалился, и тело его вновь напряглось. — Я думал, тебе всего лишь нужен мясник.

— Не мясник, а расчетливый маньяк. Это было бы точнее. А ты не представляешь, как трудно найти кого-то из этой породы.

— Проваливай. Я уже все сказал.

— Еще есть время. И я зайду попрощаться перед отплытием.

— Не утруждай себя.

— Но ты того стоишь, — приподнятое настроение Шоу только сильнее выводило Эрика из себя, но тот, видимо, уже и сам понял, что слишком заболтался с бывшим членом команды, и отправился прочь из дома кузнеца, насвистывая себе под нос какую-то старую пиратскую песню, от которой по спине побежали мурашки. Эрик невольно вспомнил, что когда-то давно уже слышал именно эту мелодию на борту их корабля.

— Черт, — Леншерр разгневанно ударил по столу и так и замер, тяжело дыша, глядя на поцарапанную поверхность. Этот чертов спрут умел подбирать слова. Так легко и небрежно, одним жестом, простой мелодией вывести его из себя… и вновь Эрик чувствовал себя, словно марионетка в умелых руках своего бывшего капитана.

Но черта с два он туда вернется! Любой другой корабль, но не этот. Не эта команда. И он будет только рад отметить тот день, когда Шоу с его головорезами покинет остров и скроется за горизонтом.

***

Чарльз не любил разделывать рыбу. Ему не нравилась кровь в воде вокруг него, ее запах и противное чувство на коже, которое оставалось после. И даже вкус рыбы ему не особо нравился, но он понимал, что на одних водорослях сил не наберешься. Он снимал с пальцев прилипшую чешую, когда к нему подплыла Рейвен. Она сняла с плеча мешковатую сумку и положила ее в углу «кухни».

— Он снова поставил тебя на готовку? — с сочувствием спросила она, видя, как Чарльз едва ли не зеленеет от рыбьей крови вокруг.

— Или это, или обратно в трюм, — юноша пожал плечами, на которых виднелись свежие синяки.

— Тебе не стоит с ним спорить, Чарльз, — вкрадчиво произнесла девушка и оглянулась, боясь, что их смогут услышать. Ее окрас из темно-синего стал бледным, почти прозрачным, таким, что на ее хвосте можно было различить тонкие сосуды. Она подплыла к пролому в стене корабля.

— Рядом никого нет, — сказал Чарльз и, когда сестра посмотрела на него с недоверием, только нервно вильнул своим хвостом. — Ты же знаешь, я бы почувствовал. Я вполне смогу определить, если кто-то заплывет в этот корабль.

— Знаю, но порой сомневаюсь, что такое возможно.

— Я же говорил, что это просто. Течения и движение воды. Нужно просто уметь это чувствовать…

— Я не о твоем даре пришла поговорить, — перебила его Рейвен и поправила вьющиеся волосы, которые парили в воде вокруг ее головы.

— Я не стану этого делать с тобой, — тихо проговорил Чарльз, глядя на рыбьи внутренности, и отложил очередную тушку, потому что от смешанной с кровью воды, которую приходилось фильтровать сквозь жабры, становилось все хуже.

— Я знаю, что ты против этого. Что в твоей прежней стае был культ…

— Не культ, — Чарльз не любил заводить разговор об этом, но сейчас он стал поводом отплыть от будущего ужина подальше. — Это была мирная стая. Со своим образом жизни. Мы знали, какими должны быть русалки и русалы и как они должны появляться на свет. То, что предлагает Марко, противоестественно.

— Я знаю, — фыркнула Рейвен, но в глазах ее читалась злоба и отчаяние. — Но я не могу смотреть, как он мучает тебя и запирает, а то и вовсе приковывает. Я не могу, Чарльз.

— Я выдержу. Мне не впервой, — юноша улыбнулся сестре и прислонился к стене, потер ладонью бледное лицо, стараясь унять рвотный порыв от вони крови и рыбьей требухи, которые, казалось, вовсе не смущали его сестру.

— Но я этого не могу больше выносить!

— Прости, что тебе так трудно, — зашипел на нее Чарльз, не выдержав, оттолкнулся от стены и поплыл прочь из кухни, чтобы хоть ненадолго оказаться в чистой воде. Но сестра от него не отставала. — Я сказал, я не стану этого с тобой делать. Я просто не могу. Ты моя сестра!

— Я же не говорю, что нужно. Просто… ну… Чарльз! — Рейвен обогнала его и перекрыла брату проход, посмотрев на него воинственным взглядом. — Я тоже, знаешь ли, не в восторге от того, что приходится юлить перед Марко, но это вынужденная мера! Благодаря паре лестных фраз и послушанию, я не сплю в подвалах, скованная цепями!

— Я не намерен просто терпеть его приказы и безропотно их выполнять!

— И не нужно. Притворись. Это как игра…

— В которой я лгу.

— В которой ты выживаешь! — едва ли не закричала на него сестра и до боли сжала руки в кулаки.

— Рейвен…

— Что случилось с тобой там, где ты был? — перебила она брата, и тот вздрогнул, на мгновение испугавшись, что она уже знает ответ на свой вопрос.

— Ничего. Я просто приходил в себя, потому не мог сразу доплыть сюда.

— Я думала, ты пытался сбежать, — тихо произнесла девушка, и Чарльз не успел найти нужных слов, как она продолжила сама. — В последнее время, глядя на то, что делает с тобой Марко, я бы поняла это. Поняла бы, если бы ты не вернулся. Но ты снова здесь. И я не хочу смотреть, как он выбивает из тебя силы и держит на цепи только потому, что ты упрямишься. Я поговорила с ним…

— Не надо было.

— Но я это сделала, — с тенью гнева ответила Рейвен и вновь приобрела решительный вид. — Я пообещала, что уговорю тебя, а взамен… уговорила его отпускать тебя.