— Не думай, что тебе положен целый день безделья. Отлежись пару часов и отправишься с сестрой собирать еду к ужину, — приказал Марко и, словно надзиратель, проводил Чарльза до просторной каюты, которая временно служила его личным уголком. Шерон молча плыла рядом, и, лишь когда Марко свернул в отдельную каюту под увещающий голос Рейвен, которая пыталась задобрить отчима, наконец решилась прошептать сыну:
— Все будет хорошо, Чарльз. Он был в ярости сначала, но сейчас его уже не так трясет. Но, милый, прошу, ты не должен его злить. Я не смогу помочь…
— Мне не нужна помощь, — Чарльз серьезно посмотрел на белокурую русалку, которая в ответ смотрела на него с заботой, страхом и печалью. И Чарльз прекрасно знал, что, как бы дорог он ей ни был и как бы она о нем ни заботилась, в ней не было ни сил, ни решимости по-настоящему встать перед Марко. Да и он давно уже перестал в этом нуждаться. По крайней мере, он верил в это. Пусть самому не хватило бы сил сразиться с отчимом. И оставалось только жить в этой маленькой стае, где он и Рейвен пытались противостоять вожаку и его кровному сыну. Шерон же так и не смогла выбрать сторону, боясь это сделать.
— А где Кейн? — сменил тему Чарльз, заплывая в свою каюту.
— Он ловит рыбу.
— Точно? Может, ты хотела сказать, что он рвет ее на части, чтобы снова почувствовать вкус крови?
— Чарльз! Не говори ерунды! — зашипела на него Шерон и поспешила закрыть деревянную дверь, поросшую ракушками. — Он твой брат и мой сын, и он не такой.
— Такой. Я сам это видел. И то, что он твой сын…
— Нет! Ты не начнешь эту тему снова, слышишь меня?! — Шерон затрясло, и Чарльз прикусил язык, но все же замолчал. Он не хотел злить ее сейчас, хоть и вновь возвращался в это напряженное состояние, которое было единственно нормальным в их «семье». — Сколько раз я тебе говорила — выброси эту чушь из головы и поступай так, как тебе говорит Марко! Ты не ребенок!
— Выбросить? — Чарльз почти злобно посмотрел на мать, не понимая, как она может такое говорить. — Я рос в этом учении. И ты тоже. Или думаешь, он был бы рад тому, что мы все это позабыли?
— Он мертв, и я не хочу, чтобы тебя настигла та же судьба. Но ты же не можешь, да? Откуда в тебе это проклятое бунтарство!
Она гневно задрожала, глаза ее покраснели, и только сейчас Чарльз обратил внимание на синяки под глазами и бледность ее кожи. Еще один спор на все ту же тему ничем не помог ей, лишь разозлил бы сильнее.
— Я немного отдохну и отправлюсь собирать что-нибудь к ужину, — просто сказал Чарльз и отплыл к своей кровати, плавно на нее приземлился, не оборачиваясь, почувствовал по движению воды, как его мать выплыла из каюты, и сам тяжело вздохнул.
Он уже давно бросил надежду спасти ее. Хоть раньше и жил стремлением когда-нибудь избавиться от Марко и его проклятого отпрыска. Верил, что вместе с матерью и сестрой они будут жить как одна небольшая, но свободная стая. Да, он мечтал об этом, когда был моложе. Когда только оказался в лапах Марко и еще даже не знал, чем обернется их бегство из прежней стаи под началом этого жуткого русала. Но тогда… тогда все было иначе, и любой побег казался лучше той жизни, которая у них была. А сейчас Чарльз уже начинал всерьез думать о том, что во всем океане не было ни одной нормальной стаи, и все русалы уже давно лишились рассудка. Но хуже то, что чем больше их было в стае, тем сильнее и безумнее они становились. По крайней мере, Чарльзу так казалось.
