— Эрик?
— М-м? — Леншерр встряхнул головой и сглотнул вязкую слюну, чувствуя, что солнце уже неслабо напекло ему голову. Он начал дышать неровно лишь от одних фантазий, которые не смог сдержать.
— Я рад нашему знакомству.
— Я тоже. И это не должно быть прощанием, — последнее слетело с языка против воли и прозвучало слишком жалко, и Эрик нервно сглотнул, понимая, что мысль запереть Чарльза в своей ванной начинает казаться не самой плохой. Если сравнивать с перспективой потерять его прямо сейчас…
— Мы никогда не задерживаемся на одном месте слишком долго, — виновато произнес русал и отвел взгляд, а Эрику показалось, что от его слов все тело обратилось в камень, и он вот-вот пойдет ко дну.
— У тебя еще есть время? — уцепился мужчина за призрачную надежду.
— Да, — Чарльз улыбнулся ему, но не подплывал ближе, словно не хотел давать Эрику возможность вновь прикоснуться к себе. — Я бы мог…
— Да. В любое время, — выпалил Эрик, но почти сразу же почувствовал вину за свою радость и это предложение. — Только если будешь уверен, что это безопасно для тебя. Я не прощу себе, если тебя поймают в сети.
— Я не так глуп, чтобы попасться в какие-то сети, — фыркнул Чарльз и тихо рассмеялся, поправил мокрые волосы, и, глядя на него, Эрик понял, что совсем не был готов к прощанию. Он был уверен, что у него есть еще несколько дней… хотя бы несколько часов.
— Я… буду рад тебе, — слегка неловко произнес Леншерр, чувствуя, как истинная правда застревает в горле от вида чуть слезящихся глаз Чарльза.
— Я вернусь, — пообещал русал и молниеносно оказался рядом лишь для того, чтобы нырнуть под воду, оставив на губах Эрика теплое ощущение почти поцелуя на прощание.
Еще какое-то время он просто сидел на пирсе и смотрел в воду, чувствуя внутри холодную пустоту, к которой не был готов, но теперь… когда круги на воде исчезли, а тишину пронзал лишь крик чаек и шум океана, Эрику вдруг начало казаться, что он пробыл с Чарльзом вовсе не пару дней, а всю лучшую часть своей жизни. И теперь она исчезла в воде вместе с его русалом. А та жизнь, что прежде казалась привычной и нормальной, теперь тяжелым грузом легла ему на плечи и камнем тянула на дно. Эрик смотрел на океан, надеясь только, что с Чарльзом все будет в порядке, и он сможет вернуться после того, как повидается с семьей. И тогда… он сделает все, чтобы Чарльз решил остаться.
***
Сердце быстро колотилось в груди, и Чарльз не мог его унять, даже проплыв мили и мили прочь от берега, стараясь держаться ближе ко дну, подальше от рыбаков и охотников на русалок, которые то и дело пытались нырять на глубину. Глаза щипало, а жабры с трудом пропускали воздух. Эта боль на сердце, тяжесть на душе… он не чувствовал такого прежде. Но прежде он никогда и не бывал в мире людей, не встречал никого, похожего на Эрика. И, будь его воля, он бы остался. Вот только совесть ему этого не позволила. То был не его мир, он оказался лишь гостем в нем. И за эти несколько дней он слишком пропитался духом этой незнакомой жизни, почти поверил, что она и его тоже. Чуть не забыл о том, что реально для него.
Он плыл быстро лишь вначале, боясь, что не сдержится и захочет вернуться, сбавил темп только когда боль в хвосте стала тягучей, пульсирующей, а свет уже с трудом пробивался сквозь толщу воды. С каждым движением пелена забытья спадала, он вновь отвыкал от яркого света и теплых солнечных лучей, от воздуха, ласкающего кожу. Он чувствовал течение воды, неспешно проплывал мимо косяков рыб, почти не обращал внимания на плавающих вдали небольших акул и прочую живность, которой был наполнен океан. Он плыл вдоль изломанной линии дна, на которой высились вздымающиеся к поверхности, похожие на клыки невиданного монстра, тонкие и высокие скалы, которые погубили не один корабль.
Их останки виднелись еще издали. Огромные и покосившиеся, разлагающиеся тела творений человеческой мысли. Одинокие мачты с остатками флагов, которые плавно развивались в слабом течении, словно на ветру, создавая призрачный образ жизни на давно затонувших кораблях. Чарльз замер, не спеша подплывать к своему временному дому, уже сомневаясь, что возвращаться было такой уж хорошей идеей. Он невольно вспомнил, как прежде, когда они жили в затонувших кораблях, Рейвен вечно рассказывала байки про призраков моряков, которые до сих пор бродили по палубам, защищая свои судна. Жуткое место. Но только теперь Чарльз осознал это в полной мере.
