— Эрик…

— Да, — на выдохе произнес Леншерр, соглашаясь сразу на все. Он подплыл ближе и коснулся талии Чарльза, пока русал задумчиво улыбался. Эрик почти слышал, как гудят мысли в его голове, видел задумчивость во взгляде подводного жителя и боялся того, что он мог сказать дальше, потому что уже знал, о чем может пойти речь.

— Спасибо, что поплавал со мной. Спасибо за все…

— Не надо, — перебил его мужчина, желая, чтобы русал просто улыбнулся и вновь позвал его играть под водой. Но по глазам он видел, что этого не произойдет.

— Мне повезло тебя встретить… Но я не могу остаться…

— Я не прошу об этом. Но еще одну ночь ты мог бы отдохнуть у берега.

Чарльз ответил не сразу, опустил взгляд. Он оттягивал этот момент как мог, старался даже не думать о нем и не разговаривать об этом с Эриком… Но когда сегодня тот выпустил Чарльза в воду, и русал поплыл за подарками для своего человека, он встретил посыльную рыбку, которая вернулась от Рейвен. Короткое сообщение больше походило то ли на угрозу, то ли на мольбу: «Возвращайся как можно быстрее! Я не знаю, как долго еще Марко будет ждать. Он в гневе!». Чарльз старался не подавать виду, но Эрик сам заговорил о его семье, и теперь чувство вины и страха тянули его на дно. Он не мог больше оставаться, как сильно бы этого ни хотел. Это короткое плавание должно было стать его прощанием, и он старался подарить Эрику всего и как можно больше, чтобы у человека осталось хоть что-то в память о нем. Ведь сам Чарльз уже знал, что никогда не забудет своего нового друга. Как можно было забыть того, кто спас ему жизнь? Как можно забыть того, кто показал целый новый мир, и все это время был рядом, окружая заботой и вниманием? И эту улыбку, похожую на оскал, но при этом какую-то добрую и заразительную. Как забыть еду, что Эрик готовил для него, их шахматные партии и подводные заплывы. Тот страх, который окутывал сердце, когда Эрику не хватало воздуха. И даже то теплое и уютное чувство, которое рождалось в душе, когда он просто был рядом. Чарльз не знал, как все это назвать одним словом, но он не хотел от этого отказываться.

— Я должен вернуться, — тихо проговорил он, не поднимая взгляда, и ощутил, как Эрик сильнее сомкнул пальцы на его боку. — В моем мире есть свои правила. И у меня есть обязательства.

— Чарльз, — Эрик коснулся его подбородка, заставляя поднять голову, и русал грустно посмотрел на Леншерра, не зная, что еще сказать. А тот наклонился и прижался своими тонкими губами к губам Чарльза, приоткрывая их языком.

Русал напрягся и дернулся, не понимая, что происходит. Эрик все продолжал, притягивая его ближе к себе, удерживая крепче, и Чарльз сделал первое, что пришло ему в голову — он обхватил лицо Эрика руками и, глубоко вдохнув, что было сил, дунул в рот человека, притягивая его ближе. Он нервно забил хвостом в воде, а Эрик отстранился и закашлялся.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Чарльз, поддерживая человека на плаву и глядя на него взволнованно. — Ты же был на поверхности, почему ты стал задыхаться? — непонимающе спросил русал, прижимаясь к Эрику, боясь, что тот начнет тонуть. Но мужчина, казалось, быстро пришел в себя и теперь как-то странно смотрел на Чарльза.

— Я не тонул, — хрипло ответил он и покачал головой.

— Ты же просил воздуха, — не согласился Чарльз и, не смотря на протесты Эрика, поплыл к берегу вместе с ним.

— Я могу плыть сам.

— Не уверен, — строго произнес русал, крепче впиваясь в человека. — Я не знал, что людям бывает плохо, если они надолго остаются в воде.

— Чарльз, мне вовсе не плохо, — Эрик извернулся, и они на мгновение замерли в воде. Он снова попытался притянуть к себе русала, который все не мог понять, что же происходит с его сухопутным другом. — Со мной все в порядке, — серьезно сказал человек, касаясь лица русала.

— Ты задыхался, — поправил его Чарльз, словно человек сам не знал, о чем говорит, и ему приходилось все разъяснять, словно маленькому ребенку.

— Не совсем. В моем мире так показывают… свою симпатию, — Эрик подбирал слова и уже начинал жалеть о том, что поддался чувствам. И хуже всего было то, что Чарльз даже не понял этого. Видимо, их миры различались куда сильнее, чем он себе представлял.