Он тяжело вздохнул и уткнулся лицом в травянистую подстилку на своей кровати, бессильно уронив хвост поверх одеяла. Его возвращение домой прошло даже лучше, чем он представлял, а саднящая боль в плече — это еще ерунда в сравнении с тем, что может сделать Марко, если он по-настоящему разозлится. Повезло, что Рейвен подплыла вовремя. Она одна могла найти общий язык с отчимом, и если Марко ей верил, то Чарльз знал, что его сестрица просто умеет приспосабливаться, как никто другой в их стае. Уж намного лучше Шерон, которая только следовала за сильным вожаком, боясь ослушаться, и все верила, что каким-то чудом Марко сможет стать таким же, как Брайан. И определено, в этом она преуспела больше, чем Чарльз, который на дух не переносил отчима и не старался этого скрывать, порой даже напрямую идя вопреки его воле. Особенно, в этом вопросе…
Чарльз провел рукой по волосам, и его пальцы наткнулись на что-то жесткое. Он не сразу понял, что успело зацепиться за него, а когда смог снять предмет, то не сдержал грустной улыбки. Он уже и забыл о заколке для волос в виде морской звезды, которую для него сделал Эрик. А теперь, глядя на нее, он убеждался, что несколько дней, проведенных с этим человеком, были самыми настоящими, самыми светлыми за последние годы его жизни. Но оставлять следы его пребывания в мире людей такими очевидными было бы плохой идеей. Чарльз спрятал заколку в кровати и только после этого смог немного расслабиться, вспоминая как они вместе с Эриком плавали недалеко от берега. И вот уже тяжесть в его мышцах стала казаться не такой болезненной, и сон сам окутал его сознание.
***
Эрик смотрел на океан, понимая, что весь его страх перед этой стихией исчез, и его место заняла щемящая душу тоска. Вдалеке виднелись рыбацкие лодки. Разговоры о русалках стали главной темой на всем острове, и казалось, все до единого обсуждали ее. И только Эрик старался скрыться от этих разговоров. Он быстрее обычного покидал город во время своих вылазок, старался вовсе не общаться с людьми, и вот уже на третий день вновь стал все тем же отшельником, каким был раньше. Но если прежде его это устраивало, то теперь эта тяжесть на душе не давала покоя.
Он услышал шаги Азазеля еще до того, как тот успел к нему обратиться.
— Мне нужно завести сторожевого пса, — недружелюбно проговорил Эрик и оглянулся, чтобы посмотреть на нарушителя своего покоя. Вот только за спиной у него стоял вовсе не священник, а бывший капитан Шоу собственной персоной. Эрик моментально напрягся и поднялся на ноги, взгляд его метнулся к пистолету на бедре Себастьяна. Капитан осматривал берег и расположившийся на нем небольшой домик, с явным сочувствием, недовольно хмурился, но выглядел спокойно и даже расслаблено, что в действительности могло совершенно не отражать его истинных эмоций и намерений. Эрик слишком долго плавал под командованием Шоу, чтобы забыть его повадки. Себастьян смерил взглядом напряженного первого помощника и тихо рассмеялся.
— Ох, малыш Эрик, а ты все так же волком смотришь на гостей? Постарайся улыбнуться для разнообразия, а то кажется, что ты какой-то бандит, привыкший резать глотки незнакомцам.
— Зачем ты пришел?
— Забрать свой заказ, — Шоу лишь пожал плечами и поправил дорогой камзол, в котором он куда больше походил на дворянина, чем на пирата.
— Да неужели? Лично? — Эрик хмыкнул и двинулся к мастерской, испытывая странную потребность в том, чтобы увести Шоу как можно дальше от берега, где всего несколько дней назад сам Леншерр отдыхал в обнимку со своим русалом. Словно пират мог бы увидеть его образ на песке или почуять запах в океанском бризе и взять след юного морского обитателя.
— Корабль прибудет даже раньше. Сейчас мы набираем команду, — словно между делом начал Шоу, неспешно следуя за Эриком.
— Я говорил, что не хочу возвращаться.
— Знаю. Я не настаиваю. Мне просто больно видеть, как все мои труды пропадают понапрасну, ржавеют в кузнице, у богом забытой хибары. Это будто видеть тонущую в воде картину, на которой уже начала расползаться краска.
— Ты считаешь меня своей картиной? — Эрик едва не зарычал от возмущения и резко обернулся, и, хотя его гнев, казалось, мог раскалить еще сильнее и без того жаркий воздух, Шоу словно не почувствовал этого и просто усмехнулся. Эрику стало бы тошно, если бы он понял, как эта ухмылка похожа на его собственную.
— Я взял тебя к себе щуплым воришкой. Забрал с улиц, где тебя, скорее всего, убили бы через пару лет. Ты помнишь, каким ты был? Малыш Эрик… тощий, словно щепка, с огромными испуганными глазами, трусливый, словно дворовый котенок…