Раньше ему все было любопытно. Каждый предмет из мира людей манил его, заставляя светиться от радости и строить догадки о том, зачем нужна та или иная вещь. Теперь же, после того, как он пожил в доме Эрика, в настоящем человеческом доме, не тронутом водой, глядя на корабли и вспоминая то, как выглядят они изнутри, он больше не видел в них ничего интересного для изучения… Он видел настоящее кладбище вещей, потускневших, проржавевших, разложившихся, поросших мхом и водорослями… И сами русалки были как призраки, снующие по пустым каютам, где когда-то кипела настоящая жизнь.
Чарльз нервно сглотнул и проводил взглядом стайку серебристых рыбок, проплывших где-то в стороне от него. Слишком далеко, чтобы можно было разглядеть их отчетливо, но все же достаточно, чтобы различить отблеск на их чешуйках. Они поплыли к одному из кораблей, но резко изменили направление, и Чарльз успел заметить вспышки в проломе корабля.
Марко, должно быть, в ярости.
Сердце сжалось до боли, и тело пробило холодом, но Чарльз заставил себя поплыть к кораблям. Вспышки стали более редкими, и, еще до того, как Чарльз различил силуэт Марко или смог бы увидеть его лицо, он ощутил на себе его пронизывающий гневный взгляд, от которого все инстинкты русала враз закричали о том, что нужно плыть отсюда так быстро, как он только может! Но Чарльз остался на месте.
Марко казался размытой черной тенью, которую то и дело освещали тонкие всполохи молний, и Чарльз заставил себя выпрямиться и не показывать страха, даже когда отчим едва не врезался в него и, разъяренно шипя, впился в его плечо, царапая кожу короткими когтями.
— Вернулся? — Марко хищно оскалился, сильнее сжимая Чарльза. Его кожа едва заметно искрилась, и юноша поморщился от пока еще легких разрядов энергии. — Неужели нашему блудному мальку не понравилось в просторах океана одному? — с издевкой спросил Марко, не отводя взгляда от приемного сына. Он посмотрел на его хвост, покрытый следами недавних ран, и довольно хмыкнул. — Успел попасть в передрягу? И это наш Ксавьер? Малыш, что слышит голос океана, но не может почувствовать приближающийся шторм?
— Я не сбегал и с самого начала планировал вернуться.
— Ну конечно, — Марко зашипел и рассмеялся, а затем встряхнул Ксавьера. — Думаешь, я не знаю, что ты только и мечтаешь о том, как сбежать, глупый малек? Русалы не живут вне стаи! Тебя могли убить. Ты подумал об этом, проклятый эгоист? Как долго, по-твоему, я один смогу защищать твою мать и сестру?
— Я не собирался сбегать!
— Чарльз! — Рейвен выплыла из проломанного бока корабля и бросилась к брату, ее извилистый хвост с короткими плавниками сменил цвет от серого до почти прозрачно-белого всего за несколько мгновений. — Марко, отпусти его!
— Чтобы он снова уплыл?
— Я вернулся по своей воле, — крикнул Чарльз, враждебно глядя на Марко, и впился в его руку, чтобы ослабить хватку.
— Вернулся? И это все? Ты думаешь, пара дней твоих страдальческих скитаний что-то изменила?
— Марко, прошу, дай ему хотя бы отдохнуть! Он вернулся, и все хорошо. Верно, Чарльз? — Рейвен попыталась оказаться между отчимом и названым братом, и только после того, как она мягко коснулась когтистой руки Курта, тот отпустил Чарльза. Но в воде показались тонкие росчерки крови, и русал зажал раненое плечо ладонью.
— С возвращением домой, — ехидно прошипел Марко, гневно глядя на приемного сына, и грубо подтолкнул его в сторону затонувшего корабля, из которого сам недавно выплыл. Чарльз не сказал ни слова, покорно поплыл внутрь, стараясь не двигаться слишком уж быстро, чтобы не казалось, что он пытается сбежать от отчима. Он лишь тихо шепнул, что все в порядке, когда к нему навстречу выплыла перепуганная и бледная Шерон. Она хотела обнять сына, но, ощутив на себе злобный взгляд главы стаи, просто погладила Чарльза по плечу.