— Симпатию?

— Да, — Эрик пожал плечами, уже начиная злиться на себя. И вновь это отвратительное и в то же время приятное чувство… Он снова представлял себя мальчишкой. Еще до того, как попал в детский дом… Старое и куда более глубоко запрятанное воспоминание. Ощущение, напоминавшее о тех днях, когда его сердце еще не сковал окровавленный металл, а чувства не были чужды. Эрик стиснул зубы, пытаясь скрыть смущение, и поплыл к пирсу, но русалу не составляло труда плыть рядом.

— Это когда тебе нравится быть с кем-то? — Чарльзу правда было любопытно, и он легко скользил в воде рядом с Эриком, почти даже не двигая хвостом.

— Да, — коротко ответил Леншерр, избегая смотреть на русала.

— И хочется, чтобы он был рядом?

— Возможно.

— Тот, по кому будешь скучать после расставания?

— Чарльз! — Эрик не выдержал и, лишь доплыв до пирса, повернулся к русалу почти гневно, чувствуя себя едва ли не отвергнутым. По крайней мере, на сердце было паршиво, а чертов стыд лишь раздражал и злил сильнее. — Мне казалось, я ясно выразился. Что тебе еще не понятно?

— Нет, я все понял, — русал пожал плечами и улыбнулся. И прежде чем Эрик успел махнуть на него рукой и взобраться на пирс, где все еще лежали ракушки и жемчуг, он ощутил холодные пальцы на своей груди. Русал легко подался вперед, приподнимаясь в воде, всплывая, словно поплавок, и не успел Эрик опомниться, как Чарльз прижался к его губам своими, опираясь на его плечи, чтобы не погрузиться обратно в воду.

Это едва ли можно было считать поцелуем. Легкое, недолгое прикосновение, но и его хватило, чтобы гнев словно волной смыло, а Эрик замер, чувствуя, как его кинуло в жар. Но стоило ему коснуться пальцами талии Чарльза, как тот уже сам отплыл от него, очень довольно улыбаясь. Русал нырнул под воду, и мгновение на поверхности был виден только его почти прозрачный хвостовой плавник, а затем он был уже рядом и довольно вытирал лицо.

— Мне нравится эта традиция людей. Она приятная.

— Да, — только и смог сказать Эрик и выдавил из себя улыбку, стараясь избавиться от разыгравшегося в теле возбуждения. И русал, плавающий так близко, совсем не помогал этому.

Солнечные лучи касались блестящей от влаги обнаженной кожи юноши, и рука сама потянулась, чтобы прикоснуться. Но Эрик сдержал себя и только облизнул губы, все еще чувствуя почти поцелуй, которым наградил его Чарльз. А какая-то темная сторона его души нашептывала, сладостно предлагая воспользоваться ситуацией и поучить Чарльза, выразить все свои чувства. Показать ему, какими могут быть поцелуи и как приятно может быть, когда кто-то прикусывает и посасывает его губы. Как жарко становится, когда сплетаются языки, и как тело пробивает дрожью, когда сквозь поцелуй чей-то язык скользит по нёбу или касается задней стороны зубов. Он мог бы показать ему это прямо сейчас, сжимая пряди его влажных волос, целуя его все более страстно, нашептывая, как сильно Чарльз ему нравится. Обучая его отвечать на эти чувства, вторить движениям губ, задыхаясь сквозь поцелуй, пока жар не станет невыносимым, и этого будет уже мало. Тогда Эрик мог бы продолжить. Он бы вылизывал его мокрую шею, прикусывая бледную кожу, ласкал бы талию и бедра русала. Интересно, как он стонет? Он казался столь невинным, но этот озорной блеск в его голубых глазах… Эрик мог представить его стоны. Несдержанные и манящие. Он почти чувствовал, как будет сжимать хвост Чарльза ниже спины, присматриваясь к нему, когда русал проплывал мимо. Пусть у него нет ног, но это место… оно казалось таким же округлым и упругим, как и человеческие ягодицы. И, наверняка, эта часть хвоста была весьма чувствительна. Эрик не знал точно, почти не имел понятия, что можно было бы сделать дальше… Да и можно ли вообще? Но в своем разыгравшемся воображении он уже вжимал Чарльза в пирс и безостановочно ласкал его, прикусывал и целовал, потираясь пульсирующим членом о невероятно нежный и упругий хвост в том месте, где могли бы расходиться ноги, будь они у этого невероятного существа.